Бабель (ЛП) - Куанг Ребекка
Тем не менее, он признал чувства Робина больше, чем когда-либо, и впервые с тех пор, как они поднялись на борт «Меропы», Робин почувствовал, что может дышать.
«Да, сэр», — пробормотал Робин, потому что больше сказать было нечего.
Очень хорошо». Профессор Ловелл похлопал его по плечу, жестом настолько неловким, что Робин вздрогнул, и направился мимо него к лестнице. Спокойной ночи.
Робин повернулся обратно к волнам. Он сделал еще один вдох и закрыл глаза, пытаясь представить, что бы он чувствовал, если бы действительно мог стереть прошедшую неделю. Он был бы в восторге, не так ли? Он бы смотрел на горизонт, устремляясь в будущее, к которому он готовился. И какое захватывающее будущее — успешная поездка в Кантон, изнурительный четвертый год, а затем получение должности в Министерстве иностранных дел или стипендии в башне. Повторные поездки в Кантон, Макао и Пекин. Долгая и славная карьера переводчика от имени короны. В Англии было так мало квалифицированных китаеведов. Он мог стать первым. Он мог наметить столько территорий.
Разве он не должен хотеть этого? Разве это не должно его волновать?
Он все еще мог получить это. Именно это пытался донести до него профессор Ловелл — что история изменчива, что все, что имеет значение, это решения настоящего. Что они могут похоронить Гриффина и Общество Гермеса в глубинах нетронутого прошлого — ему даже не придется предавать их, просто игнорировать — так же, как они похоронили все остальное, о чем, по их мнению, лучше не упоминать.
Робин открыл глаза, уставился на накатывающие волны, пока не потерял ориентацию, пока не стал смотреть вообще ни на что, и попытался убедить себя, что если он и не счастлив, то, по крайней мере, доволен.
Прошла неделя путешествия, прежде чем Робин, Рами и Виктория смогли уединиться. На полпути их утренней прогулки Летти вернулась на палубу, сославшись на расстройство желудка. Виктория полушутя предложила пойти с ней, но Летти отмахнулась — она все еще была раздражена на всех и явно хотела побыть одна.
«Хорошо.» Виктория шагнула ближе к Робину и Рами, как только Летти ушла, и закрыла брешь, образовавшуюся из-за ее отсутствия, так что они втроем стояли плотно, как непроницаемый заслон от ветра. «Во имя всего святого...»
Они заговорили все сразу.
Почему...
Ты думаешь, Ловелл...
Когда ты первый...
Они замолчали. Виктория попыталась снова. «Так кто тебя завербовал?» — спросила она Робина. «Это был не Энтони, он бы нам сказал».
«Но разве Энтони не...»
«Нет, он очень даже жив», — сказал Рами. Он инсценировал свою смерть за границей. Но ответь на вопрос, Птичка».
Гриффин», — сказала Робин, все еще приходя в себя от этого откровения. Я же сказал тебе. Гриффин Лавелл».
Кто это? спросила Виктория, в то же время, когда Рами сказал: «Лавелл?».
«Бывший студент Бабеля. Я думаю, он также... Я имею в виду, он сказал, что он мой сводный брат. Он похож на меня, мы думаем, что Ловелл — то есть, наш отец...» Робин спотыкался о слова. Китайский иероглиф 布 означал и «ткань», и «рассказывать, повествовать». Правда была вышита на тканевом гобелене, расстеленном, чтобы показать его содержимое. Но Робин, наконец-то признавшись своим друзьям, не знал, с чего начать. Картина, которую он представил, была сбивчивой и запутанной, и как бы он ее ни рассказывал, она искажалась от своей сложности. Он покинул Бабель несколько лет назад, а затем ушел в подполье прямо в то время, когда Иви Брук — то есть, ах, я думаю, что он убил Иви Брук».
«Боже правый», — сказала Виктория. «Правда? Почему?
«Потому что она поймала его на делах Гермеса,» сказал Робин. Я не знал, пока профессор Ловелл не рассказал мне.
«И ты ему веришь?» спросил Рами.
Да, — сказал Робин. «Да, я думаю, Гриффин мог бы — Гриффин абсолютно такой человек, который мог бы... Он покачал головой. Послушайте, главное, что Ловелл считает, что я действовал в одиночку. Он говорил с кем-нибудь из вас?
«Не со мной,» сказала Виктория.
«И не со мной», — сказал Рами. К нам вообще никто не обращался.
Это хорошо! воскликнул Робин. «Не так ли?»
Наступило неловкое молчание. Рами и Виктория не выглядели настолько успокоенными, как ожидала Робин.
«Это хорошо?» наконец сказал Рами. «Это все, что ты хочешь сказать?»
«Что ты имеешь в виду?» спросил Робин.
«Что, по-твоему, я имею в виду?» — потребовал Рами. Не уклоняйся от темы. Как долго ты был с Гермесом?
Ничего не оставалось делать, как быть честным. «С тех пор, как я начал работать здесь. С самой первой недели».
«Ты шутишь?»
Виктори прикоснулась к его руке. Рами, не надо...
«Не говори мне, что тебя это не бесит», — огрызнулся Рами. Это три года. Три года он не говорил нам, что он задумал».
«Подожди,» сказала Робин. «Ты сердишься на меня?»
«Очень хорошо, Птичка, что ты заметил».
«Я не понимаю — Рами, что я сделал не так?»
Виктори вздохнула и посмотрела на воду. Рами окинул его тяжелым взглядом, а затем выпалил: «Почему ты просто не спросил меня?».
Робин была ошеломлена его яростью. Ты серьезно?
Ты знал Гриффина много лет, — сказал Рами. Годами. И тебе не пришло в голову рассказать нам об этом? Ты не подумал, что мы тоже можем захотеть присоединиться?
Робин не мог поверить, насколько это было несправедливо. «Но ты никогда не говорил мне...
«Я хотел,» сказал Рами.
«Мы собирались,» сказала Виктория. Мы умоляли Энтони, мы столько раз чуть не проговорились — он все время говорил нам не делать этого, но мы решили, что сами расскажем тебе об этом, мы собирались сделать это в то воскресенье...
«Но ты даже не спросил Гриффина, не так ли?» потребовал Рами. «Три года. Господи, Птичка.
Я пытался защитить тебя», — беспомощно сказал Робин.
Рами насмешливо хмыкнул. «От чего? Именно от того общества, которое мы хотели?
«Я не хотел подвергать тебя риску...»
Почему ты не позволил мне решить это самому?
Потому что я знал, что ты скажешь «да», — сказал Робин. Потому что ты присоединишься к ним на месте и отречешься от всего, что было в Бабеле, от всего, ради чего ты работал...
«Все, ради чего я работал, это все!» воскликнул Рами. Ты что, думаешь, я приехал в Бабель, потому что хочу быть переводчиком у королевы? Птичка, я ненавижу эту страну. Я ненавижу то, как они смотрят на меня, я ненавижу, когда меня обходят на их винных вечеринках, как животное, выставленное на всеобщее обозрение. Я ненавижу знать, что само мое присутствие в Оксфорде — это предательство моей расы и религии, потому что я становлюсь именно тем классом людей, который надеялся создать Маколей. Я ждал такой возможности, как Гермес, с тех пор, как приехал сюда...
«Но в этом-то все и дело», — сказал Робин. Именно поэтому для тебя это было слишком рискованно...
«И это не для тебя?»
«Нет,» сказал Робин, внезапно разозлившись. Это не так.
Ему не нужно было объяснять почему. Робин, чей отец работал на факультете, который мог сойти за белого при правильном освещении и под правильным углом, был защищен так, как не были защищены Рами и Виктория. Если бы Рами или Виктори в ту ночь столкнулись с полицией, они не были бы на этом корабле, они были бы за решеткой или еще хуже.
В горле Рами запульсировало. «Черт возьми, Робин».
Я уверен, что это было нелегко», — сказала Виктория, мужественно пытаясь примириться. Они так строго соблюдают секретность, ты же помнишь...
«Да, но мы знаем друг друга». Рами бросил взгляд на Робина. «Или, по крайней мере, я думал, что знаем».
«Гермес грязный», — настаивал Робин. Они игнорировали мои предупреждения, они вывешивают своих членов на просушку, и тебе бы не помогло, если бы тебя отправили вниз в первый год...
«Я был бы осторожен», — насмехался Рами. Я не такой, как ты, я не боюсь собственной тени...
«Но ты не осторожен», — с раздражением сказала Робин. Теперь они обменивались оскорблениями. Так что теперь они были откровенны. «Тебя поймали, не так ли? Ты импульсивный, ты не думаешь — как только кто-то оскорбляет твою гордость, ты бросаешься...
