Вадим Климовской - Изгои Зоргана
— Вареная свининка! Что может быть лучше?
— Жареный кролик! — парировал Ронн.
Шон фыркнул.
— Сколько ж их надо сожрать, чтобы…
— Для твоей хари и одного хватит. Запасов в погребе на такого шашеля как ты, никогда не хватит!
— Че-его? — возмутился самый младший Дельссон, но Хорвут мог поклясться уже догнавший в весе самого Мэтта.
— А ну успокоились! Кому сказал, успокоились! — прикрикнул на младших Мэтт, в его руках полулитровый кубок казался "стопкой".
Барон старался смотреть в свою тарелку, окружающая обстановка, то есть стол и вкушавшие еду, люди с ним, его перестали временно интересовать.
— Господин барон, а вы видели сестрицу Земана?
Вопрос Ронна прогремел в суматохе пиршества набатным звоном.
К его вопросу прислушались, наверное, и в конце стола, позабыв о еде и вине.
Барон разогнал на лице озадаченность. Что еще за новость?
— А разве у Земана есть сестра?
— Х-хе, — ухмыльнулся щербатой улыбочкой Ронн. Братья одновременно загоготали, их внимали и те, кто не понимал, о чем шла речь.
— Персик! Сокровище! — предвкушено зацокал языком Дельссон.
Мэтт расхохотался и опрокинул в горлянку бокал. Хорвут с изумлением отметил, что посуда в руках здоровяка осталась, совершенно пуста. Да их не прокормишь и не напоишь!
— Персик? — повторил, заинтриговано вельможа, и он с интересом заметил, что ему не прочь, взглянуть на упомянутое Ронном "сокровище". Но разве "сокровищу" женского пола надлежит обитать в такой вопиюще-убогой клетке? Для истинного "сокровища" воистину нужна очаровательно-роскошная свобода. Золотые просторы! В столь деликатных вопросах барон Хорвут давно знал толк.
— Очень интересно, господа! Вправду интересно! Господин Ронн, позвольте рассказать о… "персике" и, как можно поподробнее! — с присущей ему вальяжностью аристократ развалился в кресле, ожидая увлекательнейшего рассказа.
— А чего тут рассказывать? — встрепенулся средний брат, почему-то засмущавшийся открытым интересом Хорвута.
Барон поджал губы, от Дельссонов мало проку.
Глазки Мэтта стрельнули, хмель придал ему еще большей отваги и наглости.
Конвар отрешено следил за обстановкой в зале, с виду невозмутимый и расслабленный, но Хорвут знал, мейстер всегда был начеку, особенно в гостях такой компании.
— Зовут Милой. Вы же знаете барон у нас здесь графская долина. Каждый хватает, что может. Когда наши папаши делили землю…
— Если не ошибаюсь, делил ее герцог Альвинский, а вы, то есть ваши славные отцы, дохватывали кто, что горазд! Не так ли? — поправил Хорвут Мэтта.
Хозяин Лапы остро скривился, недобро, но, вспомнив, кто перед ним сидит, мигом поправил гримасу на физиономии. В его руке снова оказался кубок, один из подчиненных, головорез, подлил в него вина. Мэтт откинулся на спинку стула и, улыбнувшись, промолвил:
— Может оно и так, а может, и нет? Кто его знает?
Барон не осмеливался настаивать на своих предположениях, не хватало тут еще ссоры, он не за этим пхался в такую даль, чтобы в Хартовой долине устраивать разборки.
— До сего дня я знал, что у Земанов есть лишь один сын?..
— Папаша прятал дочурку от всех! Скорее всего… гы-гы… от нас! — расхохотался Шон, запихивая в рот кусок жирного мяса с прорезью сала.
Хорвут глазами проследил за исчезновением полосы мясного куска в бездонной глотке великана, по руке катилась жирная дорожка прямо в рукав кожаной куртки. Такая чепуха — жир. Стоит ли обращать на такую мелочь внимания? Для такого парня, как Шон обыденная мелочь. Варвары! Аборигены!
— Ей, наверное, шесть или семь лет? — наугад предположил Хорвут.
Ответом послужил противный гогот.
Не угадал? Удивительно! Столько событий, а я о них узнаю последним.
— Пятнадцать?
— Да ну!.. — Если не сказать, что он ошарашился, значит, не сказать ничего. Да ей пора уже… — губы Хорвута растянулись в недоброй улыбочке. — И кто уже сватался?
Очередной гогот и хохот заглушил все крикливые эмоции.
— Шон!
— Шон? — Хорвут сосредоточил на младшем Дельссоне все свое безграничное внимание. — А почему именно Шон?
— А он у нас самый молодой и самый… — начал объяснять с набитым ртом Ронн.
— И самый красивый! — громогласный взрыв хохота.
Хорвут рассмеялся вместе с ними. Еще раз бегло оценил собравшуюся за столом компанию, когда-то до сегодняшнего дня, он считал мейстера Гарста и наемников из Фарума самыми закоренелыми преступниками, теперь понимал, что очень сильно ошибался. В Королевском лесу в Харте обитают более красочные экземпляры, например, братья Дельссоны и их спутники-головорезы.
— Давайте угадаю, братишка сестренки выгнал вас за порог, так?
— Такая цаца, что не захотела с Шоном даже разговаривать. Говорит, свиньи в хлеву и то чище! — Смех не смолкал. Шон врезал локтем по ребрам Ронну, зал опять залился смехом. Мэтт, молча, хлестал вино. И сколько же в него влезет?
— Шон раскис, хотел утопиться… — Ронн не переставая, смеясь, рассказывал комичную ситуацию.
— Да, за то ты — красавец! Зачем надо было переворачивать карету и вышибать стену? Коней в конюшне распугал, дебил! — взорвался Шон.
— О, смотри на него, какой правильный заделался, ты еще, поди, свиней их в сраку поцелуй! Может, после этого она тебя полюбит? Мила! Мила! Милочка! — принялся кривляться Ронн.
Хорвут едва сдерживался от хохота.
Назревала драка. Братья готовы были вцепиться друг в друга.
Мэтт угрюмо наблюдал за ними исподлобья.
Засаленными, жирными ручищами братья таскали друг друга за воротники. Гремели латы. Опрокидывались кубки и миски. Охрана гикала, а свита в предвкушении зрелища лыбилась.
Конвар отстранено присматривался к назревающему конфликту.
— Ты кого, бестолочь, дебилом назвал?
— Это я еще ласково… нежно.
— Где твои нежности были, когда мы в замок к Земану приезжали? Только юбку увидел и все! Лапы свои распустил, хватать начал! Кто так делает, идиот? Ты не с поварихой на сеновале!
— Да не тебе!.. — Кулак Шона летел в глаз брату, но встретил на пути крепкую и тяжелую руку Мэтта. Мертвая хватка старшего брата сдавила кисть младшего, вывернула в сторону и остудила пыл забияки, Ронн попытался втиснуться со своей стороны, замахнулся на Шона, но тут же получил мощную оплеуху по затылку. Мэтт не церемонился ни с кем, даже со своими братьями. Особенно со своими братьями.
— А ну-ка, успокоились оба! Взяли себя в руки! Живо! — Гремел на весь зал его звучный голос.
И действительно в зале повисла гробовая, ватная тишина.
Хорвут и тот, невольно в душе вздрогнул.
