Виталий Вильчинский - Извилистый путь
— А… Эти как? — неуверенно спросил один надзиратель, кивая на нас, и переведя взгляд обратно на главного.
— А эти — пусть так. Ничего не случится. Приказ…
Я немного замешкался, задумавшись над их словами, но когда подошел к гномам, накидавшим в вагонетку породу, то обо всем догадался: у гномов на ногах были кандалы, они были скованы попарно. Смотрели они на меня с ненавистью, презрением, омерзением. Все эти чувства были смешаны, и струились из глаз заключенных. Мда, несладко, ой как несладко мне тут придется!
Когда из кузова были выгружены камни в вагонетку, и она заскрежетала по полозьям в другую шахту, гном кивнул мне с напарником на кузов:
— Полезайте!
Забравшись в шатающийся металлический котел, мы с Мусой расположились более менее «равномерно», чтобы корыто меньше шаталось. Немного подрагивая, мы поехали вниз. Камень, камень, камень, по сторонам сплошной черный базальт.
Натянув на себя этот кожаный лапсердак под названием одежда и дав себе зарок каким-то образом его уменьшить, я поднял кирку, взвесил ее в руке и последовал за Мусой. Мы вошли в штольню, которая через пятьдесят метров оборвалась.
Четыре гнома махали кирками, дробя огромные валуны. Каменные «брызги» летели во все стороны. Та часть лица гномов, не прикрытая густой бородой, кровила, посеченная осколками, а сами бороды тянули головы гномов на дно от набившейся в них каменной крошки.
— Эй, ты жалкий червь, бери лопату! — крикнул мне стоявший здесь стражник. Весть о том, что в рудник попал человек, быстро облетела всю выработку драгоценных камней. Теперь работающие здесь носильщики и те, кто махал киркой, подозрительно косились на меня. Чувства в их взглядах прочитывались разные. Интерес, ненависть, презрение, и, непонятно почему, бешеная ярость! Может тот один, который так смотрел на меня, был и вовсе невменяемый! Или же у него воспитание такое было. Однако при стражниках трогать меня не рисковали. Интересно, перерыв «на поспать» здесь есть?
Немного размяв предплечья и запястья, я взялся за лопату. Зачерпнув совок битого камня, я отправил его в вагонетку. Работа на секунду тормознула, и все поглядели на меня.
— Ты смотри, граф, а работать умеет! — ехидно произнес гном, которого я окрестил Бешеным. — Удивлен!
— Сочту за комплимент! — хекнул я, бросая очередную лопату в кузов вагонетки. Бешеный замолчал, и стражники, поняв, что очередные неприятности откладываются, прикрикнули на заключенных. Все снова взялись за кирки и лопаты, а кто и руками начал таскать камни покрупнее. Взгляд Бешеного я ощущал постоянно, и это мне активно не нравилось. От него можно ожидать всего, кроме хорошего. И что с ним дальше делать — неизвестно.
Долго ждать не пришлось. Когда я очередной раз согнулся, снимая пласт камня лопатой, на спину мне сыпанули битую породу. Я мотнул головой и набрал следующую лопату. Бешеный дождался, пока два охранника отвлекутся, сыпнул на меня вторую лопату камня. Парень однозначно задирался, а что с ним делать, я пока не придумал. Ну не вломить ему тут же и той же лопатой! Я-то могу, его мерзкая морда так и клянчила лопатой плашмя! И наотмашь! Он зубоскалил, глядя на меня, и ожидал ответных действий.
— Эй, червь, прости, я не рассчитал немного! — сказал невменяемый гном, когда один из охранников заметил его.
— Да ничего, дружище! — махнул я рукой, за секунду пододвинувшись ближе.
— Отстань! — прошипел я сквозь зубы, продолжая дружественно улыбаться.
— Спасибо, дружище! — ответил гном, и точно так же ответил:
— А то что?
— Следующий раз, смотри, будь поаккуратней, а то так можно и покалечиться! — махнул я рукой, давая понять, что этот ответ на его вопрос и есть окончанием разговора.
Да, задирать он меня перестал, на время, так как охранники усилили надзор, его улыбочка и извинения в заблуждение никого не ввели. А я начал приглядываться к работающим рядом. Возившие тележку, лопатами поправляли плохо упавшие камни, чтоб те ложились плотнее, те, кто разбивал камни, отдыхали. Но все равно, нет-нет и на меня поглядывали. Да и на Бешеного тоже.
— Это Бешеный, — шепнул мне Муса, придвинувшись ближе.
Я так и понял! — прошептал я.
— Задирает всех, потому рядом постоянно толкутся стражники.
У двоих гномов, вывозящих мусор, неприязни ко мне не было. Еще двое непонятно как относились ко мне. Их прочитать было невозможно. Вероятно, что безразлично. Четверо, машущих кирками — негативно, видимо, сработали стереотипы, но неагрессивно. Зато крутившийся рядом с заводилой плешивый гном был полностью солидарен со своим хозяином. А в том, что второй есть шестеркой того громилы с соломенной бородой и одержимым взглядом, было понятно с первого взгляда. Преданный взгляд, презрительное отношение к окружающим, раболепное подражание Бешеному.
Часа через три работы нам скомандовали перерыв. Принесли еду и выдали металлические миски. Зажав их в руках, мы выстроились в очередь. Естественно, Бешеный встал в строй первым, его товарищ — сразу за ним. Теперь стало видно другую часть картины: отношение к этому белобрысому быку. Не скажу, что дружеское. Оно колебалось от лютой ненависти, до простого отвращения. Еще один гном терся особняком, стараясь как-то отгородиться, отдалиться от скованного с ним в паре. Тот не протестовал, ему было «фиолетово». Такой же угрюмый молчун. Попавшие со мной обедали отдельно.
Когда раздача перловой каши, соленых огурцов, и кусков хлеба закончилась, все расселись на камнях и полу кушать, и ложки застучали о миски, Муса пристроился рядом, и продолжил свой рассказ:
— Вообще-то стражники особо не трутся возле заключенных. Так, только при выходе из штольни сидят, наблюдают, чтобы не волынили, и за скоростью работы — чтоб не слишком медленно передвигались. Ну, работали чтоб. А в данном случае толкутся здесь, чтобы избежать неприятностей.
— Как этот псих до сих пор жив? — спросил я, откусив кусок огурца. Жесткий, горьковатый, сморщенный и давно засоленный, но на безрыбье, как говорится, и рак рыба. Бывает и много хуже! А они, раки, очень даже ничего, вкусные!
— Да непонятно, в общем-то, — протянул Муса, корочкой хлеба вымазывая остатки каши с миски. — Боятся, что ль?
— И охранники? — приподнял я бровь.
— Да нет, у них-то давно руки чешутся, но, наверное, у них есть четкое распоряжение насчёт него. Они только так — угрожают, предупреждают, ну, дадут пару-тройку кнутов, но на этом все заканчивается. Еще один фактор, почему его не убили другие заключенные — охрана всегда рядом. А драки и убийства жестоко караются! За убийство забивают кнутами до смерти. Ну, а за драку: по семь дали каждому, и хватит. Поверь, этого драчунам хватает! Кожа лопает под ударами!
