Память льда - Эриксон Стивен

— А это мы еще посмотрим.

— Держись поближе к хозяину. Будешь его защищать. Между прочим, это приказ. Ты меня слышишь?

— Слышу, — нехотя отозвалась Каменная.

— Позвольте спросить, господин, а кто ваш бог? — обратился Ворчун к Керулию. — Сможет ли он нам помочь, если вы его призовете?

— Помочь? — Круглолицый жрец слегка поморщился. — Трудно сказать, командир. Мой бог совсем недавно пробудился после тысячелетий сна. Он один из самых древних.

«Вот только этого нам еще не хватало! Насколько мне известно, люди перестали поклоняться древним богам, поскольку те были слишком жестокими. Представляю, какой окажется эта помощь! Королева Грез, защити нас».

Керулий вынул из ножен тонкий кинжал и вонзил себе в правую ладонь. На траву, к его ногам, закапала кровь. Воздух вдруг стал тяжелым и смрадным, как на скотобойне.

В круге золотистого света возникли странные человечки из прутиков и тряпочек. Он них, будто полоски дыма, исходили волны магической силы. «Откуда они явились? Из развороченного кургана баргастов? Или это тоже — воинство Бошелена?»

Дальнейшие размышления Ворчуна оборвали тяжелые глухие удары, распространявшиеся по земле.

«Может, это паннионская конница? Нет, на лошадиные копыта не похоже. Скорее уж поступь великанов. Кажется, их пятеро. Идут с востока. Торопятся».

Призрачные фигуры появились на освещенном пространстве и тут же исчезли. Глухие удары о землю стали реже.

«Наверное, они окружат нас и нападут с нескольких сторон одновременно».

Заунывное пение баргастов разом оборвалось. Ворчун повернул голову. Все трое глядели на восток, держа наготове копья. Ноги баргастов тонули в клубах тумана, становящегося все гуще. Еще немного, и Хетана с братьями полностью скроются за его завесой.

Стало пронзительно тихо.

Рукоятки тяжелых сабель сделались скользкими от пота. Сердце громко колотилось. Лицо Ворчуна тоже вспотело, и соленые струйки текли у него по губам и подбородку. Он отчаянно напрягал зрение, силясь хоть что-то разглядеть на границе света и тьмы. Ничего.

«Теперь я знаю, что испытывают солдаты накануне битвы. Да уж, такого никому не пожелаешь. Вроде бы ты стоишь рядом с товарищами. Все чувствуют опасность, но каждый ощущает ее по-своему. И то, что ты касаешься плеча соседа, не избавляет тебя от сознания полного одиночества. Всем страшно. Каждый знает, что может быть убит в первые секунды сражения. Нет, солдатская жизнь точно не по мне».

И тут перед его взором вдруг возникли эти твари: лица приплюснутые, с торчащими изо рта клыками, и совсем бледные, как змеиное брюхо. Немертвые охотники. Они вышли из темноты и медленно приближались. Их глаза были похожи на бездонные ямы, а рост вдвое превышал человеческий. Головы раскачивались на тонких шеях. В золотистом свете тускло блеснули массивные черные мечи. Клинки словно бы вырастали прямо из запястий чудовищ — кистей рук не было видно, — и Ворчун сразу понял: один удар такого меча легко перерубит ему ногу.

Эти монстры не имели даже самого отдаленного сходства с людьми. Они напоминали громадных ящериц или жутких бескрылых птиц. Их туловища изгибались вперед; противовесом служил длинный, сужающийся к концу хвост. Ворчуна удивили доспехи нежити, которые защищали плечи и грудь, а также выпирающий крестец и ляжки. Остальные части их тел были обнажены. Головы венчали приплюснутые шлемы, прикрывавшие темя и затылок. Спереди у шлемов имелись широкие нащечники; они смыкались над носовой щелью и резко изгибались вперед, создавая дополнительную защиту для лица. Впрочем, разве у ящериц бывают лица?

— Это к’чейн че’малли, — прошептал Керулий. — Охотники К’елль, первопредки всех рас, родные дети великой Матери. Даже древние боги мало что знают о них. Не стану скрывать, командир: мне страшно.

— Почему они остановились? — тоже шепотом спросил Ворчун.

— Видишь облако магии баргастов? К’чейн че’малли никогда прежде с таким не сталкивались: подобное им незнакомо. И их повелителю — тоже.

— Неужели Паннионский Провидец повелевает этими…

Он не договорил. Пятеро охотников К’елль устремились в атаку. Сначала, насколько позволяли шеи монстров, вперед подались их головы. Потом замелькали руки-мечи, превратившись в полупрозрачную дымку. Трое неумерших напали на баргастов, тогда как двое других устремились к Бошелену и Корбалу Брошу.

Охотники К’елль были уже возле самого облака баргастов, когда оттуда вылетели три копья, вонзившись в голову первому нападавшему. Ворчун удивился: голова нежити оказалась пробитой, словно ствол сухого дерева. Магия кочевников вывернула наружу внутренности: темно-серые жилы, кости цвета тусклой бронзы. Шкура к’чейн че’малля вспыхнула, и ее куски полетели в разные стороны. Сам он зашатался и рухнул. Двое его сородичей скрылись за завесой тумана, и оттуда послышался лязг металла.

Бошелен и Корбал Брош встретили нападавших черными мутными волнами своего собственного чародейства. Охотники едва успели сделать пару шагов. Магия густо покрыла их тела и начала пожирать плоть. На коже к’чейн че’маллей множились отвратительные язвы. Но нежить упорно двигалась дальше. Оба некроманта были облачены в длинные кольчуги и держали в руках полуторные мечи, от которых вились струйки дыма.

— Шестой! Сзади! — вдруг крикнул Харло.

Ворчун мгновенно обернулся.

Шестой охотник К’елль, пробравшись сквозь испуганных, отчаянно ржавших лошадей, двигался прямо на Керулия. На его шкуре были нанесены какие-то замысловатые символы, а спину покрывал странный доспех с острыми металлическими шипами.

Ворчун успел толкнуть хозяина. Тот распластался на земле. Помня совет Бошелена, командир стражников пригнулся. Его сабли приняли на себя удар двух громадных клинков нападавшего. Гадробийская сталь глухо зазвенела. Отдача при этом оказалась такой силы, что обе руки Ворчуна мгновенно онемели. Он не почувствовал, а услышал, как хрустнули сломанные кости левого запястья. Сабли, которые он больше не мог удерживать, взлетели в воздух и, кувыркаясь, упали. Второй удар нежити должен был разрубить Ворчуна пополам, но Харло сумел вовремя подставить свой двуручный меч. Оба клинка — и его собственный, и нападавшего — одновременно треснули и переломились. Харло отполз в сторону. Все лицо и грудь были у него в крови от многочисленных железных осколков.

Трехпалая когтистая нога подцепила Ворчуна и подкинула его вверх. Командир стражников пролетел совсем немного, ударившись о челюсть к’чейн че’малля. Ворчун с ужасом подумал, что у него сейчас лопнет череп. Но вместо этого голова нападавшего откинулась назад с каким-то странным звуком, похожим на хруст сломанных шейных позвонков.

Ворчун упал, теперь уже ударившись о твердую землю. Охотник К’елль немедленно придавил его всей тяжестью своей лапы. Когти пропороли доспехи и вонзились стражнику в тело. Потом Ворчун ощутил, что нежить волочет его по земле. Трещали ребра; неумолимая сила тащила его по пыли и острым камням. Смятые пряжки и застежки доспехов бороздили почву. Ворчун закрыл глаза. Он чувствовал, как проклятые когти все глубже вгрызаются в плоть. Бедняга закашлялся, и рот его наполнился пенистой кровью.

И вдруг когти вздрогнули, как будто кто-то с силой ударил к’чейн че’малля. За первым ударом последовал второй, третий. Когти сомкнулись. Командира стражников снова подбросило в воздух. Потом он упал, покатился по земле и, наконец, замер, натолкнувшись на спицы сломанного колеса повозки.

Ворчун чувствовал, что умирает. Вернее, он знал, что умирает. А потому заставил себя открыть глаза, чтобы в последний раз взглянуть на этот мир — на что угодно, лишь бы отогнать непреодолимое чувство бесконечной тоски, охватившее его.

«Почему я не умер мгновенно? Внезапно? Отчего все происходит так медленно и постепенно? Боги, даже боль стихла — почему же не гаснет сознание? Ну не жестоко ли так терзать меня? Зачем эта последняя пытка? Я и так знаю, куда отправлюсь».

Он услышал чей-то отчаянный вопль — предсмертный, такой ни с чем не перепутаешь.