Марина Дяченко - Авантюрист
– А почему они ищут комедиантов? – перебила Алана. – Что за новые тайны, пес подери, я хочу знать, отчего у вас такие вытянутые рожи!
Я затылком поймал несколько любопытных взглядов. Нельзя все время отворачиваться – надо показать им хоть щеку, если человек упорно прячет лицо – что-то в ним нечисто, а ведь, казалось бы, приличный господин, никакой не комедиант…
В этот самый момент в общем галдеже прорезался тоненький взволнованный голос. Я разом осознал всю справедливость поговорки «навострил уши» – еще секунда, и уши мои, казалось, встретятся на макушке.
Подросток – поваренок, или служка, или кем он там был – выдавал совершенно достоверные, с его точки зрения, сведения. Комедианты дважды сыграли свое представление на весенней ярмарке, а потом мальчишка своими глазами видел повозки на большой дороге – комедианты направлялись к югу, в город, это было вчера, стало быть, сегодняшнюю ночь они ночуют в том трактире, что на большом распутье, там клопы и горелое мясо, а от хозяйской дочки разит так, что…
Мальчишку прервали. Взяли за шиворот, чтобы напугать, и показали монетку, чтобы поощрить. Мальчишка заткнулся, тем временем прочие поставщики сведений, чьи шансы заработать денежку резко сократились, одновременно загалдели: про то, что играли на ярмарке, каждая собака знает, а ехали не по большой дороге, а по малой, и не к югу, а к реке, к перевозу, задумали, видно, по ярмаркам…
– Бариан собирался в город, – Танталь с отвращением разглядывала содержимое своей тарелки. Мальчишка-доносчик снова обрел дар речи:
– Песьей кишкой клянусь, я слышал, они болтали, что в город…
Кому-то отвесили звонкий подзатыльник.
– Что расселись! – рявкнул князек на своих головорезов. – А ну по коням!
Головорезы зароптали. Они успели угнездиться за столами, заказать еды и выпивки – весь день в седле, ни маковой росинки, задницы поотбиты, морды шелушатся, позволь, сиятельство, хоть по кружечке…
Я осторожно повернул голову.
На князька наседали с трех сторон – подносили вертел с лоснящимся от жира мясом, предлагали пригубить вина, доказывали, что до «того вшивого трактира» рукой подать, хозяин гостиницы старался больше всех – очевидно, алчность была в его душе сильнее страха перед необузданной вооруженной оравой…
Подростка – а это был щекастый паренек в съехавшем на ухо поварском колпаке – оттеснили. Тщетно пытаясь пробиться на глаза князю, он возмущенно вопил об обещанных деньгах – до тех самых пор, пока не получил от кого-то зуботычину. Мне не было его жаль.
Танталь мужественно жевала кусок сыра. Прожевав, протянула под столом руку и коснулась моего колена. Фривольный жест.
– Что? – спросил я через силу. Танталь прикрыла глаза:
– Они успеют… повозки пусть бросят. Пусть бегут… Я не хочу, Ретано, чтобы из-за нас… ну, ты понимаешь.
– А я не понимаю, – зло бросила Алана. Танталь отхлебнула из своей кружки. Закашлялась.
– Я чуть не утопил его в навозе, – признался я нехотя. – В хлеву. Князя. Жаль, надо было утопить…
– А-а-а, – сказала Алана чуть погодя.
– Не бойся, – пробормотала Танталь.
– А я и не боюсь, – Алана пожала плечами.
– Сейчас мы поднимемся наверх, – Танталь разглядывала скатерть. – А ты, Ретано…
– Я вас не оставлю.
Бывшая актриса подняла на меня глаза.
Хороший был взгляд.
Красноречивый.
Кучеру я велел приглядывать за дамами – не ровен час кто обидит – и держать язык за зубами. Парень широко раскрыл глаза; у него были свои представления о том, куда и зачем меня понесла нелегкая. Он даже попытался понимающе улыбнуться; я дал ему монету и не стал разубеждать. Не до того.
Дорога была скверная, но ехать шагом не было никакой возможности. УЖ лучше просто сесть на обочину и дожидаться головорезов; зато я, по крайней мере, не мог заблудиться. Большая дорога вела на юг – а на первом же перекрестке должен был встретить меня «тот клоповник»…
Лгал ли хозяин гостиницы, очерняя конкурента, или финансы Бариана, по обыкновению скудные, не позволяют ему выбрать пристанище получше?
Я спешил. Танталь была права – Бариана надлежало предупредить кроме того, следовало сделать еще кое-что, и об этом я не сказал ей ни слова.
Не хотелось огорчать.
Сколько времени потребуется комедиантам, чтобы бросить трудом нажитое барахло и разбежаться кто куда? И согласится ли Бариан так сразу, без оглядки, из предводителя труппы сделаться бродягой, беглецом, попрошайкой?
А тем временем вовсе не Бариан нужен князю и его свите. Станут ли преследовать жалких комедиантов, если на дороге обнаружусь я? Благо Алана и Танталь теперь выведены из-под удара, и меня ничто не сдерживает, я буду биться только за себя, но, самая р-рогатая из всех судеб, я умею хорошо биться…
…И опять, выходит, я во всем виноват. Одно из двух – либо надо было спокойно смотреть, как этот мерзавец зажимает в углу Танталь, либо, если первое не подходит – покончить с сопляком в тот же вечер, ведь у меня, пес р-раздери, была такая возможность…
Из темноты вынырнули ворота, перегораживающие проезд. Я рывком натянул поводья; бедное животное, привыкшее к спокойному бегу в упряжке, выкрикнуло в мой адрес невнятное лошадиное проклятие. Я не слышал – на перекладине ворот грузным мешком висел-Говорят, что сборщик налогов, с которого взыскали добытую мною сумму, был тучен и тяжел. Ветер ударил в лицо.
Наваждение сгинуло; дорога была свободна, никаких ворот здесь не стояло и не могло стоять, это моя фантазия, разыгравшись, подсунула картину, свидетелем которой я никогда не был…
Смеялся ли Судья тогда, в камере? Вряд ли. Его нельзя упрекнуть в злорадстве. Если сейчас, на темной дороге, мне и померещилось «хе-хе-хе» в завываниях ветра-то причиной, скорее всего, навязший в зубах образ некоего хихикающего злобного мага…
Я подстегнул лошадь. Где-то далеко за моей спиной головорезы, азартно поплевывая, залезали в седла; сопливый князь не допустит промедления. Промочили горло – время делу, благо дичь, за которой так долго охотились, совсем близко…
Лай собак. Запах дыма; через минуту из темноты выступило большое приземистое строение, и в мутном свете окон я сразу же – поверх ворот – разглядел две комедиантские повозки, стоящие во дворе. И слабая надежда, что жадный поваренок ошибся, испустила дух.
– Эй, хозяин!
Молоток, казалось, вот-вот разнесет трухлявые створки. И целую вечность никто не открывал – не то в доме оглохли, не то охромели, не то вообще не желают видеть гостей…
– Кто грохочет среди ночи?! Ничего себе гостеприимство.
– Путник, – я нетерпеливо толкнул дверь ногой. – Здесь гостиница или кладбище?! Отворяй!
Мне казалось, что за спиной возник и нарастает топот копыт. Не может быть – еще есть время, мне мерещится, это ветер…
Или мне придется выехать им навстречу?! В факелом в руках, чтобы меня вовремя опознали? Все это прекрасно, но в чистом поле против двадцати конных я заслужу в лучшем случае снисходительную улыбку. Ох, что-то мне подсказывает, что и резать-то меня станут не сразу-Сутулый слуга отступил, пропуская меня вовнутрь. Нет, конкурент врал-таки, на «клоповник» это никоим образом не похоже…
– Где комедианты?
Сутулый удивленно на меня воззрился:
– Ужинают… Для них в малой гостиной накрыто, где камин, они замерзнувши…
Я отодвинул слугу с дороги. Хорошо, что комедианты еще не спят, и ведь, выходит, у Бариана водятся-таки деньги. Отдельная комната, специально растопленный камин – хозяева гостиниц никогда не любезничают за так…
Что они подумают, когда я ввалюсь к ним, как невоспитанное привидение? Ведь я утонул в проруби на их глазах, когда это было-то, целую вечность…
Малая гостиная оказалась тесной комнатушкой с закопченным потолком. Тускло горели дешевые свечи; я шагнул вперед, намереваясь хлопнуть Бариана по плечу – но уже следующий шаг получился вполовину короче.
Они обернулись – не сразу, по очереди. Сперва красивая женщина в хорошем платье. Потом – испуганно – горбунья, притулившаяся на самом краю стола. Потом – настороженно – чернявый бастард, потом – мрачно – предводитель с кустистыми бровями. Широколицый парень со внешностью деревенского дурачка вообще не уделил мне внимания – неторопливо опустошал тарелку.
…Как ее передернуло. Как расширились зрачки Аланы, когда она – на мгновение – вспомнила…
«Использовал». Использовал. До чего мерзкое слово. Сколько раз я об этом мечтал?! Сколько раз грезил – взять за горло… Ткнуть рожей в стол, в песок, да хоть в тлеющие угли…
Светлое Небо. Мне всего-то и надо было, что извиниться, тихонько выйти, прикрыв за собой дверь. И поскорее сбежать со двора, потому что через несколько минут здесь будут благодарные зрители блестящей актрисы Танталь, и они проделают за меня всю грязную работу. Они отомстят за Алану, даже не подозревая о ее существовании. Но месть от этого не сделается мягче… «У него был такой слюнявый, такой вонючий…рот…»
