Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — эрбпринц
На меня уставились с непониманием, но я, чувствуя, как дрожат не только руки, но голос, ноги и внутренности, повернулся и вышел, хватаясь за плечи стражей, на свежий воздух.
Один из часовых снаружи лениво отгрызает от целого окорока куски мяса. Я выхватил, чувствуя, как радостно в животе завозилось очень энергичное нечто, быстро и жадно объел, даже обглодал до кости, а ее бросил Бобику и сказал внушительно:
— Вот так надо есть!
Часовой остался с раскрытым ртом и выпученными в восторге глазами. Точно, сегодня же будет рассказывать, как они с принцем ели один окорок, и какой принц демократичный, никаких церемоний, за такого можно отдать всю кровь, голову и душу…
Глава 3
Остаток дня я выслушивал доклады о потерях, пленных, захваченной добыче, отрядах пекландских лордов, что услыхали о великой победе и предложили свою помощь в разгроме противника.
Из замка передали, что герцог Мидль еще слаб, но требует подать ему коня, опасаясь, что армия уйдет без него. Лекари выпускать не желают, в таком виде может упасть с лошади и сломать себе шею.
Я вышел из шатра, свистнул. Бобик оказался передо мной моментально и усиленно завилял задом, выказывая готовность мчаться куда угодно и сколько угодно.
— Подождем копытное, — сказал я. — Оно хоть и конь, но тоже человек, как и мы с тобой… Ага, вон ведут!
Зайчик ускорил шаг, потащив с обеих сторон слуг, я с усилием, но все же запрыгнул в седло и порадовался победе, час назад еще и скамеечку бы попросил.
Бобик побежал вперед, оглянулся, проверяя, тут же прибавил скорость, с тем чтобы, когда прибудем в замок, он встретил нас, выходя с отвисающим пузом из кухни.
Я услышал за спиной стук копыт, по грохоту понятно, Зигфрид, уже не спрашивает, куда я и зачем, просто прет следом, а запретить ему не получится, просто не послушает.
Сегодня во дворе Азенкерла народу намного меньше. Мои люди почти все покинули замок, гости барона Эркхарта тоже либо спешат присоединиться к нам, либо разъезжаются по домам, где перескажут все новости и будут раздумывать, на какую сторону забора в нашем конфликте с Мунтвигом упасть.
Я бросил повод слугам, Бобик не стал искать кухню, только толстый зад мелькнул впереди, когда вознесся по лестнице и пропал на втором этаже, а его путь можно было определить только по испуганным крикам слуг.
В комнате герцога Мидля чисто, пахнет цветами и, конечно, у изголовья кровати огромный букет полевых цветов. Шарлиза наливает из кувшина в чашу вино, судя по цвету, а сам Мидль возлежит в позе султана в постели.
Бобик ворвался первым, напрыгнул на Мидля, перескочил на другую сторону, снова перескочил кровать в обратную сторону.
Шарлиза взвизгнула, но кувшин и чашу не уронила — отважная девочка.
Мидль сказал с неловкостью:
— Ваше высочество, мы тут просто…
— Стихи читали, — сказал я. — Понимаю, герцог, понимаю…
Он возразил пылко:
— Это не то, что вы думаете!.. Мы в самом деле только о поэзии и конях…
— Кони и есть поэзия, — согласился я. — Дайте вам лоб потрогаю… Жара вроде бы нет… а ну откройте рот… И язык красный… а длинный какой, герцог! Просто неприлично длинный. Аж завидно.
Он поспешно закрыл рот, прислушался к чему-то, что может услышать только он.
— Ваше высочество, я чувствую себя вполне здоровым. Во всяком случае, сам поднимусь в седло.
— Прекрасно, — сказал я. — Мне повезло меньше, — меня подсаживали. Хорошо, герцог, ваш конь внизу. Дело в том, что армия выступает завтра с утра.
Он торопливо начал подниматься.
— Тогда мне надо спешить! У меня там еще дела…
Шарлиза целомудренно отвернулась, Мидль в самом деле сам натянул штаны, а с сапогами ему помог Зигфрид, добрая душа.
— Я пойду, — сказал Мидль.
— Я провожу вас, герцог, — вызвалась Шарлиза. — Вдруг упадете?
— Только к вашим ногам, — ответил он галантно.
Все-таки она деликатно и нежно поддерживала благородного герцога, что готов был отдать жизнь за человека, которому скорее мог бы желать гибели, а Зигфрид проводил их взглядом и поинтересовался:
— Прощаться с хозяевами будете?
— Заскочу, — сказал я. — А то они пока оденутся, полдня пройдет…
В комнате внезапно пахнуло лютым холодом. Прямо из внешней стены вышли трое в черных плащах, лица скрыты капюшонами, но все трое повернулись ко мне, словно видят сквозь плотную ткань.
Бобик прыгнул моментально, я не успел и охнуть, а он отшвырнул ближайшего человека в капюшоне к стене и в мгновение ока разорвал ему глотку. С пальцев мага сорвалась запоздавшая красная молния, с грохотом выбила из противоположной стены массивные глыбы, образовав дыру, в которую проедет всадник на коне, а дальше, через зал, была видна такая же дыра в следующей стене, а потом в следующей…
Мои пальцы судорожно сжались на рукояти меча. Я с воплем рубанул, второй маг отшатнулся и начал сползать по стене, оставляя на ней кровавый след от разрубленной до нижней челюсти головы.
Зигфрид выхватил меч, я крикнул бешено:
— Погоди!
Третий маг в ужасе отпрыгнул, почему-то оказался не готов к отпору, либо основной ударной силой были те двое, а он на подхвате. Бобик повернулся к нему, весь вздыбленный, в глазницах блещет багровое пламя безумия, из горла рвется глухой и низкий рык.
Я упер окровавленное острие меча в грудь оставшемуся в живых.
— Кто ты, — грянул мой голос, от пережитого страха возвысившийся до небесного гласа, — кто ты, тварь дрожащая?
— Маг восьмого круга… — пролепетал он, — господин.
— А сколько их всего?
— В-восемь…
— А считаются от начала или с конца? — потребовал я, но тут же отмахнулся. — Хотя что это я туплю, понятно же… С какой целью? Хотя и это понятно… Что-то у меня голова все еще не совсем… Кто послал? Имена, пароли, явки? Звание, номер части?.. Говори быстро, для диверсантов отдельные правила!
Зигфрид сопит, как разъяренный бык, снова я успел ударить раньше, а маг ответил, чуть смелея:
— Вы нанесли урон магам Священного Севера…
— Правда? — спросил я. — Я вроде бы никого там не убивал. Ну, не считая этих, если они северные, но сами пришли, сами и получили… Или что-то еще?
— Главное, — сказал он трепещущим от страха голосом, — вы сумели… забрать у нас Карла-Антона Земмельвейса Остроглазого, а это самый великий и могучий маг Севера!.. Вы тем самым совершили великое преступление против всего мироздания!
Он даже выпрямился от осознания важности и даже величия истины, которую возвестил, глаза засверкали, как у пророка.
