Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — курпринц
Он сказал почтительно:
— Ваше высочество, я, с вашего позволения, тоже займусь переправой и лагерем.
— Выбираете, — сказал я уличающе, — что полегче? Хорошо, барон. Если что-то срочное, я буду у короля. А дальше будет видно.
Он поклонился.
— Ваше высочество…
— Барон…
Он умчался к своим конникам, даже бровью не повел, когда я его дважды назвал бароном. Вообще-то давно пора ему звучный титул, а то старый соратник, армландец, сколько кампаний прошли вместе…
Зигфрид подъехал с тремя телохранителями, могучий и настолько довольный, что я с подозрением начал рассматривать тех молодцев.
— Ваше высочество? — спросил он с недоумением.
— Да все не пойму, — пробурчал я, — где ты свою ведьмочку прячешь.
— Была мысль, — признался он, — она научилась не только прятаться от того мага, но могла бы пригодиться, но я подумал…
— И правильно подумал, — сказал я. — Она бы меня придушила ночью.
— Ваше высочество, — сказал он с укором. — Она вам предана, как и я. Я спас от той зверушки, а вы от самого мага! Теперь ей больше не нужно прятаться… Вы в город?
— Да, — ответил я. — На этот раз не отстанете.
Каменный мост старый, видны булыжники и поновее, ремонтировать не забывают, копыта наших коней со звонким цоканьем высекают искры.
Альбрехт пошучивает, но всматривается вперед настороженно, та сторона моста с разбегу влетает прямо в городские врата, что не врата сами по себе, там нет привычных створок, просто гигантская арка. В ее своде видны две поперечные щели на расстоянии трех ярдов одна от другой, а оттуда выглядывают острые зубья стальных решеток.
Городские стражники, уже предупрежденные Норбертом, отступили в обе стороны и даже стукнули тупыми концами копий в каменные плиты под ногами.
— Вольно, — сказал я покровительственно.
Альберт заметил тихо:
— Приучаете?
Я спросил настороженно:
— К чему?
— К своему командному голосу, ваше высочество, — ответил он с предельной почтительностью.
— Типун тебе на все десять ярдов твоего языка, — ответил я в сердцах. — И еще по типуну сверху!
— Это же мечта всех завоевателей, — миролюбиво сказал он. — Командовать всем миром!
— Я не завоеватель, — прошипел я сердито.
— Но… что-то я слышал краем уха…
— Я бы обрезал эти уши, — ответил я тоже тихо. — И языки. Меня не ценят, сволочи! Я хочу называться Ричардом Строителем, Ричардом Мудрым, Ричардом Замечательным… Даже на Ричарда Прекрасного согласен…
Над нами медленно проплыл длинный свод арки, похожий больше на тоннель, там на выходе еще одна стальная решетка, уже укрепленная просто на стене, так что можно захватить в плен целый отряд.
Мы выехали на просторную площадь, почти вплотную заставленную торговыми лавками. Народу великое множество, словно мы попали в день ежегодной ярмарки. Многие разложили свои товары просто на земле, и наши кони пробираются в направлении центра города осторожно, стараясь ничего не повредить, чтобы не портить нам репутацию освободителей от гнета.
Нам поспешно дают дорогу, отпрыгивают за укрытия, но это из-за Бобика, он идет впереди коней, угадывая направление, всем доброжелательно улыбается, показывая клыки и ужасающую красную пасть, похожую на вход в ад.
Центр города тесно застроен старинными дворцами, замками, там же величественный костел, все это великолепие пугающе вырисовывается черными силуэтами на фоне ночного неба, а на той стороне, огражденный высокий забором, зеленеет сад, за верхушками деревьев высятся башни королевского дворца.
Глава 9
Король Иоанн-Георг, как мне сообщили, примет меня в коронном зале, что, конечно, как бы повышает мой статус, но, с другой стороны, «примет» — а это весьма понижает, хотя чего бурчать, он все-таки король, а я принц, и размер мускулатуры роли не играет.
Я шел быстро и уверенно, задирая подбородок и глядя поверх голов, только с такими считаются — здесь, как в стае волков, нужно не только иметь силу, но и выказывать ее постоянно.
Одетые в роскошные багровые одежды гвардейцы распахнули перед нами двери, зал открылся полутемный, несмотря на свечи у входа и двенадцатирожковую люстру. С десяток наиболее приближенных к королю и сам величественный трон на помосте, куда ведет красная бархатная дорожка.
На троне мужчина в дорогой одежде, расшитой золотом, корона на седых волосах, руки возлежат на широких подлокотниках, вид властный, а взгляд надменный и одновременно изучающий.
Придворные по обе стороны дорожки в замешательстве, кланяться мне или нет, а если да, то каким из поклонов.
Король поднялся и с самой радушной улыбкой начал медленно спускаться навстречу, целых две ступеньки, молодец, принял компромиссное, но самое верное решение.
Мы встретились в шаге от помоста с троном, а так как он заранее распахнул объятия, предупреждая, что предлагает обняться, я тоже раскорячил руки, и мы сошлись, похлопывая друг друга по спинам, улыбаясь и демонстрируя мир и как бы дружбу.
— Добро пожаловать, — произнес он непривычно густым для своего роста и сложения голосом. — Добро пожаловать, ваше высочество, в наше мирное королевство…
— Обожаю мирные королевства, — ответил я подчеркнуто дружелюбно, это для жадно внимающих придворных. — Будучи человеком по натуре абсолютно мирным, я всегда стремлюсь проявить свою исключительную мирность и даже крайнее миролюбие гуманиста, просто из-за этой житейской суеты все никак не удается это осуществить…
Он довольно хохотнул.
— В нашем королевстве вам это восхочется еще больше. Не знаю только, получится ли, но желание будет, по себе знаю. Ваше высочество, пока ваша армия отдыхает в лагере, позвольте предложить вам свое гостеприимство и ночлег во дворце?
— Крайне признателен, — ответил я, — и весьма тронут до глубины чувств базового либерала. Однако полководца больше уважают солдаты, когда ешь с ними из одного котла, смеешься над такими же шутками, а иногда и спишь у костра, укрывшись попоной боевого коня и подложив под голову седло.
Он воскликнул:
— Но не всегда же!
— Конечно, — подтвердил я и улыбнулся. — Можно озвереть, если всегда вести себя так, как от нас ждут. Но, увы, сегодня как раз тот день, когда должен посидеть у костра и пообщаться с простым, как говорится, очень даже простым местами народом. Это называется авторитарная демократия, весьма удобная форма правления.
— День? — переспросил он. — Ну, если таков обычай… Но тогда можно переговорить в моем кабинете. Когда еще такой случай выдастся?!
