Ирина Якимова - Ex ungue leonem: по когтю льва
Адора молчит.
— Она прячется от меня… который месяц! Я не знаю, что делать!
— Тебя тревожит, что Мира отдалилась от тебя?
Винсент думает, затем отрицательно качает головой:
— Нет. Это я бы принял. Меня тревожит то, что с ней происходит. Я долго боялся произнести это: она возвращается к началу. К жадной до крови и безумной дикарке, которой никто не нужен на всём белом свете.
— Это не так, — шляпка Рете трясётся — так решительно охотница мотает головой. — Ты не видишь… Ей нужно пройти свою боль, свою месть до конца! А потом она вернётся.
— Она может погибнуть на этом пути!
— Она не погибнет. Любовь — лучший щит, и он у неё есть.
— Мира! — позвал Винсент. Темнота дрогнула и отозвалась:
— Я здесь. Подойди ко мне.
Вспыхнул огонёк, выхватил из тьмы подвала стекло лампады и лицо вампирши. Мира была усталой, но одухотворённой. Губы улыбались, глаза глядели задумчиво и печально. И, главное — они были ясными: хозяйка временно оставила всех своих кукол.
— Подойди ко мне. Винсент…
Он пошёл на её огонь и голос, чувствуя себя мотыльком за мгновение до гибели. Чарующие нотки слышались в голосе вампирши. Чары, скрывающие вопль голодной пустоты!
— Я не ошибся? Вы голодны, тётушка? — он предусмотрительно остановился в шаге. Мира чуть повернула голову, на шее что-то блеснуло. Холодный блеск серебра… Ошейник?!
— Мира, что это, чёрт возьми?
Та отодвинулась в темноту подвала, закуталась во тьму, как в плащ, но Винсент бросился за ней и невежливо выдернул из крылатой личины:
— Что это, чёрт подери?! Ошейник?! Кто тебе его надел?
— Я сама, — прошептала вампирша и замолчала, закрыв глаза: осуждённый, ожидающий приговора.
— Доигралась! — голос звенел от злости: звон скрещиваемого оружия. Винсент сам удивлялся такой ярости, он не представлял, что способен испытывать столь сильное, мучительное чувство. — Почему ты его надела? Ты… ты… Ты убила кого-то?!
Вампирша сжалась, забилась в темноту.
— Убила! — он медленно выдохнул и снова вдохнул, тщетно пытаясь успокоиться. — Доигралась! Доигралась!
— Не убила, — Мира нервно потрогала ошейник. — Но, да — я не смогла остановиться сама. Меня оттащили от жертвы.
— Где? В Доне?
— Нет, здесь, в Карде, — Мира провела рукой по лицу, будто умывалась. — Этот город зачаровывает carere morte.
— Не оправдывайся!
— Я не оправдываюсь, — прошептала вампирша. Она сидела в углу каморки, прямо на полу, сжавшись и обхватив колени. Маленькая, жалкая… Опять жалость! И злость.
— Верно я хотел запереть тебя на всё время пребывания в Карде, — сказал Винсент. Тон обвинителя. Мира сжалась совсем, но теперь он понимал: это всё притворство! Он уйдёт — и она вновь поднимется, выпрямится — только вот плечи так и останутся согбенными, как у старухи. Он уйдёт — и её взгляд потускнеет: хозяйка вновь отдаст себя куклам…
— Сумасшедшая! — закричал он. Сейчас, впервые в жизни, он готов был убить её. Убить, чтобы избавиться от вида её мучений. — Что ты сделала с собой! Мира? Где ты? Кто ты? Это же не ты!
— Значит, ты меня совсем не знал… — хриплый смешок — смешок ведьмы. Яркие, блестящие из-под спутанной копны волос глаза вперили в него горящие точки зрачков. — Ну, так и лучше. Так — будет не больно. Совсем не страшно уходить!
Злость испарилась, как её и не было. Он бросился к вампирше, подхватил. Её тело тут же обмякло в его руках.
— Прости! Мне слишком больно видеть тебя такой. Знаешь, Тони, он ведь сказал: тебя можно исцелить…
— Предатель, — равнодушно уронила Мира. — Вокруг одни предатели.
— Почему ты не хочешь взглянуть правде в глаза: твоё проклятие излечимо. Ты можешь вернуться в жизнь!
— Я не хочу думать о жизни, — прошептала вампирша и закрыла зоркие глаза.
— Меня нет, — опять забормотала она. — Есть задача: уничтожить Дэви. Есть цель: нанести сокрушительный удар Бездне. И даже это — не моё по сути. Я живу вашей болью и вашей местью. Я вижу вашими глазами. Я говорю то, что вы хотите слышать. Я делаю то, до чего не дотягиваются ваши слабые руки, но я — лишь их продолжение. Я — ваш призрачный лидер. А меня — нет. И Дэви такой же, я чувствую. Скоро мы перегрызём друг другу глотки и…
— Замолчи!
Мира тяжело дышала, совсем как смертная. Глаза забегали под веками, но вампирша была не с куклами: она словно смотрела сон.
— Что мне сделать для тебя? — зашептал Винсент.
Так близки и в то же время так далеки друг от друга они не были никогда. Он чувствовал полнейшее бессилие. Наверное, подобное чувствовала Мира, когда впервые увидела его лишённым смерти. Но в её бессилии тогда была надежда, пусть безумная. А он — найдёт ли её?
— Тебя можно исцелить! Тони сказал, — тихо произнёс он. — Я верю ему и не верю, что огонёк твоей жизни погас. Ты найдёшь солнце, а если не захочешь — солнце само найдёт тебя. Мира, ты меня слушаешь?
Вампирша не ответила. И, похоже, она его не услышала. Она открыла глаза, и огонёк бился в них — бился в такт его сердцу.
— Ты голодна?
Мира облизнулась.
Винсент расстегнул манжет рубашки и закатал рукав — очень медленно, надеясь, что тётушка его остановит. Не потому, что боялся боли и смерти. Он боялся за Миру: живая человеческая кровь великолепно утоляет вампирский голод, но кормит она не тело, а пустоту. Вампирша молчала, ждала, следила за его руками… И Винсент взрезал себе запястье, поднёс к её губам.
Без сомнений, без раздумий Мира жадно впилась в его руку. Он не вскрикнул, только сильнее стиснул зубы, под кожей скул заходили желваки. Вампирша спокойно принимала его дар, вовсе не задумываясь ни о чём. Исчезли её стыд и страх. Перед Винсентом была дикарка, видящая лишь самую простую цель — добыть живую кровь. И сейчас он не верил своим недавним словам. Такую, её не найдёт и всевидящее солнце. Хитрая и глупая carere morte придумает, как спрятаться от него.
Уже кружилась голова. Он попробовал шевельнуть рукой, и вампирша тут же обхватила её, впилась зубами, недовольная строптивостью добычи. Тогда Винсент сильно дёрнул рукой, вампирша вгрызлась глубже… и тут же захрипела, резко отодвинулась, головой ударившись о стену, вцепилась в ошейник, обратившийся удавкой. Скоро обруч серебра прекратил её душить, и Мира взглянула на Винсента, опять тяжело дыша. И сейчас в её глазах — злых, синих, с белым ободком вокруг зрачка, он не нашёл ничего человеческого.
Непрошеный образ явился ему: прекрасная златовласая девушка с глубокими синими глазами сидит на его детской кроватке и читает книгу старых сказок. Она потусторонне бледна, но маленькому Винсенту это нравится. Его тётя как фарфоровая кукла. Такая же красивая, такая же хрупкая. Он слушается её во всём, ведь она — его ангел, не так ли? Её голос тих, мягок. И она так искренне верит в то, что читает!
