Энгус Уэллс - Повелители Небес
С ним надо было бы поступить как с Барусом. Посох находился при мне, и мне очень хотелось пустить его в дело. Я крепче сжал свой шест. Невин все это прекрасно заметил и приподнялся на стуле. Но я взял себя в руки.
— Несомненно, что обе наши школы имеют достаточно широкий взгляд на вещи. Я предполагал, что простым людям в глуши тоже надо знать, что происходит вокруг. В конце концов, в больших городах, опекаемых такими, как вы, нетрудно узнать новости. Но разве те, кто живет в глуши, должны пребывать в неведении?
Я был удовлетворен результатами своей дипломатии, которой Невин не заметил. Он облегченно взмахнул рукой и сказал:
— Атаки Повелителей Небес будут направлены против замков, а не против деревушек. Поэтому лучше выступать в тех местах, где собирается больше народу, а не в пустых лесах.
Это был искусный прием. Невина со всей его надменностью нельзя было назвать дураком. Я понял, что наша словесная дуэль зашла в тупик, и кивнул в знак того, что согласен с собеседником. Он улыбнулся:
— Как бы там ни было, тебе надлежит двигаться прибрежной дорогой прямо к Морвину без каких-либо отклонений.
— Не буду, — сказал я, осторожно подбирая слова, — оспаривать мудрость решений, принятых моим начальством. Так что пусть будет так.
— Я рад, что мы достигли согласия.
Я вторично кивнул и как бы вскользь подумал: а не может ли он видеть сквозь меня? Видеть то, что я скрываю? Но нет, потому что, если бы это было так, он приказал бы схватить меня и бросить в тюрьму. Такой человек немедленно отдал бы приказ учинить расправу над Измененными, если бы узнал то, что я видел. Я стоял и молчал.
Христоф пошевелился, точно только что заметил, что с меня на ковер стекает вода.
— Ты промок.
— Туман, — ответил я.
Наместник посмотрел в окно, и морщины, избороздившие его лицо, стали глубже. Он нахмурился:
— О, и правда, какой туман. Невин, распорядись, чтобы ему отвели комнату.
Колдун кивнул и потянул за шнур, висевший у очага. Надо полагать, что где-то зазвонил колокольчик. Невин располагал в замке большой властью. Христоф добавил:
— Комнату и горячую ванну. Вечером ты нам что-нибудь расскажешь, а, Сказитель?
— Это мой долг, — согласился я.
Кто-то тихонько постучал в дверь, и Невин велел стучавшему войти. В дверях появился слуга-Измененный. Это был «пес» с приплюснутым носом и широкими скулами. Он подошел, поклонился и пробормотал, опустив глаза вниз:
— Господа?
Невин коротко отдал распоряжения. Измененный покорно кивнул и, не поднимая глаз, покорно отошел в сторону, давая мне пройти. Я взял свои седельные сумки, посох и вышел вон из комнаты. Уже в коридоре Измененный предложил понести мои сумки, я ответил отказом, который, как мне показалось, привел слугу в замешательство.
— Я умею сам себя обслуживать, — сказал я ему, — и не привык, чтобы кто-то носил мои вещи.
Услышав это, он искоса посмотрел на меня, что позволило мне наконец увидеть его глаза. Они были печальными, как и у большинства настоящих собак, и в них, как мне показалось, отразились одновременно и удивление, и любопытство.
— Как скажете, господин.
— Я Давиот, Сказитель, — представился я. — А как зовут тебя?
— Том, господин, — ответил слуга.
В тихом голосе Измененного слышалась такая же покорность, которая была у него в глазах. Мне стало любопытно, как живут здесь, в замке, его соплеменники.
— Очень приятно, Том. Придешь послушать меня сегодня вечером?
Он снова посмотрел на меня и (на сей раз сомнений у меня не было) в его глазах читалось искреннее удивление.
— Послушать вас, господин? — Он, совершенно очевидно, не понял меня.
— Да, — сказал я. — Когда я буду выступать в зале.
— Я слуга, господин.
Он коснулся своей рубахи, сделанной из грубой зеленой материи, отороченной красным. Я иногда, но отнюдь не часто, видел слуг, одетых подобным образом, от этого, на мой взгляд, веяло какой-то искусственностью. Христоф или, возможно, Невин сами придумали для слуг подобную форму. Я спросил слугу:
— Все Измененные в Тревине носят такую форму?
— Да, господин.
— Для отличия? — снова спросил я и получил в ответ еще одно «да, господин».
Том оказался столь же несловоохотливым, как и Борс, правда, я не знал, было ли это естественным свойством этого Измененного или этого требовали от всех слуг в Тревинском замке. Как бы там ни было, я сознавал, что мои вопросы заставляют его нервничать, поэтому я перестал спрашивать и последовал за Томом в направлении отведенной мне комнаты.
В комнате было тепло. Том установил жаровню возле окна и зажег фонарь. Чистое белье аккуратно лежало на постели, а Измененный, сидя на сундуке, старательно чистил металлические детали моего посоха. Никогда еще они не блестели так с тех пор, как мне вручили его, и, когда я снял башмаки (Том попытался было помочь мне), он проделал то же самое с их потертой кожей. Слуга принес маленький столик и поставил на него оловянный кувшин, распространявший по комнате аромат приправленного специями вина, и чашу, которую наполнил. Я выпил, а он продолжал драить мои ботинки.
— Не хочешь ли ты принести еще одну чашу и выпить со мной? — спросил я.
— Господин?
Он оторвался от работы, во второй раз встречаясь со мной взглядом. Я взмахнул рукой, сжимавшей чашу.
— Выпей со мной.
— Господин! — На сей раз это был не вопрос, а испуг. Печальные глаза Тома наполнил страх, а мои расширились от удивления.
Я спросил:
— Это что, запрещено? Я не могу пригласить тебя выпить со мной?
— Я же Измененный, господин.
— Мне это известно, Том, — сказал я, а он кивнул, словно этим все объяснялось. — И тем не менее я прошу тебя.
Том облизал губы, глаза его забегали из стороны в сторону, точно он думал, что за нами подсматривают или подслушивают наш разговор. Теперь он действительно напоминал мне собаку, которой довелось провести жизнь в ожидании побоев.
— Истинные и Измененные не пьют вместе в Тревинском замке, господин.
Он был страшно взволнован, поэтому я не стал повторять своего предложения. Вместо этого я добавил:
— В Дюрбрехте, Том, дела обстоят по-другому.
Это, конечно, было преувеличением, но чем-то Том напомнил мне Урта, и мне хотелось установить с ним более доверительные отношения.
Он сделал легкое движение.
— Мы не в Дюрбрехте, господин, мы в Тревине.
— Но мы одни в комнате, — возразил я. — Кто узнает?
Я видел, как губы Тома беззвучно произнесли одно лишь имя «Невин», и слуга вновь с удвоенной энергией принялся за свою работу. Я подумал о том, как этот проклятый колдун запугал Измененного, но предпочел спрятать наполнявший меня гнев. Помолчал немного, затем снова спросил:
