Виталий Вильчинский - Извилистый путь
— А вы точно хотите, чтобы я своими словами, и…
Но наткнувшись на грозный взгляд гнома, я начал повествование о своей жизни несчастной.
— Дело было вечером, делать было нечего! Не, ну вы же сами просили: своими словами! Как вам уже известно, я граф. И на соседнее графство, находящееся рядом с моим случилось нападение. Кочевники…
.. Ну, в общем, выходим мы втроем из подземных ходов, Оштарнор и слова сказать не успел, а тут этот придурок, простите, постоянно забываю имя этого больноватого капитана. Короче, эта скотина подходит ко мне, приказывает страже держать меня, а сам начинает меня дубасить. Меня это так взбеленило, что я в ярости, изо все силы, дал ему коленом в подбородок, ну еще и с ноги в грудь добавил. Чтоб ускорить столкновение с горизонтальной поверхностью скалы. Шмякнулся он знатно, и тут, наконец, стражники расчехлились. Накостыляли мне толпой, что я чуть ли не три месяца лечился. А дальше суд, признание меня виновным, хотя виновным меня признали еще до суда, а на суде разыграли комедию. Я их в этом обвинил и сказал, что даже люди так не поступают. В процессе жарких споров и переговоров, трагически погибли некоторые члены Круга Мастеров, а еще некоторые получили шишки, синяки, ну и, возможно, переломы, травмы разной степени тяжести.
— Даааа… — протянул Рыжий. Знаменитый заключенный мне попал! Еще с дочкой Кардарола спал… В разных непотребных позах!
— Это неправда! — резко вскочил я, стул грянул на пол, глаза налились кровью, руки, казалось, сейчас отломают кусок столешницы. Я навис над столом Бенахора, мои бешеные, выпученные глаза смотрели ему в очи.
— Найду ту тварь, которая возвела такую напраслину на сестренку — на одну ногу наступлю — за вторую дерну! А потом, всю ту чушь, что мне в слезах рассказывала девушка, заставлю его проделать с конем.
— Я понял, успокойся, больше этой темы не касаемся. А за некоторых членов Совета Мастеров, от меня лично — благодарность. Давно по ним могилы плакали. Пусть теперь горят в Горне Великого Кузнеца. Но. Есть одно «но». Никаких поблажек тебе не будет. Будешь пахать как все, ты сам слышал об обвале, и его надобно разгрести. Так что готовься. Будете там вчетвером. Чует мое сердце, перебои с работниками будут… Это ж пока их с Города доставят!
— Города? — заинтересовано приподнял бровь я. Лицо гнома самую малость дернулось, но потом он спокойно заговорил:
— Да, с города. А теперь, иди, за дверью тебя уже ждут. Служи родине! Хотя… А, ну да, теперь это твоя родина. Так что вперед!
Я поднялся со стула, мой живот буркнул, ставя во внимание то, что я голоден.
— Всего доброго! — поклонился головой я. — Было приятно познакомиться, да и поговорить, тоже.
— Возьми, — вытащил со стола бутерброд с зеленью и куском мяса комендант каменоломен. — Только съешь здесь, пока никто не видит. А потом — проваливай!
Я быстро умял бутерброд, искренне поблагодари, вышел за дверь, притворяя ее за собой, и пошел со стражником к той яме с лебедкой.
Когда мы подошли, из ямы выплыла широкая кабинка со стенками, обтянутыми металлической сеткой. Решетчатая дверь в ней сдвигалась в сторону, кабинка шла почти вплотную, буквально сантиметрах в пятнадцати от стены. Лебедка была большой, канат оказался свит из массы сверхпрочной тоненькой проволоки, которая заменяла шпагат в канатах морских. Ручку лебедки заменяло огромное колесо.
— Давай, полезай! — рявкнул мне гном из будки. Я вошел в кабину, цепь моих кандалов закрепили в специальных зажимах, дверь с шорохом закрылась, кабина дернулась и поползла вниз, шурша колесиками на краям клетки. Дверка закрылась, щелкнул замок, который можно было открыть только снаружи, «телега» дернулась, и заскользила вниз.
Можно было наблюдать разводы на камне, какие-то полоски, вкрапления. В стенах, за бортом клетки были встроены кристаллы, и наш путь вниз неплохо освещался. Глубоко внизу было видно свет множества ламп, и с каждым метром они становились ближе, крики и брань надзирателей все отчетливее.
Минут через пятнадцать приличной скорости погружения, мы опустились на деревянную возвышенность. Площадка метра на три возвышалась над землей.
Оглядевшись по сторонам, я увидел до сотни надзирателей, разбросанных по всему периметру. Они наблюдали за передвижением вагонеток, которые выходили со штолен, двигаясь по стальным полосам на полу, и, кстати, это было очень удобно!
Часть гномов везла пустую породу и сбрасывала ее в отработанные штольни, другая часть — неочищенную драгоценную породу.
Угрюмые гномы катили тележки, хотя и было несколько весельчаков. Это в смысле, их лица не были мрачными и неприветливыми. Наоборот, один старый гном, с засаленной, грязной и неровно обрезанной бородой о чем-то вдохновенно разговаривал со своим коллегой, с которым он толкал вагонетку. Тот со снисходительной миной слушал его речи, и, кажется, местами даже хмыкал. Уже почти у противоположной стены спорщики, не достигнув консенсуса, все же сорвались на крик. В зале сразу стало как-то тише, как будто все прислушались к спорщикам, а потом раздался звук громкой оплеухи.
— Так, все, успокоились! — заорал здоровый чернобородый стражник, щелкая кнутом по спине одного дедугана. Тот выгнулся дугой и зашипел от боли. Кнут щелкнул второй раз, и теперь взвился второй.
— Эти придурки меня достали! — послышался крик Рыжего, пока мы увлеченно наблюдали разворачивающиеся события. — Лифт наверх, а этих придурков — в Гиблый штрек!
Кабинка, которую Рыжий назвал лифтом, поползла вверх, а провинившихся гномов повели в другой ход в скале.
— Эй, стойте! Подождите! — окликнул Банехор стражников, сопровождаемых пожилых гномов. Те обернулись к нам. — И этого прихватите!
Теперь весь зал обратил внимание на меня. Сначала стояла гробовая тишина, а потом все заулюлюкали, загалдели, разглядывая диковину, то бишь, меня.
Стражники с каменными мордами подошли ко мне, и, став по бокам, повели меня к ожидающим нас гномам.
Нас сбили в одну кучу и повели в ответвленный от общей залы коридор. Все мои спутники с любопытством поглядывали на меня. Ну, а я оценивал обстановку вокруг себя. Темно-серый камень вокруг, на распорках, каждые десять метров были отмечены висящими кристаллическими лампами, дававшими достаточное освещение.
Высота коридора была около двух метров, временами поднимаясь и выше, видимо, он следовал за выработанной жилой. Коридор извивался, в стороны иногда отходили другие коридоры. Там фонари горели реже, или же вообще не горели, а сами коридоры были завалены, скорее всего, отработанной породой.
Шли мы минут двадцать, пока не вышли еще к одному лифту. Он уходил вниз. Запихав гномов в кабинку, двое стражей вошли к ним, еще двое влезли на крышу, и кабина поехала вниз. Еще шесть надзирателей остались со мной. Двое вращали ворот, остальные молча смотрели. Вскоре один, самый молодой не выдержал:
