Сага о халруджи. Компиляция. Книги 1-8 (СИ) - Петрук Вера
Регарди вытащил свою джамбию, показал начальникам стражи, потом сунул ее под нос Сейфуллаху. Тот промолчал, но Арлинг понял, что нанесенную обиду ему вернут самым неожиданным образом. Совсем не так он представлял встречу со старым добрым другом. Раньше вообще все было по-другому.
Ровно через пять часов и тридцать две минуты самум кончился, но Нехебкай пообещал, что скоро придет новый. Начало нового года всегда считалось в Сикелии сезоном песчаных бурь. Индиговый вздыхал, что сила уже не та, иначе от каравана Сейфуллаха не осталось и следа. Как и все в команде Арлинга, Бог самумов тоже бредил.
Глава 17. Укус скорпиона
Еще не улеглись последние вихри, а караван уже выступил в дорогу. Аджухам согласился на вариант Регарди, но на этом их отношения закончились. Капитан каравана не простил Арлингу устранение старухи и половину воинов из охраны, а в том, что к этому приложил руки его бывший халруджи, Сейфуллах не сомневался, о чем и сообщил Регарди. Мол, за грехи Арлинг будет отвечать перед самим Нехебкаем.
У Индигового на самом деле было много вопросов к Арлингу, но Регарди старался с ним не общаться. Когда караван двинулся в путь по направлению к северному Карах-Антару, воздух стал заметно суше, чужеродных деревьев и неумирающей травы меньше, оазисы стали встречаться реже. И хоть обещанных самумов, к радости людей, больше не встречалось, постоянно дул крепкий ветер, который гнал по барханам песчаную поземку. Она скребла по сапогам, забивалась в складки одежды, лезла в нос и рот. Нехебкай стал крайне разговорчивым, болтая обо всем подряд. Чем дальше они уходили от Гургарана, тем оживленнее звучал Индиговый бог. Он разговаривал с Арлингом обо всем подряд, доставая его и в редкие моменты сна тоже – в основном в виде кошмаров. А сны Регарди видел плохие. Чаще всего во сне его убивали – гигантские змеи или ожившие мертвецы, вернувшиеся за отмщением.
Арлинг предпочел бы, чтобы Нехебкай игнорировал его также, как и Сейфуллах. К Аджухаму у него претензий не было. Он, действительно, влез в его жизнь, но, как иначе довести Магду с комфортом до Самрии, Регарди не знал.
В первые дни с начальниками стражи у Арлинга возник естественный конфликт, который разрешился сам собой. Несмотря на то что Регарди сам предложил эту идею, заниматься рутинной безопасностью каравана у него не было никакого желания. Все его мысли занимала Магда, а также возможный маршрут гремеров, о которых Фадуна твердила с завидным постоянством. Выручил Аллен, до которого постепенно доходил факт того, что он остался без клана. Етобары никогда не были одиночками, хоть и казались таковыми. Дружная поддержка братьев и сестер всегда отличала их от других кланов убийц. А так как второй етобар, Хамна, переживала не меньший душевный кризис, то бывший смертник Аллен охотно взял на себя функции главного начальника караванной стражи. Арлинг с удовольствием их ему делегировал, сохраняя внешнюю видимость своего первенства для Аджухама, которого коробило одно слово «етобар». Сейфуллах не мог забыть годы преследования его Хамной. Етобарка то ли догадывалась о его чувствах, то ли испытывала вечный зуд от невыполненной миссии в виде устранения Аджухама. Как бы там ни было, Хамна предпочитала надолго уезжать из лагеря, отправляясь в разведку с патрулями. Она тоже неплохо поладила с караванной стражей. Как и Аллена, Хамну приняли. Слухи о том, что старуху-проводницу и исчезнувших наемников убил именно Регарди, который в Новогоднюю ночь переломал пальцы половине охранного состава, сократив едва ли не втрое количество стражников, распространялись быстро. Всем было удобно верить, что Хамна и Аллен тут были ни при чем.
Что до пятерых безумных учеников имана, то эти устроились лучше всех. Сначала на них смотрели с настороженностью, но, видя, что молодые люди постоянно улыбаются, смеются, веселятся и не проявляют агрессии, отношение караванщиков к ним сменилось. Купеческие семьи, путешествующие с Сейфуллахом, стали часто звать их на трапезу к своим шатрам, а женщины, убедившись, что их сумасшествие безобидное, так и вовсе окружили учеников имана опекой.
Когда караван двигался, Арлинг ехал на верблюде рядом с паланкином Магды, закрытым от солнца плотной тканью со всех сторон. Хамна и Аллен держались рядом с охраной, замыкая или возглавляя цепочку, ученики же теперь часто сопровождали караванных дам, которые, томимые скукой, болтали с ними обо всем, те что-то невпопад отвечали, веселя всех. На привалах етобары ели вместе с охраной, ученики – с новыми подружками-купчихами, Регарди же ел один, обычно уходя со своей миской на бархан подальше от лагеря. Сейфуллах по-прежнему собирал к себе в шатер начальников стражи, иногда приглашая к себе Аллена, которого он решил терпеть как меньшее зло по сравнению с Регарди. Магда Арлинга к себе не пускала. Их будто заколдовали – они ссорились каждый раз, стоило ему заглянуть в ее шатер или приблизиться к ее верблюду.
Последняя ссора, может, и была надумана, но Арлинг не выдержал и начал ее первой.
И причиной стали ученики имана. Страдая от пустой болтовни Нехебкая, который рассуждал о быстротечной жизни мышки-полевки, Арлинг по обыкновению после трапезы сидел на бархане в ста салях от лагеря, одновременно наблюдая за шатром Магды – это вошло у него в привычку, а также за людьми, которые болтались неподалеку. На этот раз к палатке Видящей подошли ученики, которые затеяли игру, сразу Регарди не понравившуюся. Кажется, они играли в уже известного «Дядюшку-корзинщика», полюбившегося им с новогоднего праздника. Каюм и Дардан выступали «ослами», Элти и Йон наездниками, а Блай – судьей. Молодые кучеяры кричали громко, хлопали друг друга по щекам звучно, Блай бил в ладоши и подбадривал как проигрывающих, так и побеждающих. За их веселой возней с довольным видом наблюдали стражники, свободные от смены, пара купцов, которым не спалось и несколько погонщиков, зазевавшихся на безумцев, которых караванщики дружно записали в клоуны.
Регарди давно бесился от того, что люди использовали сумасшествие несчастных кучеяров как развлечение и избавление от скуки, так или иначе накрывающей всех в долгом переходе. Оазисы и колодцы остались в прошлом. Путь, по которому теперь шел караван, изобиловал только одним – песком. И хотя Регарди никаких усилий не предпринимал, Нехебкай постоянно ворчал, что именно Арлинг мешает ему праздновать, как он привык.
– Синее небо над головой, где это видано в начале года, – бурчал Индиговый. – Должны быть солнце, красное от поднявшегося в воздух песка, переползающие с места на место барханы и страх перед стихией. А эти прут и даже молиться забывают. Все из-за тебя, слепой.
Арлинг привычно от него отмахнулся. Он уже собирался разгонять учеников, когда его внимание привлек Блай, который вел себя как-то странно. Пока другие ученики менялись ролями, Блай подошел к сидящим у костра стражникам. Те заулыбались, ожидая, что молодой кучеяр выбросит очередной фокус всем на забаву, но тот вдруг подошел к крайнему охраннику и сказал:
– У тебя под сапогом змея.
Стражник в ужасе подскочил, но Арлинг уже знал, что никакой змеи в песке не было. Уж их он чуял за очень много салей. Как подозревал – из-за Нехебкая. Вскоре и охранник понял, что змеи не было, а все смеются. Только не над учеником, а над ним. Тем временем молодой кучеяр расхохотался вместе с остальными и принялся приплясывать на одном месте. Регарди понял, что без конфликта не обойдется, так как охранник явно сдерживаться не собирался, но насторожило его другое. В шагах ученика узнавался знакомый ритм. Арлинг уже слушал его раньше. Так плясала Магда на новогоднем празднике Сейфуллаха, а еще раньше – у колодца, где на них напали. Безумие, в принципе, имеет одно лицо, но тут Арлинг кое-что понял еще. То, что он ранее принимал за совпадение, таковым не являлось. Не только ученики плясали подобным образом, но и один слуга, а до него – купец и еще пара стражников.
Площадка перед шатром Магды опустела естественным образом. Охранник не выдержал насмешек и бросился на Блая, тот же этого будто и ждал, сразу пустившись в бегство. К нему с радостными воплями присоединились другие ученики, которым «Дядюшка-корзинщик» уже надоел. Его сменили классические пятнашки.
