Татьяна Коростышевская - Внучка бабы Яги
— Дух места сказал, — пояснила я. — Ему было так одиноко болтаться в этой пустоте.
— А теперь?
— Теперь он в мире, как и хотел, опять чувствует своих собратьев. Их же много у нас — сущностей… Мудрейшая ошибалась в главном: это не конец, а начало.
— А чего ты у столба тогда не проорала свое имя? Ждала, пока Сикис придет свое брать? — нервно спросил Влад.
— Так при нем бы не подействовало, — горячо объясняла я. — Он и Мейера эти нити держат, то есть держали — вождь и жрица. При них я до хрипоты могла вопить. Дух сказал — от границы кликнуть, я и пообещала.
Влад думал всего пару мгновений, потом ухватил меня за руку и, низко склонившись, поцеловал в ладонь:
— Ты даже не представляешь, какая ты умница!
И продолжил, еще до того, как я успела удовлетворенно разулыбаться:
— На месте Славислава я бы тебя на главной площади сжег.
— Почему? — отдернула я руку.
— Представь себе, сколько территории у вашей Рутении съест новая, появившаяся из ниоткуда держава?
Я представила и тихонько застонала. Да будь я на месте нашего князя, сжигать на площади было бы уже нечего, так — веничком лоскутки смести, и всех дел.
— А знаешь, что самое забавное? — пришло мне в голову. — Нам с тобой на пару от Славислава бегать придется. Ну как только до него дойдут слухи, кто великий сеньор его новых соседей.
Влад кивнул задумчиво, перекинувшись взглядами с Михаем.
И тут грань исчезла, будто задернулся разноцветный полог. Кто-то не хотел отпускать нас из Заповедной пущи. И я даже догадывалась кто. Топот, заливистое ржание обрушились, казалось, со всех сторон, и из леса на поляну вырвался табун разъяренных индриков.
ГЛАВА 15
О том, что все рано или поздно заканчивается
Коли мять лен, так уж доминать. Коли бить, так уж добивать. Бить, так бей, чтоб не очнулся.
ПословицаЭто был очень странный сон. Звуков не было. Совсем. Я даже не слышала своего дыхания или биения сердца. Бескрайняя равнина под свинцовыми небесами. Белая, как молоко в подойнике или первый зимний снежок. Я сделала пробный шаг, увязнув по щиколотку в прохладной субстанции. Босые ноги чувствовали опору, но ручейки тумана не давали ее рассмотреть. Я приподняла подол льняной рубахи и немного полюбовалась на свои щиколотки. Глупость какая!
— Лутоня-а-а-а! — разнеслось в пустоте. — Деточка моя-а-а…
— Аюшки! Бегу, спешу, — отозвалась я и побежала.
Куда? Об этом я пыталась не думать. Только я четко знала, что, если поднатужиться да правильно выбрать направление, я попаду, куда надо. Туда, где ждет меня самый главный человек в моей жизни.
— Где тебя носило? — неприветливо спросила бабушка, поднимая голову от работы. — Не дозовешься…
Ее разноцветные глаза, левый — зеленый и правый — голубой, смотрели на меня с укором. Прядильный станок продолжал пощелкивать, приводимый в движение легкими толчками бабулиных ног.
Я разревелась:
— Да я… вот… А сама…
— Ну будя сырость-то разводить, — провела ладонью по лицу Яга. — Иди сюда, обниму хоть тебя, непутевую…
Я бросилась к ней, обхватила руками ее костистые плечи, вдохнула такой родной запах — лечебных трав, свежего печного хлеба, почувствовала щекой тканую поверхность бабулиной рубахи.
— Я, вишь, ни на минутку пряжу оставить не могу, — проговорила старушка, поглаживая мои волосы свободной рукой. — Работы накопилось невпроворот.
— А что, простила тебя твоя богиня? — шмыгнула я носом. — Опять в небесные пряхи допустила?
— Как видишь…
Мы немножко помолчали. Равномерные постукиванья веретёнец навевали дрему. А вот интересно, если я усну во сне, я в реальном мире проснусь или провалюсь в еще более нереальные пределы?
— Я чего тебя звала, Лутоня, — вдруг строго сказала Яга. — Я тут давеча на нить твою смотрела…
Я встрепенулась, разглядывая появившееся между бабулиными пальцами волоконце.
— Вот туточки. Видишь, сразу за последним бужлецом?
Золотисто-коричневая нить моей судьбы изобиловала многосложными частыми узелками. Ну, понятно теперь, почему у меня ничего по-простому не выходит. С такой-то долей заковыристой! А это что? За утолщением, на которое указывала мне бабушка, нить истончалась и меняла цвет на светло-серый, почти прозрачный.
— Что бы это значило? — озадаченно спросила я. — Неужто помру скоро?
— Это же не конец нити, не обрыв. Глянь, как ровно дальше струится.
— А к чему такая перемена? — не унималась я.
— Ведать не ведаю, — ответила Яга. — В одном уверена — переворот предстоит знатный. Ты уж, кровиночка, поберегись там.
— Знать бы еще как…
Собеседница только плечами пожала:
— Ну ты же у меня разумница, разберешься, что к чему.
Мы еще помолчали. Стук-стук, клок-клок… А хорошо-то мне как, спокойно… Стук…
— Ну все, возвращайся. Нельзя тут тебе долго.
— Не хочу, — заныла я плаксиво. — С тобой хочу, вместе…
— Вот ведь упрямица, — сказала бабуля и щелкнула меня по лбу.
Клак! В ушах зазвенело, мир треснул, как осенний ледок, и разлетелся мириадами осколков.
Я проснулась.
Глаза открывались неохотно, будто какой-то неведомый шутник придерживал ладонями веки. Я искоса оглядела помещение, в котором меня сморил сон. Стены изгибались, уходя вверх. Слегка поморгав, я смогла рассмотреть тесаные деревянные планки, на которых крепилась плотная ткань. Шатер — походное жилище. Локтей десять в высоту — не меньше, на потолке — овальное отверстие для дымоотвода. Ну да, правильно, мы же в лагерь и шли…
Снаружи донеслось ржание. Я вспомнила разъяренного вождя, несущегося прямо на меня, и зябко поежилась. Как же я тогда испугалась! Это я уже потом поняла, что единороги не готовились к драке. Им ничего не стоило перебить нас издали, даже и не приближаясь на расстояние удара. Что их сдерживало? Конечно же договор, заключенный с валашским господарем. Но это сейчас мне все ясно, а тогда… Тогда меня объял ужас, и за считаные мгновения я успела десяток раз пожалеть о своем обещании, данном озерному духу.
— Я хочу казнить ведьму! — хрипел Сикис, бешено вращая глазами. — Она погубила нас.
— Она спасла вас, — втолковывал Влад. — Сила вашего места иссякала в изоляции.
— Что мы будем делать теперь? Проклятие! Серебро! Люди уничтожат нас!
Вороной индрик нервно пританцовывал передними копытами. На его широкой груди я заметила белую отметину — примерно там, где с его кожей соприкасался серебряный дракон, когда вождь был в человеческой ипостаси.
— Предлагаю решение, — повысил голос князь. — Я избавлю вас от проклятия, которое заставило уйти из мира твой народ…
