Сага о халруджи. Компиляция. Книги 1-8 (СИ) - Петрук Вера
Свалившись с рук Арлинга, молодой мужчина, прятавшийся в сундуке то ли от сумасшедших учеников имана, то ли по другой причине, брякнулся о пол, тут же вскочил на ноги и прыгнул в окно, сломав ставни. Захрустел снег, затрещали кусты. Вслушиваясь в учащенное дыхание беглеца, Регарди подумал, что тоже бы испугался. Они с Хамной говорили и выглядели хуже, чем пятеро безумцев, вырезавших деревню. По крайней мере, сам Арлинг предпочитал сторониться тихого сумасшествия.
Притянув Хамну к себе, Арлинг тепло обнял ее, но не отпускал до тех пор, пока не услышал шаги Богини Грез, которая, вызванная септорией в этот мир, кралась, ползя по стене, надеясь, что слепой Регарди ее не заметит. Стащив с Хамны парик, он запустил его в огромного таракана, который уже почти скрылся в щели на потолке. Парик сослужил добрую службу, сбросив усача прямо под ноги Арлингу. Скрипнул сапог, лопнул хитин, чавкнули внутренности.
– Спасибо, – прошептал Регарди в уже настоящие волосы Хамны, которые, пусть жесткие и короткие, но нравились ему куда больше длинных и гладких искусственных локонов. Что бы там Хамна ни думала о том, что произошло в этом доме между ними, она то оставила при себе. И за это Арлинг был ей благодарен.
А вот что делать с безумными сагуро и одним таким же не очень ментально здоровым древним богом в своей голове, он еще не придумал.
Они покинули поселок к вечеру следующего дня, перестреляв и истребив всех волков, каких смогли достать в округе. Мера была временная и, возможно, смысла не имела, ведь на место одних хищников всегда приходят другие, но так Арлингу было спокойнее. Тела учеников и тех жертв, что не забрали поселковые, сложили в кучу и подожгли. Запах горелой плоти преследовал Регарди всю дорогу до Бараката. Была она долгой и холодной, а на душе у него выли те самые волки, которых он перестрелял так же безжалостно, как и любых своих врагов. Горький пепел оседал на сердце после свидания с отцом, но, кажется, он начинал верить, что когда-нибудь тоже найдет свою деревню отверженных.
Глава 13. На холме под звездным небом
Много лет назад, ослепнув, Арлинг бежал не только от прошлого, но и от политики, однако эту гонку он проиграл. Политика догнала его, когда он к ней готов не был.
На главной площади Бараката в лучах солнца нового дня регулярная армия города, войска, прибывшие с северными лордами, а также наемники Даррена, вернувшиеся с ним из Сикелии, присягали на верность наместнику императора Арлингу Регарди.
Звучали торжественные речи, солдаты потрясали оружием, северные лорды, графы Бутальонские и губернатор Сатлтон поздравляли друг друга с победой. Сиял в новых доспехах Сейфуллах, приодевшийся на драганский лад, а с ним его новая невеста – красавица Альмас Пир, кандидатуру которой поддержали лорды из городов Сокор и Тарент. Именно для них она добывала информацию, когда была с Дарреном. Лорды Симурга, Делвара, Грандопакса и Зимнего не явились, но прислали заверение в лояльности, а также пообещали привести свои войска к столице. Сопротивления никто не ждал, Сатлтон был уверен, что ворота откроют. Император уже несколько дней не показывался из дворца, нового Канцлера вздернули на фонаре возле его же дома в результате городских бунтов, подогреваемых ставленниками Сатлтона и союзников. Совет Лордов временно ушел в отставку, в столице творился хаос.
Арлинг вместе со всеми стоял на балконе донжона, изображал истукана и чувствовал себя так же. Ему казалось, что в него целятся из тысячи луков, и все наемные убийцы мира уже готовятся нанести удар. Сейфуллах сказал, что это нормально, мол, нужно привыкать к славе, но Аджухам лукавил. Регарди был ритуальной фигурой на заклание, слава принадлежала другим игрокам.
Но больше всего в тот момент Арлинга волновала голова Даррена, которую водрузили на кол в центре площади. «Дело бывает в деньгах, ну, и в справедливости», – пояснил ему Сейфуллах, после того как Арлинг перестал громить комнату, и Аджухам выбрался из гардероба, решив, что его жизни уже ничего не угрожает. Он ошибался, потому что Арлинг едва не задушил его, подняв руку на своего бывшего господина в первый раз.
Может, Даррен Монтеро и был назначен первым советником царя арваксов, но, когда вопрос встал о политике, Каюс пересмотрел его кандидатуру и выбрал другого. Огромные территории, которые отходили арваксам по Баракатскому договору, были достаточно веским доводом согласиться на условия драганской стороны. Даррена и арвакских генералов пригласили в город на пир, на котором Монтеро был арестован по приказу Аджухама, арваксам же предложили либо мирно уйти, либо остаться на казнь. Никто за Даррена не вступился, арваксы предпочли тихо покинуть город. Что до войск Даррена, то бунт был недолгим и закончился на трехкратном повышении солдатских зарплат.
– За мой Балидет и за Альмас, – прохрипел Сейфуллах, когда Арлинг его отпустил. – Он должен был умереть.
Они не разговаривали несколько дней, но Регарди знал, что не имеет права потерять еще и Сейфуллаха, и выбрал его, настояв, чтобы голову Даррена сняли с кола и отдали ему. Компромисс был достигнут. Арлинг похоронил то, что осталось от бывшего друга на холме, с которого открывался вид на вечно бушующие Плохие Воды. Сам оценить красоту вида Регарди не мог, но Сторм сказал, что лучшего места не найти. Понравилось оно и Нетленной, которая некстати сообщила, что сто лет назад с этого мыса сбрасывали в море девственниц, принося их в жертву Богу Северного Ветра. Сторм отругивался и вспоминал древние секты каннибалов, поедающих трупы по имя Нетленной, обиженная невниманием Тысячерукая снова начинала требовать конечности, Нехебкай вздыхал о песках и сикелийских закатах, по которым он скучал, а Богиня Грез настойчиво предлагала Арлингу смешать настойку ясного корня с отваром из местных красных грибов и расслабиться.
После их совместной септории Хамна замкнулась в себе, а Регарди, как всегда, думал о мертвых, а не о живых. Позволив отцу остаться в прошлом, он чувствовал себя запутавшимся в настоящем.
Никто не рассказывал о гигантской сколопендре, крушащей города и леса, хотя Сейфуллах специально разослал своих шпионов собирать слухи. Его тоже тревожило, что древнее чудовище загадочно скрылось, вероятно, чтобы явиться в самый неподходящий момент.
Установилась ясная и морозная погода, снег покрылся твердым настом, открылись санные пути, и войска двинулись на столицу. Альмас по настоянию Аджухама осталась в Баракате, хотя первоначально собиралась ехать с мужем. Арлинг избегал ее общества, но накануне отъезда они все-таки столкнулись. Ему показалось, что встреча была ей также неприятна, как и ему. Спросив, не боится ли она оставаться в городе с родственниками Клариссы, Регарди получил такой ответ:
– Змеиный яд на змею не действует, – сказала Альмас и протянула ему руку для прощания. – Все здесь достаточно умны, чтобы не ссориться с будущей императрицей. Мне ничего не угрожает. В отличие от тебя.
Арлинг кивнул ей на прощание, руки не приняв.
Больше всего в те дни радовалась Богиня Грез, ведь все, кто шел штурмовать стены столицы, щедро купались в ее иллюзиях. Исключением не был и Регарди, который надеялся, что император не обезумел, а тревожные вести из Согдианы – не более, чем слухи.
Молчала Магда, молчал иман, молчали мертвецы, которые никогда его не простят.
Арлинг отказался от кареты, и Сейфуллах с губернатором посадили в богатый экипаж похожего на него человека, объяснив, что императорскому наместнику не полагается скакать на лошади вместе с простолюдинами. Открыто перечить Регарди они боялись, Арлинг же пообещал, что выделяться не будет. Игра, вроде как, была общей, но каждый придерживался своих правил. Сатлтон было предложил короновать Арлинга в Баракате, но, посовещавшись, решили, что следует отложить церемонию до Согдианы и сохранить традицию – все императоры короновались в Первом храме Амирона.
Регарди помалкивал, оставаясь при своих мыслях до поры до времени. Если бы он не появился на горизонте, Сатлтон со взбунтовавшимися лордами делали бы все то же самое за исключением того, что ничем бы не отличались от арваксов. А с фигурой наследника они вроде как сохраняли иллюзию законности. Был еще один игрок, которого пока многие недооценивали. Аджухам и не высовывался, умело подтасовывая карты и сохраняя тузы.
