Виталий Вильчинский - Извилистый путь
Дверь жалобно скрипнула и захлопнулась за спиной. В замке заелозили ключом. Тот четыре раза щелкнул, и с каждым щелчком в голове произносилось по букве: «П», «О», «П», «А», «Л»!
Наверное, именно так можно было охарактеризовать текущее положение, прошу прощения за мой массолийский!
Глава XII
— Шхррргхдыщ! Бах, бах, бах!
— Та ну, чтоб ты сдохла!
— БАХ! БАХ!
— Уууу, проклятье рода человеческого! Эй, ты, там! Неси кувалду, опять эта скотина заела!
Так можно было бы начинать еще одну главу этой трагикомической повести, но в гномьих шахтах было все цивилизованно (если можно так сказать): запор работал отлично и со спокойными звуками «шшшш», «тук (задвинули засов до упора) «шкряб, шкряб», «тряям» (замок повесили), «щелк, щелк, щелк», «клац» (ключ на три оборота, последний оборот до половины, но крутить дальше некуда). «Клац, клац» (подергали, чтобы убедиться, что точно закрыли). Потом еще куча каких-то манипуляций (нашу тройку развернули спиной к дверям, и мы слышали только щелчки, клацанья, и прочие шумы.
— Значит так, девочки. Вы перешли на новый, можно сказать — завершающий этап жизни. Ваша свобода и вольная жизнь закончилась там, — тычок пальцем на дверь за спиной. — Теперь начинаются ваш труд на благо родины! В последний раз я просил у начальства пару десятков молодчиков, но выдали мне только вас троих. В самом глубоком штреке, метра полторы сотни… случился обвал, и привалило с десяток заключенных. Это я уже непосредственно к вашим задачам перешел. Нужно его разобрать, этот завал, если кто не понял, и все это дело вытащить на поверхность. Так что работы у вас хватает! Найдите Мусу и приведите сюда. Будет вместе с человеком и этими двумя вместе работать. А теперь, как там тебя, идем, поболтаем. И как притащите Мусу, раздайте инструмент и ведите к месту работы! Когда придет этот — ставьте в паре с Мусой. Им должно понравиться! Ха-ха!
Я пошел за Рыжим, оглядываясь по сторонам. Огромный грот, потолок был метрах в семи над головой, от входа он овалом расходился в стороны, в длину достигал сотни метров, в стороны двадцать. В стенах были выдолблены комнаты (скорее всего, для охраны), и складские с хозяйственными помещениями. Столовая, кухня, душевая… Ну, это я понял по значкам, висевшим на дверях. А дальше, в конце зала, виднелся большой провал, из которого еле слышно раздавались звуки ударов кирок о камень.
У провала стояла четверка гномов, еще два сидели чуть в отдалении. Все четверо стояли у металлического механизма, напоминающего по виду лебедку. Штуковина нависала над дырой в полу двумя железными лапами, от которых вниз шли канаты. Только они были темного цвета, и, кажется, отблескивали в свете кристальных светильников. С такого расстояния подробности рассмотреть было нереально.
Мы подошли к прочной железной двери с окошком, забранным решеткой, и с другой стороны закрытым металлической задвижкой. Рыжий достал из кармана ключ, и задвигал ним в замочной скважине. Рядом с нами, откуда ни возьмись, нарисовался стражник, и когда мы зашли в помещение, остался стоять у двери.
Обустройство кабинета было чисто деловое. Серые стены. Вдоль одной вытянулась картотека. Белые корешки папок указывали на то, что все эти бумажки — дела на каторжан. Широкий, длинный, т-образный стол из серого гранита. В столе начальника зоны было высечено углубление, и туда был вклеен кусок хорошо выделанной кожи. Немного низковатые стулья с высокими спинками выстроились у ножки буквы «Т». На стене висело много разного оружия, туда затесалась даже кирка. В углу стояла, искусно высеченная из мрамора, фигура обнаженной гномки, я даже невольно залюбовался! Шедевр!
— Нравится? — с улыбкой спросил рыжий гном. — Мне тоже! А картина как тебе?
На стене висела, размерами полтора в ширину и метр в высоту картина, на которой был искусно изображен пейзаж. Снежные пики гор золотило восходящее солнце, буйная зелень у подножья… Все было настолько живо изображено, что казалось, на лице даже ощущается дуновение ветра!
— Божественно! — зазвенел я наручниками. — Ну, просто, просто, нет слов, в общем!
— Ну, садись, — кивнул головой на ближайший к себе стул гном, заходя за свой стол, шлепнув тремя папками о стол и усевшись в свое большое кожаное мягкое кресло (хотя, как по мне, это кресло было маленьким диванчиком).
— Садись, и рассказывай.
Я сел на стул, гном внимательно посмотрел на меня зелеными глазами, покатал буграми мышц под кожей, двинул плечами, а потом спросил:
— Впечатляет?
— Ага, конкретно так! — кивнул я, сделав большие глаза. Объем грудной глетки гнома достигал двух с небольшим метров, про плечи я вообще молчу, ладони выглядели вообще двумя заступами или совковыми лопатами. Было ощущение полной уверенности, что если он встретится с медведем-гризли на узкой горной тропке, то от пощечины таким веслом голова медведя сделает четыре оборота вокруг своей оси.
— Ну, если впечатляет, то тогда я оденусь, а то тут холодновато.
Поднявшись со стула и отойдя в угол комнаты, Хозяин открыл шкаф, вытащил оттуда шерстяную рубаху, китель, быстренько оделся и снова уселся за стол.
На столе стояла красивая, со всякими финтифлюшками, керосиновая лампа. По крайней мере, она была похожа на нее. До тех пор, пока гном не начал крутить штырек, для увеличения огня, подачи керосина, и не увеличилась площадь взаимодействия кристаллов. Да, забыл сказать: под потолком висело три кристальные лампы.
— Вернемся к нашим баранам, — пророкотал хозяин богадельни, поднимая лежащую на углу стола странную пластину, похожую на швеллер. Банехор ее поднял над столом, и швеллер навис над столом на подпорке, состоящей из двух трубок, напоминающую ногу цапли. Сложив перед собой наши папочки, те, в которых было написано все о нас, и наставив эту штуковину как раз над ними, он снова покрутил штырек, и свет полился из этой цапли.
— Ух-ты! — не сдержал я удивленного возгласа. — Обалденная фиговина!
— Фи… чего? — поднял на меня глаза гном.
— Да я и сам не знаю! Вроде есть такие плоды, фиги, что ли, ну вот от них происходит слово… Или штуковина. Ну, я думаю, что это одно и тоже.
— А, ну да, фиговина. Мне тоже нравится. Настольная лампа, что ли. А теперь не мешай…
Почитав пару страничек моего дела (ого, пара страничек! Сколько накатали, изверги!), он отодвинул мое дело в сторону, и теперь смотрел на меня, подперев голову руками.
— Ну, а теперь, своими словами и чистосердечно выкладывай, что было.
— А вы точно хотите, чтобы я своими словами, и…
Но наткнувшись на грозный взгляд гнома, я начал повествование о своей жизни несчастной.
