Сага о халруджи. Компиляция. Книги 1-8 (СИ) - Петрук Вера

Арлинг не стал спрашивать, имел ли в виду бывший Канцлер себя или кого другого, но слова ему понравились.

– Я должен был сказать эти слова своему Арлингу, – произнес старик. – Он всегда жил в иллюзиях. Мой мальчик умер таким молодым, ему было всего шестнадцать.

Как и мне тогда, подумал Регарди и, поцеловав старика в лоб, вышел из дома.

Постоял какое-то время под открытым небом, пытаясь слушать звезды. Тучи рассеялись, забрав с собой снег, ветер и запах крови. Пахло рассветом и надеждой. Арлинг опустился на колени и, зачерпнув снежной крупы, отер ею лицо. Сзади послышались шаги Хамны, скрипящие по свежему зимнему покрову, но наемница подошла к нему не одна. Самая хитрая из вырвавшихся на свободу сагуро уже была здесь, дышала ему в затылок. Возможно, он успеет, и император сохранит свой рассудок для Арлинга. Начиналась последняя септория Регарди. На розовый снег упали красные капли – амулет с глазом Видящей напился его крови в очередной раз. Ему хотелось надеяться, что в последний.

– Пойдем, – позвал он Хамну и протянул ей руку. – Без твоей помощи не обойтись. Пожалуйста, не спрашивай меня ни о чем. Просто так надо.

Акация оглянулась на дом с заснувшими людьми, на конюшню, где отдыхали кони, зовущие обратно в дорогу, посмотрела на холм, за которым лежали горы трупов и откуда уже слышался вой волков. До весны те мертвецы не долежат. Потом кивнула. По его тону она почувствовала, что таких просьб больше не будет.

Тело сопротивлялось каждому движению. Куда легче было отправить его в бой, чем погрузить в мирную жизнь. Регарди привел Хамну в крайний дом поселения – на всякий случай подальше от выживших. Крепкая усадьба с дворовыми постройками, просторным домом и даже собственной мельницей. Арлинг мог бы поселиться в нем с Магдой там, в его воображаемом мире.

Открыв калитку, они немного постояли, поливаемые золотисто-розовыми лучами зимнего солнца, и каждый думал о своем упущенном счастье.

Затем Регарди принес дров и воды, а Хамна нашла в сундуках платье для себя и костюм для него. Парадная одежда была почти не тронута – хозяева явно больше времени проводили в трудах и заботах, чем на праздниках. Топить баню полностью было долго, и они обошлись тем, что растопили в ней печь и слегка подогрели воду. На этот раз Хамна его не стеснялись. Оба помылись в одном помещении, быстро и по-деловому. Подгоняли холод и септория, которая к тому времени захватила и Хамну. Уже привычно наемница перевязала ему руку, помогла застегнуть пуговицы на кафтане, повязать шейный платок. Арлинг затянул ей корсет и пояс, помог уложить волосы парика, который Хамна нашла в вещах хозяйки и решила использовать для образа. Оружие оба сложили на лавке у порога, рискнув провести септорию без него.

Дом согревала огромная печь, на которой также и готовили. Ни Арлинг, ни Хамна опыта в приготовлении пищи таким образом не имели, но решили импровизировать. Сходив в погреб, Арлинг нашел муку, соль и пшено, на кухне припасы тоже имелись, но успели замерзнуть. Хамна обнаружила свечи и две масляные лампы, украсив их светом оживший дом. Стало тепло, но только снаружи – внутри Арлинга по-прежнему царил холод. И страх – ему казалось, что он делает что-то не так.

Решили сварить кашу и налепить простых лепешек на воде с солью – то, чему научила их походная жизнь. Готовили молча и сосредоточенно, слушая тихое морозное утро и далекий вой волков, которые, нажравшись мертвечины, когда-нибудь заглянут и к живым людям. Вместо чая заварили в котелке листья смородины и малины – то, что нашли в припасах на кухне и что замерзнуть не могло. Кучеярка долго недовольно нюхала варево, потом добавила в их «чай» семена укропа и щепотку перца с куркумой. Хозяйка специи явно любила, за что Хамна помянула ее добрым словом. Они не знали живы ли владельцы, остались ли за курганом или умерли уже в поселке. В любом случае прежней жизнь в этом доме уже не будет.

Одежда была Арлингу мала, и рукава кафтана задирались едва ли не к плечам. Когда он садился за стол, ткань на спине не выдержала и затрещала. Сапоги он решил оставить те, которыми снабдил его иман – по крайней мере, они сидели идеально. У Хамны была другая ситуация. Судя по костюмам, в доме когда-то жили маленький высохший старичок и его добродушная жена-пышка. Арлинг чувствовал – то были хорошие люди. Высокий жилистый Регарди и стройная Акация служили их полной противоположностью, начиная с того, что хорошими никогда не являлись. Зато умели притворяться – искусство, которое всегда шло рука об руку с умением убивать.

Хамна добавила перец повсюду – и в кашу, и в лепешки, за что Арлинг был ей благодарен. Теперь еда хоть как-то напоминала дом. Накрыв стол скатертью и выставив из буфета расписную керамическую и стеклянную посуду, явно хранимую для торжественных случаев, они вытащили из печи свои лепешки и кашу и принялись жевать, впрочем, не испытывая от еды особого удовольствия. Хорошо, что поспел «чай», которые помогал проталкивать внутрь сухие кусочки передержанной в печи лепешки. Каша же, наоборот, не доварилась, но оба торопились, решив, что и так много времени отдали приготовлению домашнего ужина.

Арлинг чувствовал, как утекают минуты, отчаянно пытаясь сообразить, что делать дальше. Богиня Грез смеялась, сагуро в голове Арлинга молчали, недовольные появлением новой соседки – Нетленной, которая выясняла отношения с Нехебкаем. Помочь ему было некому.

– Колбасу у Марты больше не берем, жесткая, – протянул Арлинг, плесканув себе и Хамне еще «чая», вкус которого он даже распробовал.

– Да, дорогой, – в тон ему ответила наемница. – И творог у нее кислый. А ты слышал, что Гастонсы пчел собираются разводить? Может, и нам стоит?

– Посмотрим, как рухлядь продаваться будет. Цены на белок и куниц вниз пошли, попробуем этой зимой соболя бить. Глядишь, и новые серьги тебе по весне купим.

– Да зачем мне эти побрякушки. Давай лучше работника наймем, ты уже немолод, без помощника трудно. В следующем году надо больше моркови посадить, а то вдруг снова дождливое лето будет. Сколько урожая сгнило.

Помолчали. У обоих сердца колотились так, будто они в полдень бежали по крутым барханам Карах-Антара. С Арлинга катил пот, взмокла и Хамна. О чем говорят те люди, чья жизнь проходит вне войны, убийств и смертей? О чем они мечтают, как думают? Арлинг понял, что проигрывает, и с отчаянием потянулся к Индиговому. Змей пусть и испортил себе репутацию человеколюбивого божества, но явно знал о простых людях больше, чем Регарди.

– Ты видела нашего сына? – спросил Арлинг, внезапно почувствовав искру. Подсказал ли Нехебкай или какой сагуро вмешался, но черная септория начала кружиться, затягивая в свой омут не только исполнителей, но и ту, на кого была нацелена.

– У себя играл, – нахмурилась Хамна. – А ты почему спросил?

– Он ведь всегда рядом крутится, когда ты лепешки печешь. Да и спать ему пора. Вот я и подумал, странно, что его рядом нет.

– Так пойдем поищем, – сказала наемница, вставая. – Маленький, ты где?

– Где ты, Ронни? – спросил Арлинг, чувствуя, что окончательно переступает черту.

Взяв по свече, они принялись бродить из комнаты в комнату, окликая своего несуществующего сына по имени Ронни. Всем сагуро в его голове игра понравилась, даже Нетленной, которая и выдала подсказку: «А ты в сундуке посмотри, в том, что на гроб похож».

– Какой из сундуков в этой комнате напоминает гроб? – спросил Арлинг Хамну. Та же ответила, ничему не удивляясь:

– Вон тот здоровый под окном. Тело в него поместится.

Крышку Регарди открывал с усилием. Богиня Грез заметалась в панике, потому что Акация воскликнула:

– Маленький мой, ты зачем сюда забрался? Завтра играть будем, а сейчас спать пора. Не бойся, папа тебя вытащит, мы тебя помоем и в кроватку уложим.

Арлинг протянул руки к малышу, которого ощутил почти физически. Он был именно таким, каким мог быть его первенец. Волосы светлые, но глаза черные – в мать. Осторожно протянув руки, Регарди вытащил малыша из сундука и успел пройти с ним до середины комнаты, прежде чем «малыш» заорал – голосом вполне взрослого парня.