Бабель (ЛП) - Куанг Ребекка

«Да, Аббу».

«Не забывай, кто ты, Рамиз».

«Да, Аббу».

Рами тогда было четырнадцать лет, и он был достаточно взрослым, чтобы понять значение гордости. Рами намеревался не только помнить. Ведь теперь он понимал, почему отец улыбнулся в тот день в гостиной — не от слабости или покорности, не из страха перед расправой. Он играл свою роль. Он показывал Рами, как это делается.

Лги, Рамиз. Это был урок, самый важный урок, который ему когда-либо преподавали. Прячься, Рамиз. Показывай миру то, что они хотят; создай себе образ, который они хотят видеть, потому что, захватив контроль над историей, ты, в свою очередь, контролируешь их. Скрывай свою веру, скрывай свои молитвы, ибо Аллах все равно узнает твое сердце».

И что за спектакль разыграл Рами. Он без труда ориентировался в английском высшем обществе — в Калькутте была своя доля английских таверн, мюзик-холлов и театров, и то, что он видел в Йоркшире, было не более чем расширением элитного микрокосмоса, в котором он вырос. Он усиливал и ослаблял свой акцент в зависимости от аудитории. Он усвоил все причудливые представления англичан о его народе, развивал их, как искусный драматург, и выплескивал обратно. Он знал, когда нужно сыграть ласкара, домового, принца. Он знал, когда нужно льстить, а когда заниматься самоуничижением. Он мог бы написать диссертацию о белой гордости, о белом любопытстве. Он знал, как сделать себя объектом восхищения и одновременно нейтрализовать себя как угрозу. Он отточил величайший из всех трюков — обмануть англичанина, заставив его смотреть на него с уважением.

Он настолько преуспел в этом, что почти потерял себя в этом искусстве. Опасная ловушка, когда игрок верит своим рассказам, ослепленный аплодисментами. Он мог представить себя аспирантом, осыпанным знаками отличия и наградами. Богато оплачиваемым адвокатом по юридическим делам. Признанным спонтанным переводчиком, курсирующим туда-сюда между Лондоном и Калькуттой, привозящим богатства и подарки для своей семьи каждый раз, когда он возвращался.

И это иногда пугало его, как легко он танцевал вокруг Оксфорда, каким достижимым казалось это воображаемое будущее. Снаружи он был ослепителен. Внутри он чувствовал себя обманщиком, предателем. И он уже начинал отчаиваться, задаваться вопросом, не станет ли он лакеем империи, как задумывал Уилсон, ведь путей антиколониального сопротивления казалось так мало, и они были так безнадежны.

До третьего курса, когда Энтони Риббен воскрес из мертвых и спросил: «Присоединишься ли ты к нам?».

И Рами, не колеблясь, посмотрел ему в глаза и ответил: «Да».

Глава шестнадцатая

Наступило утро. Робин поднялся, умылся и оделся для занятий. Возле дома он встретил Рами. Никто не сказал ни слова, они молча подошли к двери башни, которая, несмотря на внезапный страх Робина, открылась, чтобы впустить их. Они опоздали; профессор Крафт уже читал лекцию, когда они заняли свои места. Летти бросила на них раздраженный взгляд. Виктория кивнула Робину, ее лицо было непостижимым. Профессор Крафт продолжала, словно не замечая их; так она всегда поступала с опоздавшими. Они достали ручки и начали делать записи о Таците и его колючих аблативных абсолютах.

Комната казалась одновременно и обыденной, и душераздирающе прекрасной: утренний свет струился сквозь витражные окна, отбрасывая красочные узоры на полированные деревянные парты; чистый скрежет мела о доску; сладковатый древесный запах старых книг. Мечта; это была невозможная мечта, этот хрупкий, прекрасный мир, в котором, за цену его убеждений, ему было позволено остаться.

В тот же день они получили извещения о том, что нужно готовиться к отъезду в Кантон через Лондон к одиннадцатому октября — на следующий день. Они проведут три недели в Китае — две в Кантоне и одну в Макао — и затем остановятся на Маврикии на десять дней по пути домой.

Ваши пункты назначения находятся в умеренном климате, но во время морского путешествия может быть прохладно, говорилось в уведомлении. Возьмите с собой толстый плащ.

«Не слишком ли рано?» — спросила Летти. Я думала, мы поедем только после экзаменов».

Здесь все объясняется. Рами постучал пальцем по нижней части страницы. Особые обстоятельства в Кантоне — им не хватает переводчиков с китайского, и они хотят, чтобы Бабблеры восполнили этот пробел, поэтому они перенесли наше путешествие на более ранний срок».

«Ну, это здорово!» Летти сияла. Это будет наш первый шанс выйти в мир и что-то сделать».

Робин, Рами и Виктория обменялись взглядами друг с другом. У них было одно и то же подозрение — что этот внезапный отъезд как-то связан с пятничным вечером. Но они не могли знать, что это означает для предполагаемой невиновности Рами и Виктории, и что ждет их всех в этом путешествии.

Последний день перед отъездом был пыткой. Единственной, кто испытывал хоть какое-то волнение, была Летти, которая взяла на себя обязанность зайти вечером в их комнаты и убедиться, что их чемоданы упакованы должным образом. Вы не представляете, как холодно бывает в море по утрам, — сказала она, складывая рубашки Рами в аккуратную стопку на его кровати. Тебе понадобится не просто льняная рубашка, Рами, а как минимум два слоя».

«Пожалуйста, Летиция». Рами отмахнулся от ее руки, прежде чем она успела добраться до его носков. «Мы все уже были в море».

«Ну, я регулярно путешествую», — сказала она, игнорируя его. Я должна знать. И мы должны держать небольшую сумку с лекарствами — сонные настойки, имбирь — я не уверена, что у нас есть время бежать в магазин, возможно, нам придется сделать это в Лондоне...

«Это долгое время на маленьком корабле,» огрызнулся Рами. «Это не крестовые походы.»

Летти неловко повернулась, чтобы разобраться в сундуке Робина. Виктория бросила на Робина и Рами беспомощный взгляд. Они не могли свободно говорить в присутствии Летти, поэтому могли только сидеть, кипя от беспокойства. Их мучили одни и те же вопросы без ответов. Что произошло? Были ли они прощены, или топор все еще ждет своего часа? Неужели они по наивности сядут на корабль в Кантон, а на другом берегу их бросят?

И самое главное — как могло случиться, что они были завербованы в Общество Гермеса по отдельности, без ведома остальных? У Рами и Виктории, по крайней мере, было хоть какое-то оправдание — они были новичками в «Гермесе»; возможно, они были слишком напуганы требованиями общества соблюдать тишину, чтобы сказать что-нибудь Робину. Но Робин знал о Гермесе уже три года, и ни разу не заговорил об этом, даже с Рами. Он прекрасно скрывал свой самый большой секрет от друзей, которые, как он утверждал, владели его сердцем.

Это, как подозревал Робин, сильно расстроило Рами. После того как они проводили девушек на север, к их домикам, Робин попыталась затронуть эту тему, но Рами покачал головой. «Не сейчас, Птичка».

У Робин защемило сердце. Но я только хотел объяснить...

«Тогда, я думаю, мы должны дождаться Виктории», — отрывисто сказал Рэми. Не так ли?

Следующим днем они отправились в Лондон вместе с профессором Ловеллом, который должен был быть их руководителем на протяжении всего путешествия. Поездка, к счастью, была намного короче, чем десятичасовая поездка на дилижансе, которая привела Робина в Оксфорд три года назад. Железнодорожная линия между Оксфордом и вокзалом Паддингтон наконец-то была достроена предыдущим летом, и в честь ее открытия под платформой недавно построенного вокзала Оксфорда были установлены серебряные слитки*, поэтому поездка заняла всего полтора часа, в течение которых Робин ни разу не встретился взглядом с профессором Ловеллом.