Виктор Никитин - Легенда дьявольского перекрестка
Ангел смерти сначала нахмурился, потом сделал обиженный вид.
- Да ничего подобного, - сказал он. - Мне просто нравятся истории, рассказанные живыми людьми, очевидцами. Терпеть не могу узнавать все из вторых рук: лишаешься эмоций рассказчика, выразительных взглядов, многозначительных шепотков и лукавых подмигиваний. Для меня истории из уст непосредственных участников - высшее наслаждение.
- Тогда сидите и наслаждайтесь, никому не мешая, - огрызнулся Михаэль, шумно выдохнул и продолжил: - Друзья мои, давайте условимся сразу: никаких истинных имен вы от меня в дальнейшем не услышите. Пусть все действующие лица останутся неназванными, а если кто-то из вас угадает их по причине сильной схожести наших миров, то пусть оставит эти знания при себе.
Итак, меня и Зайделя окружили. Не сразу я понял, что вооруженные люди с холодными лицами древних статуй, прекрасных и безразличных, были приданы Зайделю в первую очередь для того, чтобы я сам не наделал глупостей: не кинулся на старика с кулаками или камнем, не пустился наутек. Мы вернулись к подножию горы, где слуги сложили костер, поставили неподалеку от него два складных стула. Я совсем немного, но успокоился. Едва усевшись, Зайдель начал свой долгий, продолжавшийся до вечерних сумерек монолог, в котором изложил историю моей семьи и ближайших родственников, моего рождения. Рассказал он и о причинах моей разлуки с отцом. Вкратце передам вам основное.
Отец в двадцать три года унаследовал княжество и титул имперского князя после скоропостижной кончины моего деда. Мечтая многое реформировать, переиначить на современный манер, он с головой погрузился в заботы о владениях, доверенных ему Господом и императором. Вот только судьба заманила его в коварную ловушку, сыграла неприятную шутку, изменившую не только мою семью, но и наложившую определенный отпечаток на историю всей Империи. Проезжая через один из городов княжества, отец случайно повстречал девушку и с первого же взгляда потерял голову от любви. Он не мог думать ни о ком и ни о чем - только о желанной прелестнице. Отец влюбился без памяти, до приступов меланхолии, сменявшихся безудержной веселостью, до самоистязания и бессонницы, как могут влюбляться лишь безусые юнцы, впервые пробующие серьезное чувство на вкус.
Моя мать, отличавшаяся благоразумием, нескоро ответила взаимностью, поскольку ее род не выделялся знатностью и богатством, в силу чего она сама никак не подходила на роль жены князя. На роль любимой женщины, любовницы - да. Несомненно, общество высокородных было бы готово принять ее в таком качестве, но не как жену из низов. Отцу были безразличны чьи бы то ни было мнения, кого-то он сумел переубедить, с кем-то порвал все связи и отношения. Он твердо решил жениться на той, кого любил всем сердцем. Решил и женился. Тут и основательная ссора с собственной матерью, моей бабушкой, его не остановила.
Будучи хрупким и несмышленым малышом, я разрушил этот счастливый и короткий брак, ведь именно мое рождение убило мать. Отец был безутешен и не переставал оплакивать гибель обожаемой супруги. Постепенно к переживанию утраты добавилась столь сильное безразличие к окружающему миру, что многие врачи сочли молодого князя тяжело больным человеком и пытались лечить израненную душу вонючими притирками, холодными примочками и ядовитыми мазями. Однако в реальность его вернула война, которую из ложной благопристойности сейчас принято называть междоусобным конфликтом.
Зайдель уверял меня, что, выступая в защиту свободного города, осажденного другим князем, мой отец не искал какой-либо выгоды для себя или княжества, а пошел на это, пытаясь таким образом отвлечься от постигшего его горя. Я сомневался в этом тогда, сомневаюсь и сейчас. Мне не приходилось слышать, чтобы владетельные господа вели войны, опустошая казну и посылая на гибель тысячи своих людей, только чтобы развеяться, забыть о смерти возлюбленной таким оригинальным образом. Эта тема века назад отлично подходила для баллад менестрелей, но не срастается с правдой жизни. С другой стороны, я ведь могу заблуждаться, потому как чужая душа недостаточно освещена даже для самых проницательных взглядов. К тому же я абсолютно не знаю характер своего отца, не знаю, какие помыслы им двигали.
Мне не повезло родиться в эпоху противоборства между князьями. Между теми, кто по идее обязан складывать единую, нерушимую и могущественную Империю, а вместо этого стремится разорвать ее на куски.
Причиной моих последующих злоключений стал имперский князь, владения которого на севере примыкали к княжеству отца. Назову-ка я его Дитмаром Праведным. Как-то так его и звали, хотя праведности в нем было куда меньше, чем в любом самом лютом разбойнике и убийце.
Предки Дитмара Праведного славились как отменные вояки, и их армией восторгались со времен крестовых походов. Это войско не раз и не два спасало Империю от внешних и внутренних врагов, но редко приносило князьям что-то, помимо трат. Дитмар первым счел такое положение вещей крайне несправедливым, ведь могучий ударный кулак, не принося ему ощутимой пользы, служил общим интересам, которые он полагал если и не чужими, то ему лично не очень близкими. Прекрасно понимая, что никто из соседей и тем более свободных городов не сможет противопоставить его армии что-то достойное, он повел нечестную игру, по сути различными путями фактически превращая соседних господ в своих вассалов. Не со всеми срабатывал шантаж силой, и тогда уже армия вторгалась, чтобы через унижение и страх научить подчинению князей, герцогов, ландграфов и даже епископов.
Князь Дитмар был к тому же не обделен интеллектом. Однажды он использовал спор о границах между двумя герцогствами, чтобы вероломно захватить одно из них, а второе полностью подчинить себе, не присоединяя к собственным владениям. Сразу после этого он сделал императору щедрые подношения, разумеется, за счет завоеванных земель и сообщил, что во славу и во благо Империи завершил конфликт, который так долго тревожил и тяготил императора. Надо отметить, что императора тот спор о границах никогда не заботил, но в этом он по очевидным причинам признаваться не стал.
Дитмар своевольно ограничивал торговлю в свободных городах, диктовал условия имперским городам, и на тех и на других распространил действия судебных решений своего княжества. Он одновременно мог выступать в защиту католиков и протестантов, воюя в разных уголках Империи за совершенно противоположные идеи.
Куда же смотрел император, и почему неприличия Дитмара Праведного терпели? Ответ прост. Во-первых, чтобы сопротивляться ему, нужно было объединиться, а в нашем государстве, к сожалению, до сих пор царит разобщенность. Во-вторых, в самом начале нечестных дел Дитмара император поддался иллюзии, что прекрасно может контролировать происходящее и даже управлять буйным князем для решения внутренних проблем. Когда он осознал, что в его руках нет и никогда не было поводьев от этого норовистого жеребца, оказалось поздно. Кстати, я склонен полагать, что мой отец ввязался в конфронтацию по просьбе императора, а вовсе не потому, что его тревожила судьба вольного города, осажденного армией Дитмара.
