Лорел Гамильтон - БОЖЕСТВЕННЫЕ ПРОСТУПКИ
Мэннэн Мак Лира, — сказала я.
Рука Шолто сжала мою руку, как будто пытаясь сказать мне, что лучше
бы я этого не делала. Наверное так и было, но я знала, что должна была
сказать что-то. Если бы я не сделала этого, то могла бы прямо сейчас
уступить свою ” корону” Баринтусу.
Баринтус повернул сердитые глаза на меня.
— И что это должно означать?
— Это означает, что Гален получил усиление своей магии как один из моих
возлюбленных, и как один из моих королей. Он никогда прежде не был так
близко к тому, чтобы затуманить твое сознание.
Баринтус слегка поклонился.
— Да его сила выросла. У всех у них.
— У всех моих возлюбленные, — сказала я.
Он кивнул молча.
— Ты на самом деле рассержен из-за того, что я не взяла тебя хотя бы
однажды в свою постель, и не потому что ты хочешь заниматься со мной
сексом, а потому что ты хочешь знать, вернуло бы это тебе то, что ты
потерял.
Он отвернулся от меня, и его волосы разлились вокруг него снова с тем
же движением, как будто двигались под водой.
— Я ждал, пока ты вернешься в комнату, Мередит. Я хотел, чтобы ты
видела, как я ставлю Галена на место. — Тогда он посмотрел на меня, но я
ничего не могла понять по его лицу. Лучший друг моего отца и один из
самых частых гостей нашего дома в человеческом мире, предстал сейчас
передо мной не тем человеком, которого я знала. Как будто несколько
недель рядом с океаном кардинально изменили его. Или эти высокомерие
и мелочность, которые я видела сейчас, уже были, когда он впервые
появился в Неблагом Дворе? Он уже тогда потерял часть своей силы?
— Почему ты хотел, чтобы я увидела это? — Спросила я.
— Я хотел, чтобы ты знала, что я достаточно контролирую себя, чтобы не
отправить его в окно, где я мог бы воспользоваться морем и утопить его.
Я хотел, чтобы ты видела, что я хотел оставить его в живых.
— С какой целью? — Спросила я.
Шолто привлек меня к себе так, что невольно я обхватила его руками.
Не уверена, пытался ли он меня защитить или только успокоить, или
возможно даже успокоить себя, хотя касания ради спокойствия больше
свойственны низшим фейри, нежели сидхе. Или возможно он
предупреждал меня. Вопрос только в том, о чем он меня предупреждал?
— Я не утонул бы, — сказал Гален.
Все мы посмотрели на него.
Он повторил:
— Я — сидхе. Ничто из естественного мира не может убить меня. Ты мог
пихнуть меня в море, но ты не мог бы утопить меня, и я не взорвался бы
от перепада давления. Твой океан не может убить меня, Баринтус.
— Но мой океан может заставить тебя жаждать смерти, Зеленый человек.
Пойманный в ловушку навсегда в самых черных глубинах, с водой, которая
будет держать тебя вернее и мучительнее, чем любая тюрьма.
Твоя часть сидхе не может утонуть, но вот вода в легких приносит боль.
Твое тело будет жаждать воздуха и пытаться вдохнуть воду. Давление
глубин не может сокрушить твое тело, но глубина будет давить. Ты
будешь испытывать боль, никогда не умрешь и не состаришься, и будешь
мучиться.
— Баринтус, — вырвалось у меня, и одно это слово содержало шок, который
я чувствовала. Теперь я цеплялась за Шолто, потому что мне нужно было
успокоиться. Это была судьба, которая была действительно хуже смерти,
и он угрожал Галену, моему Галену.
Баринтус посмотрел на меня, и независимо от того, что он увидел на
моем лице, это не понравилось ему.
— Разве ты не видишь, Мередит, что я сильнее многих твоих мужчин?
— И ты думаешь, что подобным образом можешь заставить меня уважать
тебя?
— Подумай, насколько сильным я мог быть, поддерживая тебя, если бы у
меня были все мои силы.
— Ты был бы в состоянии разрушить этот дом и всех в нем. Ты сказал это
в той комнате, — сказала я.
— Я никогда не повредил бы тебе, — сказал он.
Я покачала головой и оторвалась от Шолто. Он удержал меня на
мгновение, а потом позволил мне стоять самостоятельно. Нужно
закончить то, что должно быть сделано.
— Ты никогда не причинил бы моему мужчине боль, но если бы ты сделал
ту ужасную вещь Галену, и лишил бы меня мужа и отца моих детей, это
повредило бы мне, Баринтус. Ты это понимаешь?
На его лице опять появилась эта красивая непроницаемая маска.
— Ты не понимаешь, ведь так? — Спросила я, и первая струйка реального
страха потекла по позвоночнику.
— Мы могли бы при дворе сформировать такую силу, которой будут
бояться, Мередит.
— Почему нам нужно, чтобы нас боялись?
— Люди скорее обидят того, к кому испытывают любовь, чем того, к кому
испытывают страх, Мередит.
