Константин Калбанов - Рыцарь
— Чем же он вам не угодил, — наконец совладав с собой Андрей подпустил в свой голос сарказма.
— Этот идиот не захотел меня, вернее он то захотел, а я могу понять когда мужчина меня хочет, но вот только изменить своей дражайшей супруге он не смог, ибо это грех. Хотя эта сучка подобными вопросами не задается и изменяет ему со всеми подряд.
"Так и есть, влез не в свое дело, мужика чуть не покалечил, а почему собственно чуть, ничего еще не известно. Черт, тупица, ну кто тебя просил. Мужик полностью был в своем праве."
— А вы чем же лучше.
— Ну вот, господин Андрэ, еще не узнали меня получше, но уже делаете скоропалительные выводы. Но я не обижаюсь и отвечу. Дело в том, что когда был жив мой супруг, то мне было скучно с ним, но оба мои ребенка его дети и я никогда не изменяла ему. Я ласкала себя до одури представляя себе самые разные картины, потом замаливала эти грехи в церкви и со слезами и причем искренними рассказывала об этом на исповеди. Когда мой супруг погиб, я решила больше не выходить замуж и побаловать свою плоть от души. Вы думаете нет желающих заполучить меня в жены, уверяю вас есть и таких много, они даже готовы смотреть сквозь пальцы если я стану изменять им, но я всем отвечаю отказом, потому что у Бишопов есть законный наследник, а на тот случай если со старшим что ни будь случится, есть младший и тоже законный. Да, я сплю со всеми подряд, но я знаю что значит долг. Поэтому, я может и сучка, но только все одно совсем другого полета, — игриво закончила Абигель.
— Но почему же вам так не понравилось то, что Яков подобно вам не смог изменить своей супруге.
— Если бы мой покойный супруг, хотя бы раз изменил мне, то я украсила бы его голову самыми ветвистыми рогами во всем коралевстве. Но он был верен мне и я платила ему той же монетой и именно поэтому я храню ему верность и по сей день, не скрою своеобразно, но не предаю его.
— Логика железная.
— Все мне надоело. Я целый день ждала этого момента и не собираюсь больше откладывать на потом. Иди ко мне.
От того, как это прозвучало, он весь встал дыбом, хотя куда уж больше то, ан нет, нашлось.
"Вот чертова нимфоманка, но как хороша. А голос, все голова отказывает, работает только головка. Ну и как быть, тебя ведь как жеребца используют. Ну и что, какая разница, да я потом себя с потрохами сожру если сейчас не трахну ее. А потом если женщина что то хочет, то лучше ей это дать, иначе она возьмет сама. Красавица я весь твой."
Все это он думал уже лихорадочно покрывая ее поцелуями, под мелодичный переливчатый смех красавицы, рвущейся к нему с не меньшей страстью чем он и воюя со всевозможными застежками и шнуровками, при этом тихо матерясь, исключительно по-русски, ну не было у него опыта обращения с местными нарядами красавиц. К проституткам у него было стойкое предубеждение еще в том мире, ничего не изменилось и здесь. Голова отказала напрочь, несколько месяцев воздержания, это вам не фунт изюма, попробуйте сами, а потом посмотрим как у вас голова будет работать в присутствии даже страшненькой, но доступной женщины.
Свидания с Абигель как то сами собой приняли постоянный характер. Андрей наконец нашел отдушину, а потому был ненасытен, стараясь наверстать все прошедшие месяцы воздержания. Впрочем к его же удивлению это ему удавалось настолько хорошо, что он сам себе удивлялся. В молодости когда у всех молодых людей намечается прямо таки взрыв гормонов, он и то бывал поскромнее, абсолютным его рекордом считалось четыре раза за ночь, здесь он умудрялся вспахать благодатное поле Абигель по шесть раз, оставляя ее засыпать в изнеможении под утро и это продолжалось уже пять дней. Он не преставал благодарить молнию одарившую его столь щедро, организм восстанавливался с поразительной быстротой.
Так как ночи были посвящены любовным утехам, то днем, во всяком случае первую половину, Андрей посвящал отдыху и сну, вторая половина проходила в ожидании вечера, которого он ждал как мальчишка, едва лишившийся девственности.
Так что ярмарка и все развлечения как то прошли стороной ни как его не коснувшись. А так как все это время он практически ни с кем не общался, то не был и в курсе последних сплетен бродивших по городу. А сплетни эти были обращены на баронессу Бишоп и соответственно на него. Жители города были в недоумении относительно не обычной для веселой вдовы привязанности к одному мужчине, которым она ни как не могла насытиться. С одной стороны мужчины восхищались Андреем, с другой завидовали ему, а те кто вкусил любовных утех Абигель даже ревновали.
Солнечный луч переместился по стене и замер на лице. Мирно спавший Андрей заворочался и быстро укрылся с головой прячась от яркого света, однако сон уже был прерван и теперь ему ни за что не уснуть. Любитель раньше поспать, Андрей заметил за собой, что ему достаточно четырех часов сна, для того чтобы полностью восстановиться. Солнце заглядывало в его комнату только в полдень, а значит прошло уже пять часов, после того как он уснул, все спать больше он не сможет.
Сладко потянувшись, Новак резко сел, отбросил одеяло и встряхнулся, словно собака только что вышедшая из реки. Но в следующее мгновение он резко потянул одеяло на себя, прикрывая свое нагое тело, словно застенчивая девица. Однако та от кого он столь поспешно прикрылся, словно и не заметила этого.
На стуле стоявшем рядом с его кроватью примостилась молодая, лет двадцати пяти девушка, с густыми длинными черными волосами, свободно ниспадающими на плечи. Ее красивые глаза внимательно смотрели на Андрея, при этом излучая злость, боль, страх и еще целую гамму чувств. Тонкие губы, красиво очерчивающие не большой ротик, были плотно сжаты, лицо залил румянец, однако Андрей не обманывал себя тем, что этот румянец вызвало его обнаженное тело. Ему вдруг необъяснимо захотелось провалиться сквозь землю, лишь бы исчезнуть из поля зрения этих глаз.
Ни слова не сказав, девушка замахнулась и влепила ему пощечину, да что там пощечину, затрещину, от чего у него из глаз брызнули искры. Он конечно мог бы увернуться, но почему то не стал этого делать, почему он и сам себе объяснить не смог бы. Чтобы сфокусировать зрение, Андрей тряхнул головой и когда все пришло в норму, он решил возмутиться столь бесцеремонному обращению.
— Анна что…
Вторая затрещина, уже левой рукой, но не менее чувствительная, оборвала его на полуслове. И опять он мог предотвратить расправу, но опять не стал этого делать. Попроси сейчас кто ни будь Андрея объяснить почему он ничего не предпринял и он не нашел бы что ответить. Как ни странно, но он почему то чувствовал себя виноватым, но хоть убей не мог понять почему.
