Вадим Климовской - Изгои Зоргана
— Да дорога действительно трудна и нудная.
— Мы приготовили славный обед…
— Постой, Бальтер же говорил, что до замка полтора дня пути?
— Бальтер? Полтора дня пути? — Веки Мэтта грозно изогнулись, глаза поискали съежившегося в стороне от всадников и лошадей мейстера. — Зиму и весну будешь торчать в башне, понял?
Мейстер невнятно обронил слово, граф Харта его уже не слушал, наперед зная, что ослушаться его распоряжения не осмелится ни кто, тем более Бальтер.
— Не верь этому писаке и шарлатану, он в собственной комнате заблудится и никогда в столовую и сортир без провожатого дорогу не найдет. Это Земан, сосед мой, мне удружил, прислал помощничка для… как его? Эй, Бальтер! Для чего мне твой хозяин тебя прислал?
— Для службы, — подал тихим голосом виновник разговора.
Со стороны свиты Мэтта Дельссона донеслись откровенные смешки, граф рассмеялся вместе с ними.
— Какой, Аллон возьми, твою грешную душу, службы? Какой из тебя служитель Бальтер, если ты на ровной местности ориентир в толк взять не можешь? Тебя если и отправлять в служители, так только в храм Аллона, верно ребята?
Опять издевательский хохот.
Так вот в чем дело? Над неотесанным служакой просто-напросто потешаются.
Мейстер Конвар Гарст застыл у кареты, мрачно и спокойно наблюдая за комичной сценой.
Барон Хорвут решил перевести разговор на другую тему.
— Не беспокоят тебя твои соседи?
— Кто? Земан с Халоутом?
— Они самые.
— Куда там им. Это я малость, бывает, шалю. — Дельссон злостно загоготал. Его дружки-соратнички поддержали своего предводителя.
— Неужели соритесь? Дуэли устраиваете?
— Какие там, к чертям собачим, дуэли! Во-от! — Мэтт пальцем указал на поникшего мейстера. — Выиграл я у него полгода назад спор. Охотились вместе, так тот сосунок проиграл мне десять золотых, и что думаешь? Выплатил, жабья морда? А хрен там! Прислал в отместку долга этого павлина… мей… мейсте-ера! — по слогам проговорил, обижено граф. — Зачем я только согласился на обмен, нет, да взял бы лучше деньгами. Толку от того шарлатана, да никакого. Харчи зря переводит.
Хорвут молчаливо, скептически мотал головой. Куда там неотесанным чурбанам, как семейство Дельссонов понять прелести светской жизни? Им охота да воевать — вся забава. Вино да баб тискать.
— Ладно, ребятушки, собираемся, а то точно только к ужину прибудем! — Вдруг резко переменил настроение хозяин Заячьей Лапы.
К такому повороту Хорвут давно уже был готов и согласился мгновенно.
— В карету! — распорядился Конвару и Бальтору барон.
— В карету, да пускай та морда в седле трясется, не барское это дело в каретах разъезжать! — встрепенулся внезапно Мэтт.
Барон начал сердиться, Дельссон уже перегибал палку.
— Расскажет по пути о достопримечательностях долины. Замка. Долго я у тебя в гостях не был, все подзабыть успел.
— О, так я напомню!
— Нет, спасибо, я лучше в карете! — Благодарно извиняясь, отказался Хорвут.
— Ну, как знаете милсдарь барон! — без раздражения и обиды согласился граф. — Поспевайте за нами, мы летим быстро! По коням!
Хорвут с Конваром впрыгнули в карету, возница-наемник подстегнул тройку жеребцов. Храпя и брыкаясь, кони сорвались с места, догоняя удаляющийся отряд.
— Бальтер, почему вы допускаете к себе такого отношения? — Уже в дороге полюбопытствовал барон.
Дряблое и осунувшееся лицо с переполненными эмоциями обернулось к Хорвуту, вельможа прочитал в потускневших глазах глубокую печаль и тоску.
— Потому, что граф Мэтт Дельссон спас мне жизнь и теперь она принадлежит ему…
В Заячьей Лапе абсолютно не пользовались магией, и поэтому смоляные факелы на стенах нещадно чадили, Хорвут и немногочисленная его свита изредка, украдкой, прикрывались от удушающего дыма рукавами и платками, единственный, кроме естественно привычных к такой обстановке хозяев, кому было наплевать на столь значимое неудобство, так это мейстеру Конвару Гарсту. Мейстер-чародей глубокомысленно хранил невозмутимое молчание, изредка отвечал на вопросы и так же изредка, прикасался к еде.
Еда!
Для кого-то еда, но для Хорвута и Гарста устроенная семейством Дельссонов церемония оказалась сущим испытанием.
Наверное, Аллон отдыхал, когда на свет Зоргана появлялись братья Дельссоны и потому, по глупой оплошности позабыл наделить их младенческие, новорожденные головы мозгами, великаны едва умещались за стол, хотя уровень интеллекта нещадно отставал за ростом. Табуреты трещали под их упитанными задницами. Вдобавок семейство Дельссонов постоянно ходило в латах, отчего-то всякий раз собираясь отправиться либо на охоту, либо на крепостную стену родового имения, будто осажденную вымышленными врагами. Хорвут невольно удивлялся, почему такую дыру, как Заячья Лапа должен кто-то штурмовать и осаждать? Кому нужны эти голые, забытые в глухомани стены? Напрашивался один-единственный ответ — только Дельссонам и их извращенному вином и гульками воображению.
Ох, еда!
Те постные похлебки, сухие закуски и неопределенного состава гарниры с ужасающе-жирными основными блюдами можно лишь по ошибке спутать с пищей. Отрава и то лучше б выглядела! Хорвут молчал из скромности и надобности дела, Конвар Гарст молчал из вежливости и субординации. Свита барона Хорвута терпела, потому что того требовало приличие и этикет, хотя в замке Дельссонов об этом слове и его значении не то, что не знали, но даже понятия не имели, что где-то могут существовать галантность и порядочность. В стенах Заячьей Лапы витали грубая сила и право сильнейшего, то есть хозяина этих стен. Графа Мэтта Дельссона прислушивались не только уголовного вида телохранители и стражники, но и до дебильной тупости его братья: Ронн и Шон. Два сапога пара. Нет, злополучное трио.
Такие, как и старший брат, Мэтт, что Ронн, что и Шон — были широченны в плечах, словно вытесаны из грубого неровного куска гранита мастером-недоучкой, начавшим свою работу и бросившего ее посреди завершения. Так бывает, когда мимолетная идея с той же скоростью, что и промелькнула в голове, резко тлеет в разуме опьяненного талантом ваятеля, а закончить начатое, увы, не получается, — усталость и лень сбивают азарт, притупляют желание творца творить, идея гаснет, теряет свою красоту, а настроение меняется, отравленное плохими и дурными эмоциями. Из-под таких рук, халатным и скорых — получились Мэтт, Ронн и Шон, — вульгарные, громкие и беспардонные. С распатланными кучерями волос и сплюснутыми, как у покойного отца, носами. Если бы не разные категории возраста каждого из братьев и их цвет волос, Хорвут предположил бы, что у покойной матушки, умершей при рождении Шона, третьего ребенка и самого младшего, приходятся разные отцы. Но старый граф, возможно заподозривший что-то неладное в последний момент, так и не успел разведать тайну — жена скончалась сразу после появления на свет третьего малыша. Владетель Заячьей Лапы смирился, вырастил трех сыновей с одинаковой любовью к каждому. Равенство считалось между братьев с раннего детства. Мэтт, Ронн и Шон жили как одно целое. Граф планировал и мечтал отдать старшего в столичную школу, а среднего отправить в гвардейский гарнизон, когда несчастный случай унес его жизнь на охоте. Старый Дельссон стал жертвой разведотряда остроухих — точная стрела снесла его с седла, не оставив и шанса лекарям. Сквайры пытались выйти на след, но шустрые долгожители умело, и скоро покинули территорию Королевского леса. Со временем братья Дельссоны выбрали для себя организационную тактику, отслеживать особо частые маршруты остроухих и нападать на их отряды, отвечая тем самым, взаимностью карателям. Хорвут впрочем, также не пренебрегал щекотать нервы эльфов, устраивая засады и ловушки. Именно в итоге таких мероприятий, судьба привела его к стенам Заячьей Лапы…
