Юрий Горюнов - Призрак нереального (сборник)
— Разве это не так?
— Я не принимаю такого обвинения. Я дал вам жизнь и свободу, но я не собираюсь вас пасти, как скот, у меня много других дел. Я мог бы исправить мир. Исчезнет голод, не будет войн. Но все это у вас есть. Вы выбираете не делать этого. Так почему в жестокости вы обвиняете меня, а не себя? Я контролирую ситуацию, чтобы она не привела к катастрофе, но и водить вас за ручку, как малого ребенка не буду, оберегая от падения, не буду. Пока вы еще если падаете, то поднимаетесь.
— Но разве нельзя человеку, обойтись без совершения греха?
— Пока нельзя. Страх за боль, страх за необходимость отвечать за содеянное, еще держит вас в рамках и выход за них есть ваш грех. Поэтому сильно согрешивших приходиться пропускать через чистку.
— А где критерий между большим и малым грехом? Кто его определяет?
— Я и он, — Создатель кивнул на сатану, — когда вы совершаете проступки, не повлекшие серьезные последствия — это мелкий грех, а когда от поступков страдают люди, то надо чистить. Хотя, если быть точным, чистятся все души. Все до одной. Путь разный.
— Но страдания могут быть и моральные? Человек может страдать от без ответной любви, и ради нее совершать грехи.
— Это не грех. Безответная любовь в основном укрепляет душу. Истинно любящий, даже страдая, не причинит вреда объекту любви. Если иное, то это не любовь, а себялюбие, когда его «я» выше другого человека. А это и есть предательство себя, ради душевной корысти.
— Вы многих прощали?
— Всех.
— И что надо, чтобы заслужить прощение?
— Покаяние, но не мне. Покаяние нужно вам, вашей душе. Наивно полагать, что совершил грех, покаялся и все можно начинать с чистого листа. Нет. После вашего покаяния, как говориться «осадок остался». Вы видели, чтобы человек покаявшись, изменился? Вот так-то. Поэтому я его покаяние принимаю, но отпускаете грех вы сами себе, в тот момент.
— И что? Человек живет со своими грехами до конца жизни? Справедливо ли это? Зачем ему тогда покаяние, если все равно потом на суд «божий»?
— О какой справедливости может идти речь? Никто не заставляет совершать грехи? Я не принимаю упрек в свой адрес. Я уже сказал, что это надо самому человеку. Если он истинно покаялся, тогда значит, хотя бы задумался о содеянном, и может быть, в будущем не повторит своего греха. Что касается «суда божьего». Нет, как такового суда, где все взвешивается «за» или «против». Дается возможность взглянуть на все, что было сделано при жизни. Я не судья вам, в том виде, как вы себе это представляете.
— И что нет Рая или Ада?
— Так, как себе представляют люди — нет. Ад это время на осмысление прожитой жизни. Будет возможность просмотреть ее без боли и страха, чтобы понять, как ее надо было прожить. Кто-то возвращается обратно в мир реальности, чтобы получив шанс исправить свои ошибки, но в новом виде. Рай и Ад находятся на небесах, над землей. В Аду нет кипящих котлов. Это вымысел. Но все хуже, чем вы думаете. Души испытывают муки за содеянное. Мне не нужны ваши покаяния в грехах ради слов. Слова часто для вас пусты, просто звук. Мне же грешить не в чем.
— Так все-таки есть Рай или Ад?
— Ад не существует, как место, где горят души. Смысл? Зачем мне это делать? Я изначально нацелен был на создание добра. Да, я могу быть жестким, но не жестоким. Изначально я создавал мир для радости. Если вы что-то сделали против меня, то я должен мстить? Мне легче все уничтожить. Глупо представлять, что я наслаждаюсь вашими мучениями.
— И как чувствую себя грешники после жизни?
— Я не могу это объяснить, но могу показать.
Свет стал гаснуть. Все погрузилось в первоначальную тьму, но затем вдалеке стало чуть светлеть. Мои глаза начали выделять из темноты образы. Это напоминало просмотр фильма, только все, как бы в реальности и я смотрел не на экран, а сверху вниз.
Глава 10. Продолжение заседания № 3. Дорога в ад
То, что я увидел, было мрачно. Это не было темнотой, это не было сумерками, точнее сказать это было время вечного позднего вечера, когда темнота еще не поглотила, но счет уже практически исчез.
Я словно стоял на горе и видел, что слева из-за горы идет дорога, выложенная булыжником, и уходит вдаль к горизонту. По дороге шли люди, их босые ноги скользили по булыжникам, но движение, не прекращаясь, было медленным и устремленным. Люди, были, как бы вне себя, как зомби. Одеты все были во что-то серое типа хламиды. Над горизонтом поднимался большой столб света, который выходил из земли и устремлялся в небо. Все шли к нему и, достигая его, вступая, исчезали.
— Кто эти люди? — спросил я.
— Грешники, — ответил сатана.
Тишину шествия иногда разрывал звук, похожий на лязганье цепей.
— Что это за звук? Похож на цепной, но я не вижу цепей на них?
— Это цепи на душе, которые сковали их грехами еще при жизни, — снова пояснил он же.
Толпа шла в жутком молчании, но присмотревшись, я увидел, что некоторые стоят на обочине, некоторые на дороге без движения, и идущие без ропота обходят их, как вода обтекает камень. Тихо обходили и шли дальше.
— Почему они стоят?
— Не у всех есть силы пройти путь к очищению за один переход. Их души еще держаться за реальный мир, вот эта память и не пускает. Они еще не до конца порвали с реальностью, их души, как на резинке, которая уже натянулась до предела, но еще не порвалась.
— Почему они идут так тяжело?
— Грехи тяжелы, потому, как они или их следствие — материальны. Это благость духовна и легка.
Вдруг из толпы вырвался стон. В нем чувствовалась усталость и безнадежность. Молчание остальных выражало страх и покорное смирение с неизбежностью.
— Во что они верят?
— Что им простится.
— И проститься?
— Конечно, а иначе, зачем бы все это?
— Здесь люди со всей земли?
— Нет. Только те, кто, идя по дороге жизни забыли или потеряли веру в себя, в Бога. Забыли, что Бог един для всех и не надо его делить. Здесь все едины.
— Почему они идут строго по дороге? Почему не пытаются сойти с нее?
— А куда еще идти? Да и дорога имеет границы.
— Разве у грехов есть границы?
— Есть. Они идут туда, где очищаются души, затем вспоминая прошлое, просматривая его, забывают. Если бы все, кто возвращается на землю, помнили свое прошлое, тогда ад был бы на земле. Нельзя получить очищение, не освободившись от греха.
— Разве кто-то может изменить свое прошлое?
— Прошлое меняется будущим.
Изображение увеличилось, и я увидел пустоту в глазах шедших.
— Почему они босые и дорога скользкая?
