Ольга Романовская - Лепестки и зеркало
- Спасибо, вашими стараниями. Вам досталось из-за меня...
- Пустое! - отмахнулся Брагоньер.
- Но вы же тратите на меня свои деньги...
- Вас лечат за государственный счёт.
Эллина виновато кивнула, понимая, что не туда завела разговор. Ввместо того, чтобы поблагодарить, зачем-то помянула деньги.
Взгляд упал на лежавшую поверх одеяла ладонь соэра - её испещряла сеть глубоких царапин, кое-где розовела новая кожа.
- Так вы действительно... Мне сказали, что вы откопали меня... Чуть ли не без лопаты.
Вместо ответа Брагоньер показал вторую руку с перебинтованной кистью.
- Зачем? - гоэта попыталась заглянуть ему в глаза. - Зачем вы тогда рисковали жизнью? Ради статистики?
Соэр промолчал и перебрался чуть ближе.
- Убийца, он украл ваш перстень...
- Не беспокойтесь, уже нашли. И преступника поймали. Живого, - на мгновенье лицо Брагоньера исказила звериная гримаса. - Господин Хаатер был слишком самонадеян, полагая, будто по книгам выучился магии. Но ваш накопитель он разрядил полностью.
В палате на несколько минут воцарилось молчание. Эллина не знала, как задать щекотливый вопрос, а соэр внимательно изучал её, будто стремясь убедиться, что вся на месте.
- Господин Хаатер, он... Помнится, вы ловили на меня Гланера, а теперь убийца ловил вас на меня.
- И успешно. Рыба наживку проглотила.
Гоэта задумалась и отвернулась. В голове не укладывалось то, что она сейчас услышала. Тогда, на кладбище, она не восприняла слова Хаатера о любви Брагоньера всерьёз, да и теперь отказывалась верить. Нечем, решительно нечем ему в ней прельститься. Да и с чего вдруг? Соэр не из тех, кто испытывает какие-то чувства, а уж любовь...
В качестве любовниц дворяне выбирают хорошеньких, молодых, обаятельных, а не таких, как Эллина. На одну ночь она сошла, но больше?
Нет, конечно, это бред! Брагоньер просто хорошо воспитанный человек, заступился за даму, как и велит кодекс чести.
А ещё дело в его принципах и морали. Хаатер его унизил, поставил под угрозу карьеру... Плюс обострённая жажда торжества закона.
Безусловно, он спас бы любую жертву того изверга, потому что соэр благороден. И. наверное, считал себя виновным в том, что втянул в это дело Эллину.
Успокоившись, гоэта обернулась, хотела расспросить о дате суда, но Брагоньер опередил её, задав выбивший почву из-под ног вопрос:
- Госпожа Тэр, могу я вас поцеловать?
Гоэта кивнула, не понимая, зачем это ему.
Поступок Брагоньера не вписывался в поведенческие схемы, по которым Эллина жила все тридцать пять лет.
Гоэта недоумевала, к чему спрашивать разрешения: он баронет, она - никто, смесь третьего и второго сословия. Согласием таких не интересуются.
Брагоньер склонился над задумчивой Эллиной, нахмурился, заметив ранку на губе, и, поддаваясь непривычному порыву, поцеловал.
Гоэта ожидала чего-то целомудренного, но вышло совсем другое. Вернее, сначала всё было, как положено, но потом соэр обнял её и позволил себе что-то совершенно не вязавшееся с его образом.
Опешившая Эллина не сопротивлялась, гадая как следует реагировать на странности поведения Брагоньера. На подкорке сознания даже мелькнула мысль: не сошёл ли он с ума?
- Так, это что такое, господин Брагоньер? Кто разрешил вам вставать?
Соэр недовольно оторвался от губ гоэты, выпрямился и гневно глянул на замершего у кровати с флаконом успокоительного мэтра Олиоха:
- Я не намерен по вашей милости изображать немощного и больного. И разрешение мне ничьё не требуется.
- Больной нужен покой, - мага не смутили взгляды и тон Брагоньера. - Попрошу вас вернуться к себе, иначе, во избежание эксцессов, выпишу лошадиную дозу снотворного.
- И как же, позвольте полюбопытствовать, вы заставите меня её выпить? - соэр скрестил руки на груди и в упор смотрел на мэтра Олиоха. - Не много ли вы на себя берёте?
- Ваше здоровье - это ваше дело, господин Брагоньер, - сдался маг, - но за здоровье госпожи Тэр отвечаю я.
- Выздоравливайте, Эллина, - Брагоньер обернулся к гоэте и поцеловал её руку. - Не буду отнимать ваши силы.
- И, - усмехнулся он, - приворот - дело подсудное. На этот раз прощаю, не приобщу к деталям расследования, но в следующий поблажек не ждите. Денежным штрафом не отделаетесь. Ваше разрешение на работу восстановят в кратчайшие сроки.
- Спасибо за спасённую жизнь! - пробормотала Эллина. Это разрешение - такая мелочь, как и теоретический тюремный срок. Лучше уж арестантская роба, чем земля и черви.- Я перед вами в вечном долгу.
Брагоньер покачал головой:
- Вы мне ничем не обязаны. Абсолютно ничем. Я сделал то же, что любой другой, живущий в ладу со своей совестью. Так что не изводите себя мыслями об ответной благодарности.
Глава 12. Дела сердечные.
Матео Хаатер сплюнул сгусток крови. Обнажённый, он висел вниз головой на 'троне' - так называли позорный столб в форме стула, частенько использовавшийся в качестве 'лёгкой' пытки.
Ноги преступника фиксировали деревянные блоки.
Хаатер провёл в таком положении не один час, пока длился допрос. Всё это время его обливали ледяной водой и били плетью.
Палач равнодушно поправил передник и направился к столу, на котором лежали железные прутья.
Очаг уже разгорелся, готовый раскалить металл добела.
- Подождите, - остановил его Брагоньер, - быть может, обвиняемый желает признаться?
Соэр сидел на привычном месте следователя и вёл протокол допроса. Внешне спокойный, он получал удовольствие от каждой гримасы боли на лице Хаатера. Тот мужественно держался, отказываясь давать показания. Вот и сейчас нашёл в себе силы поднять голову и злобно глянуть на Брагоньера.
- Жаль, вы не умерли, - пробормотал Хаатер.
- Не мог себе позволить, господин Хаатер, не отдав вам долг, - соэр встал и вплотную подошёл к обвиняемому. - Дыба вас дожидается. А отпираться бесполезно: превратитесь в груду мяса.
- Запрещено законом, - возразил Хаатер.
- Для вас я закон, - в воздухе свистнула плеть, до крови рассекая плоть. Обвиняемый дёрнулся. - А инквизитору и подавно разрешено всё - ваша мечта, господин Хаатер. Вы ведь мнили себя наместником Сораты, вершили правосудие... Но правосудие, господин Хаатер, - моя прерогатива.
- Мстите за бабёнку, - хрипло рассмеялся Хаатер и тут же задохнулся от боли. На этот раз из его горла вырвался стон.
Брагоньер приподнял рукоятью плети подбородок обвиняемого, заставив смотреть себе в глаза.
