Терри Пратчетт - Вор времени
– А ты? – спросил Лю-Цзе.
– Я больше никого не интересовал,- пожал плечами Ронни.- По крайней мере, мне так сообщили. В те далекие времена мы выступали перед ограниченным количеством зрителей. Так, местное нашествие саранчи, пересыхание колодца у какого-нибудь племени, извержение вулкана… Для пятерых просто не было места.- Он фыркнул.- Да, именно так мне и заявили.
Лю-Цзе поставил чашку на стол.
– Ладно, Ронни, было приятно поболтать с тобой, но время… не идет. Понимаешь, о чем я?
– Ага, слышал об этом. На улицах полно Законников.- Глаза Ронни снова сверкнули.
– Законников?
– Длангов. Аудиторов. Они снова создали стеклянные часы.
– Ты знаешь об этом?
– Послушай, может, я и не принадлежу к Г розной Четверке, но глаза и уши всегда держу открытыми,- обиделся Ронни.
– Но это же конец света!
– С чего бы? – спокойно возразил Ронни.- Мир-то, вот он.
– Но он никуда не движется!
– А это уже не моя проблема,- пожал плечами Ронни.- Я занимаюсь молоком и молочными продуктами.
Лю-Цзе окинул взглядом вылизанную до блеска маслобойню, оглядел сверкающие бутылки и блестящие молочные фляги. Ну и работенка для неподвластного времени существа. Зато молоко всегда будет свежим.
Он снова посмотрел на бутылки, и вдруг ему в голову пришла неожиданная мысль.
Всадники имеют человеческий облик, а все люди самолюбивы. Умение вертеть людским самолюбием – это тоже боевое искусство, и Лю-Цзе стал в нем настоящим мастером.
– Готов поспорить, что угадаю, как тебя зовут,- заявил он.- Г отов поспорить, что узнаю твое настоящее имя.
– Ха! У тебя нет никаких шансов, монах.
– Не монах, простой метельщик,- спокойно поправил его Лю-Цзе.- Ты называешь их Законниками, Ронни. И некий закон должен быть, верно? Они устанавливают правила, Ронни. И эти правила должны соблюдаться.
– Я занимаюсь молоком и молочными продуктами,- повторил Ронни, но щека у него задергалась.- А еще яйцами по договоренности. Хороший устойчивый бизнес. Подумываю о том, чтобы нанять работников.
– Зачем? – удивился Лю-Цзе.- Им ведь нечего будет делать.
– А еще расширить производство сыра,- добавил Ронни, не глядя на метельщика.- Огромные возможности на рынке сыра. Также подумываю обзавестись клик-адресом, чтобы люди могли присылать заказы по семафору. Такие возможности открываются…
– Правила победили, Ронни. Больше ничего не движется. Ничего неожиданного произойти не может, потому что ничего не происходит.
Ронни сидел и смотрел в пустоту.
– Вижу, ты нашел свою нишу, Ронни,- мягко промолвил Лю-Цзе.- И содержишь свое предприятие в идеальном порядке, в этом нет никаких сомнений. Уверен, остальные парни будут рады узнать, что у тебя все в порядке. Но меня интересует вот что… Почему ты меня спас?
– Что? Ну, это был просто акт милосердия с моей стороны…
– Ты – Пятый Всадник, господин Соак. Акт милосердия?
«Ты слишком много времени провел в облике человека,- подумал Лю-Цзе.- Ты хочешь, чтобы я узнал… Именно хочешь. Тысячи лет подобной жизни. Тебя уже тошнит от себя самого. Ты будешь отчаянно сопротивляться, но сделаешь все, чтобы я вытянул из тебя твое настоящее имя».
Глаза Ронни светились.
– Я всегда проявляю заботу о подобных себе, метельщик.
– А я подобен тебе, да?
– У тебя есть… определенные целесообразные черты.
Они долго смотрели друг на друга.
– Я отвезу тебя туда, где нашел,- сказал Ронни Соак.- И все. Тем, другим, я больше не занимаюсь.
Аудитор лежал на спине с открытым ртом. Периодически он издавал слабые жалобные звуки, похожие не писк комара.
– Попробуй еще раз, господин…
– Темно-Авокадный, господин Белый.
– А что, есть такой цвет?
– Да, господин Белый! – подтвердил господин Темно-Авокадный, хотя сам в этом уверен не был.
– Тогда попробуй еще раз, господин Темно-Авокадный.
Господин Темно-Авокадный крайне неохотно опустил руку ко рту лежавшей навзничь фигуры. Его пальцы были в нескольких дюймах от зубов, когда левая рука фигуры, действуя, очевидно, по своей воле, мелькнула в воздухе и сжала их. Послышался треск костей.
– Я чувствую крайне сильную боль, господин Белый.
– Что у него во рту, господин Темно-Авокадный?
– Похоже на продукт из выброженного зерна, господин Белый. Крайне сильная боль продолжается.
– Пищевой продукт?
– Да, господин Белый. В данный момент чувство боли превалирует над остальными.
– Разве я не отдавал приказ ничего не пить, не есть и не экспериментировать, без надобности, с сенсорным физиологическим аппаратом?
– Несомненно отдавали, господин Белый. Чувство крайне неприятной боли, о котором я уже упоминал, усиливается. Что еще я должен сделать?
Концепция приказа была абсолютно новой и совершенно неизвестной Аудиторам. Они привыкли к коллегиальным решениям, которые принимались только в том случае, если были исчерпаны все возможности не делать ничего для устранения возникшей проблемы. Когда решение принимается всеми, значит, оно не принимается никем, что предотвращает возможность возложения вины.
Но тела понимали приказы. Предположив, что именно это делает людей людьми, Аудиторы решили поэкспериментировать с данной концепцией. Да и все равно особого выбора у них не было. Самые разные чувства могут возникнуть, когда приказы отдает некто с рубящим оружием в руках. Поразительно, как плавно порыв проконсультироваться и обсудить трансформировался в непреодолимое желание сделать то, что говорит топор.
– Вы не можете убедить его отпустить вашу руку?
– Он, по-видимому, потерял сознание, господин Белый. Его глаза налиты кровью. Он производит тихие звуки, словно вздыхает. Тем не менее тело полно решимости не допустить извлечения хлеба. Могу я еще раз поставить вопрос о нестерпимой боли?
Господин Белый подал знак двум другим Аудиторам. Лишь с явным усилием им удалось освободить из мертвой хватки пальцы господина Темно-Авокадного.
– Этот вопрос подлежит дальнейшему изучению,- сказал господин Белый.- Отступница предупреждала об этом. Господин Темно-Авокадный?
– Да, господин Белый?
– Ощущение боли сохраняется?
– Моя рука холодная и горячая одновременно, господин Белый.
– Как странно,- удивился господин Белый.- Я позабочусь о том, чтобы мы самым подробнейшим образом исследовали чувство боли.- Господин Тем-но-Авокадный почувствовал, как некий тоненький голосок в задней части головы отчаянно завопил, когда до разума дошла эта информация, а господин Белый тем временем продолжал: – Какие еще пищевые продукты существуют?
– Мы знаем названия трех тысяч семисот девятнадцати продуктов,- доложил, сделав шаг вперед, господин Индиго-Фиолетовый.
