Лорел Гамильтон - БОЖЕСТВЕННЫЕ ПРОСТУПКИ
ответ запылала моя кожа, как будто под ней поднялась луна, встречая
жар, разгорающийся надо мной.
У меня оставалось достаточно сил поднять руки и коснуться
движущихся щупалец, и мои мягко пылающие руки заставили красные
огоньки взорваться под его кожей, одна магия вызывала другую. Но
вибрирование его магии вдоль его кожи во мне, на мне и надо мной,
наконец, подтолкнуло ту первую волну теплого, разливающегося
удовольствия по моему телу, вызвав у меня крик. Мои пальцы нашли
твердое основание тяжелой плоти и отметили их. Я рисовала свое
удовольствие вниз цветными огнями вдоль толстых щупалец, где они
кровоточили, разбрызгиваясь по моей коже как рубины, рассеянные по
луне.
Он боролся со своим телом, пытаясь удержать медленный, глубокий
ритм. Его голова упала вперед, его волосы смешались с моими,
наполненные светом, и это было так, словно мы занимались любовью во
вращающемся кристалле. И затем между одним толчком и следующим мы
достигли пика, и мы вместе выкрикивали свет нашего удовольствия,
настолько яркого, что мы заполнили комнату цветными отблесками.
Он рухнул на меня, и на мгновение я была погребена под его весом, под
сердцем, бьющимся настолько сильно, что казалось она пытается
вырваться из его груди, где его пульс бился над моей щекой. Потом он
чуть сдвинул верхнюю часть тела, чтобы я не была поймана в ловушку, и
я смогла дышать немного более свободно. Он потянул себя из меня, его
щупальца уже исчезли, превратившись опять в татуировку, словно
каждая его частичка исчерпала свои силы.
Шолто лежал на боку рядом со мной, пока мы вспоминали как дышать.
— Я люблю тебя, Мередит, — прошептал он.
— Я тоже тебя люблю. — И в этот момент это было столь же верно, как любые
признания в любви, которые я когда-либо произносила.
Глава 27
Шолто и я оделись и присоединились к остальным в малой гостиной
рядом с кухней и столовой. Поскольку между ними не было стен, то я бы
могла ее считать ” большой комнатой“, но живущие в домике считали ее
малой гостиной, поэтому все мы называли ее именно так.
Хафвин и Догмэла сидели на самой большой кушетке. Догмэла все еще
тихо плакала на плече подруги. Их белокурые косы переплелись и были
так похожи по цвету, что я не могла сразу сказать, чья коса кому из них
принадлежит.
Саред стояла около стеклянной стены со сгорбленными плечами, ее
руки были скрещены на груди, укачивая как в колыбели ее маленькие,
твердые груди. Не нужно было владеть магией, чтобы чувствовать, как
гнев растекался вокруг нее. Солнечный свет искрился в ее золотых
волосах. Как у Холода волосы были серебряными, так у нее они были
действительно золотыми, как будто волосы были сотканы из
драгоценного металла. Мне было интересно, были ли ее волосы такими же
мягкими, как у Холода.
Бри стоял рядом с ней, его желтые волосы казались бледным и
незаконченным рядом с ее истинным золотом. Он попытался коснуться ее
плеча, а она впилась в него взглядом, пока он не опустил руку. Но он
продолжал спокойно говорить ей что-то. Видимо пытался успокоить.
Иви был около стеклянных раздвижных дверей, тихо и быстро говоря
что-то Дойлу и Холоду. Баринтус и Гален стояли с другой стороны.
Баринтус разговаривал с Галеном и очевидно был расстроен. Но это,
скорее всего, было из-за Догмэлы и Иви, потому что, если бы он понял, что
Гален почти подчинил его ум своим гламором, он был бы расстроен
гораздо больше. Для любого сидхе знатного происхождения быть
околдованным другим сидхе было серьезным оскорблением. Это ясно
говорило о том, что околдовывающий чувствовал себя выше и сильнее
чем тот, кого он околдовал. Гален так не думал, но Баринтус мог
воспринять ситуацию именно так.
Кабодуа и Усна сидели на кушетке, она обнимала его. Черные как
вороново крыло волосы Кабодуа разливались по ее плечам, растворяясь
на фоне черного длинного пальто, которое она положила рядом. Пальто
было сделано из черных перьев воронов, но, как и некоторые другие
магические предметы, оно могло изменяться, как хамелеон, приспосабливаясь
к обстановке. Ее кожа выглядела бледнее на фоне
чистой черноты волос, хотя я знала, что она была не белее меня. Усна был
контрастом цветов по сравнению с ней. Он был похож на пятнистую
кошку, на его белой коже лунного света были пятна черного и красного.
Его мать была заколдована в кошку, когда она родила его, и он был похож
на кота, свернувшись на коленях Кабодуа, если можно с его ростом в
шесть футов свернуться на чьих-то коленях.
Он распустил свои волосы так, и они разливались меховым одеялом
