Дэвид Билсборо - Сказание о страннике
— Точно, — заметило Время.
— Как и не верит в вас, — огрызнулся незнакомец в шкуре яка.
— И этот смертный столь непредсказуем, — продолжало иронизировать Время, — что ты планируешь разрушить планы своего врага, ввергнув того жреца во тьму, подвергнув лишениям — и, может быть, даже вынудить странника отдать жизнь за то, во что он не верит? Не слишком ли оптимистично?
— Это все, что вы мне позволили, когда взяли на себя труд указать игроков.
— Верно, — продолжило Время после небольшой паузы, — тем не менее не мы выбрали Болдха, а именно ты. Хотя мог выбрать любого: старика, жреца, даже прославленного воина... Что в этом скитальце из всех остальных привлекло тебя, чем он заслужил твой выбор?
Красноглазый улыбнулся: безрадостно, но лукаво, явно зная то, чего открывать не собирался. Улыбка вышла неуверенная, ведь судьба мира на самом деле зависела от «ни во что не верящего и совершенно ненадежного бродяги», а значит, шансы их невысоки.
— Я знаю его прошлое, понимаю характер. Он — единственный в своём роде. Он может не подчиняться моей воле во время похода, но я верю: его можно направлять и лепить, и к концу пути он точно узнает, что делать. Вот почему вместе с ним я посылаю своего преданного слугу. Только время покажет, как все обернется в будущем.
— На это не рассчитывай, — пробормотало Время.
Никто не знал об их присутствии, никто не хотел знать. Для добропорядочных жителей Нордвоза ночь была обителью страхов, и люди не отваживались идти в горы во тьме. Их пугали слухи. Сон оставался единственным убежищем от сгущающегося в ночи страха. Но и у Тьмы есть когти, и они могут вырвать твою душу даже из сна и унести под громкие раскаты хохота...
Бледный рассвет проступил на востоке, и птицы одна за другой начали свои песни — ночь поблекла, неизбежно уступая животворному теплу наступающего дня. Когда одинокие трели птиц слились в многоголосый хор, уставший старик наконец добрался до ворот в частоколе, окружавшем Нордвоз.
Глава 1
Собрание в Винтус-холле
Чем больше пароду собиралось в гулких подвалах Винтус-холла, тем сильнее ощущалась атмосфера возбуждения. Каждую минуту через тяжелые дубовые двери входило всё больше людей, пополняя собой томившуюся в предвкушении толпу. Несмотря на огромный размер подвалов, способных вместить в случае осады всех обитателей Винтус-холла, вновь прибывшим приходилось проталкиваться в поисках свободного места. С каждым мгновением гул нарастал, так нетерпеливо все ожидали начала.
Молодой господин Гэп Реднар сидел у края помоста, украдкой разглядывая толпу через стекла очков и время от времени потирая раскрасневшиеся глаза. В помещении стоял густой табачный дым, пропитанный едким запахом курящихся трав. Казалось, его никто не замечал, но Гэп мучился ужасно — на глаза наворачивались слёзы.
Ощущая себя неловко, юноша иногда почёсывал шею под ремешком, что удерживал очки и вызывал постоянный зуд за ушами. Хотя Гэпу уже исполнилось пятнадцать, он ощущал себя маленьким и беззащитным, сидя рядом с сильными и гораздо более знатными мужчинами, ведь на него впервые было направлено столько чужих глаз. Юноше мерещилось, что все уставились только на него, отчего он нервничал еще сильнее и едва удерживался, чтобы не закрыть лицо руками. До боли сжимая пальцы и пытаясь выглядеть собранным и важным, Гэп исподтишка изучал мужчин, заполнивших зал.
«Что за сброд! Я бы им и письма не доверил, не говоря уж о священном походе».
Как правило, в Винтус-холле собирались только пеладаны — и зал превращался в зеленое море: зеленый был главным цветом ордена. Хотя среди пеладанов соблюдалась четкая иерархия, диктующая каждому тс цвета, которые он должен был носить, все члены ордена без исключения облачались в длинное зеленое одеяние — уллинх. Однако сегодня подвалы Винтус-холла щедро сдабривали и другие тона, что предпочитали собравшиеся здесь наемники.
«Только взгляните на эти отбросы, — размышлял юноша. — Помятые доспехи, зазубренные секиры, грязная одежда, отвратительные рожи, а волосы такие, словно ими отмывали поднос с жиром из-под насаженной на вертел свиньи!»
Конечно, он знал: многие, чтобы добраться сюда, перенесли тяготы долгого пути. Юноша взъерошил копну своих чистых, тщательно расчесанных тёмно-русых волос, на миг задумавшись, не будет ли он выглядеть так же через несколько недель.
Один из пришедших особенно не понравился Гэпу. Вот он, в переднем ряду, не сводит с него глаз. И куда бы юноша ни глядел — в дальнюю или среднюю часть зала, он постоянно ощущал на себе пристальный недобрый взгляд этого проходимца. На сей раз молодой человек спешно потупился и стал изучать поверхность стола, нервно скребя ее ногтем.
— Прекрати, маленький ублюдок! — зарычал на Гэпа мучающийся с похмелья сосед. — Как будто демоны внутри черепка скребутся...
Гэп пробормотал извинения, не поднимая глаз. Со Стафи и Боманом, которые сидели рядом, любил пировать его господин, но юноше они не нравились. Полностью экипированные пеладаны обязаны были поверх уллинха носить белый саккос; у Бомана его украшал черный кант, соответствующий сержантскому званию. Но чистота одеяний не могла скрыть грязь кольчуги под ними, в пятнах крови и хлопьях отшелушенной кожи, с запашком гниющей плоти. В глазах юноши эти двое были такими же глупыми и опустившимися, как и пьяные болваны, разглагольствующие в любимых пеладанами тавернах Нордвоза. Компания наемников даже предпочтительнее.
«Собственно, что такое орден пеладанов?» — размышлял Гэп. Любимцы Бога, благородные и величественные — Гэп не мог скрыть страха, когда смотрел на них, но, Джагово вымя, сколько же от них шума! Да они постоянно вопили: просыпались с криком, орали весь день напролёт и засыпали с криком. Некоторые даже кричали во сне.
Теперь, сквозь общий шум пытался прорваться голос:
— Нельзя ли потише! Совет скоро начнется.
Те, кто расслышал просьбу, либо презрительно взглянули на говорившего, либо усмехнулись. Юноша посмотрел налево, пытаясь разглядеть, кто сделал подобное заявление, и увидел Финвольда. Тот некоторое время ещё постоял, потом резко сел. Взглянув на Гэпа, молодой человек заговорщицки улыбнулся.
Они оба попали в одинаковое положение: собравшиеся воины не испытывали к ним уважения: к Гэпу — из-за его молодости и низкого положения оруженосца, а Финвольд вообще не был воином. Обычных жителей города редко приглашали в Винтус-холл (правда, и воинственные наемники не были здесь желанными гостями). Но присутствие одного из членов ордена Несущих Свет накалило атмосферу с самого начала. Все собравшиеся в зале были солдатами, которые испытывали сильнейшее отвращение к Несущим Свет — и особенно ненавидели жрецов-чародеев.
Закаленные в битвах воины даже на боговдохновенного Финвольда, ставшего инициатором грядущего похода, смотрели как на козявку на лике Линдормина. Гэпу стало его жаль, ведь жрец не заслужил подобного обращения. Финвольд был знаменит в Нордвозе, а это дорогого стоило в городе, где славные пеладаны считались полубогами. Ревнивые воины не привыкли делить славу — особенно с людьми иной веры. Но и среди пеладанов находились те, кто охотно приглашал Финвольда к себе в дом разделить трапезу. Жрец был дружелюбен, отзывчив и внимателен к нуждам других — в отличие от большинства жрецов-чародеев Нордвоза.
Гэп приметил Финвольда, едва тот появился в городе. Симпатичный, несмотря на чужеземный облик, всегда со вкусом одетый, молодой жрец не упускал любую возможность выйти из храма. Время от времени он усаживался рядом с Гэпом и терпеливо отвечал на все вопросы юноши о жизни на юге — среди пустынь, необычных людей, мифических чудовищ — и об известном своими изысками Кваладмире. Для Гэпа эти рассказы стали желанным убежищем от однообразия родного городка.
Пронзительный взгляд темных глаз, прямые темно-каштановые волосы, спадающие до плеч, бледность лица — всё это контрастировало с его впечатляющим облачением: широкополой шляпой, струящимся плащом и высокими черными ботфортами. Единственным цветным пятном был огромный, причудливый серебряный амулет Куны: символ культа, выполненный в форме факела, горделиво красовался на груди.
Финвольд прошел долгий путь со времени своего жития в Кваладмире. Он настолько укрепился телом и духом, что лишь скромность и отсутствие амбиций не дали ему достигнуть мирского величия. Юношескую застенчивость сменили самообладание, целеустремленность и твердая уверенность в своих действиях.
Как раз после первой встречи с Эппой в Кваладмире двенадцать лет назад Финвольд перестал питать иллюзии относительно развращенности родного города и отказался продолжать ремесло алхимика. Всем сердцем поверив в слово Куны, юноша в конце концов убедил старого жреца взять его с собой в Нордвоз. Именно здесь, в приграничном северном городе, Финвольд и поселился. Принятый в культ Куны как Несущий Свет, он на удивление скоро был посвящен в жрецы-чародеи. Через несколько лет юноша завоевал сердце обворожительной красавица Алуины — дочери пеладана, которая могла выбрать достойнейшего из жителей Нордвоза, по предпочла его. Естественно, их обручение вызвало волну негодования среди пеладанов, которая не улеглась и по сей день.
