Константин Калбанов - Рыцарь
К месту разыгравшегося действа быстро, но не бегом и без излишней суеты, приближался патруль стражи из трех стражников.
— Что случилось, — подпустив грозности в голос спросил старший.
— Так Яков, господин десятник, опять свою бабу гонять начал, — стал объяснять один из зевак.
— Ясно. Ты кто таков?
— Андрэ Новак.
— Приезжий?
— Да, господин десятник.
— Ножны покажи, — проверив печать на ножнах меча, старший несколько успокоился. — Зачем вмешался, — продолжил десятник посматривая на тонко подвывающего Якова, что ни как не вязалось с этой горой мускул. — Он уже не в первой учит уму разуму свою жену, пока не забил, ума не теряет. Ну наддал бы ей, уплатил бы штраф за нарушение покоя, делов то, не в первой.
— Да прибил бы он ее. Он на улице как дернул ее за платье, так то и расползлось, выставив все прелести наружу, ну мужики и заохали, а этот Яков как с цепи сорвался.
— Если так, то мог и прибить, — задумчиво проговорил старший. — Ладно, вы двое как оклемается ведите его к капитану. А ты пошли со мной. Если бы просто драка, так и я разобрался бы, а так… Как бы ты ему чего не повредил.
Все обошлось. Хотя Якова привести не смогли, так как тот на ногах стоять не мог, капитан стражи распорядился направить к нему лекаря, понятно, что за услуги пришлось платить Андрею. Потом еще уплатил Якову и за увечье, деньги передал давешний десятник, Андрея капитан решил лишний раз не светить перед отличавшимся задиристым характером каменотесом. Супруга гиганта по всему видно получила сотрясение мозга.
Освободился Андрей только ближе к вечеру и тут же направился в гостиницу, твердо пообещав самому себе ни во что больше не вмешиваться. Что вполне успешно и воплотил в жизнь.
— Ну и как тебе Йорк, — улыбаясь спросил его Эндрю, так как Андрей отказавшись от выпивки сказал, что пойдет посмотрит город, так как до сих пор не смог его как следует рассмотреть, а посмотреть было страсть как интересно.
— Да ни как, — разочарованно махнув рукой ответил Андрей. Потом ему пришлось рассказать о происшедшем.
— Не честный удар, — вынес свое резюме Джеф, поддержанный Эндрю.
— Ага. А как бы я еще остановил эту гору мышц. Я ему так засадил, что колено до сих пор болит, а ему хоть бы хны, вот и пришлось.
— Все равно не по чести это, — стоял на своем Джеф. — Это же не схватка на поле боя, где все приемы хороши и главное выжить и противника укатать под горку.
— Посмотрел бы я на тебя, будь ты на моем месте, — недовольно буркнул в ответ Андрей.
В это время в помещение вошел какой то молоденький паж и направившись прямиком к Андрею наклонился к самому уху и тихо, но вполне отчетливо проговорил.
— Господин, вас просит выйти моя госпожа.
— А кто такая твоя госпожа, — удивленно поинтересовался Андрей, впрочем так же тихо.
— Достаточно того, что она благородная леди, — все так же учтиво, уклончиво ответил паж.
Справедливо рассудив, что нанести кому либо из благородных обиду он еще не успел, Андрей решил не обострять отношений с не знакомой представительницей благородного сословия. По привычке он быстро провел рукой по кобуре со стечкиным и убедившись, что тот на месте, он направился следом за молодым провожатым.
Выйдя на улицу он увидел стоявшую неподалеку карету без каких либо гербов на дверцах, что говорило о том, что данное средство передвижения принадлежит какому то мелкому дворянскому роду, ниже баронского.
Любой житель Йорка без труда опознал бы, что это карета баронессы Абигель Бишоп, веселой вдовушки, не обходившей своим вниманием ни одного мало мальски приглянувшегося ей мужчину и уж тем более не заморачиваясь вопросом социальной принадлежности. В ее постели бывали как знатные господа, так и простые ремесленники или слуги. Критерии по каким она выбирала себе очередного любовника, для всех оставались загадкой. Но ни один мужчина еще не отказывал ей, а чего собственно отказывать при том при всем, что она была еще и знатной красавицей, да и в любви говорят весьма искушенной. При всем при этом мужчины усматривали у нее только один недостаток, она никогда не увлекалась мужчинами надолго, одно, редко до трех свиданий и все, она отправлялась на поиски следующей жертвы.
Темнота еще не вступила в свои права, поэтому сев в карету Андрей без труда рассмотрел женщину лет тридцати трех, тридцати пяти, вряд ли старше, так как косметология в этом мире отсутствовала как таковая. Максимум что могли позволить себе местные красавицы, так это ванны из молока, кто предпочитал козье, кто коровье, некоторые считали, что сохранить молодость может помочь только кобылье молоко, но на этом полет фантазии и исчерпывался.
Сидевшая напротив него женщина как видно весьма ревностно заботилась о своей внешности. Как бы то ни было, она была весьма красива и обладала правильными чертами лица. Глядя на нее Андрей мысленно восхищался ею, потому что все эти секс символы Голливуда, в его мире, ни как не могли соперничать с этой красотой и женственностью. Известные ему звезды выставляли на показ свои прелести, если же они не обладали вызывающей красотой, то известные модельеры могли подобрать их наряды таким образом, чтобы подчеркнуть их женственность, что в результате позволяло им занять пьедестал поклонения. Взять хотя бы Милу Йовович, секс символ, звезда Голливуда, вся прелесть которой искусственно создана благодаря пиару и зрелищным голливудским постановкам. Эта же женщина, одетая в скромное платье средневекового покроя, с жестким и тесным корсетом, с трудом справляющимся с тугой налитой соками грудью, не старалась выглядеть желанной, она была ею. Глядя на нее можно было только хотеть ее.
— С кем имею честь, — не сумев совладать с собой, дрогнувшим голосом поинтересовался он.
— Баронесса Бишоп. Но мне нравится когда меня называют Абигель, — голос у нее был под стать внешности, бархатный, обволакивающий, журчащий как ручей в тени могучих деревьев, в жаркий день, побуждающий пить не переставая. Андрей вдруг почувствовал, как у него все встало дыбом от этого голоса. Сказать что либо он был не в состоянии. — Вы всегда такой общительный, — продолжила женщина, чтобы побудить опешившего кавалера к разговору, как видно к подобной реакции мужчин она уже давно привыкла.
— Ну что вы. Обычно я вообще молчу.
— Я заметила. Вы молчите, даже когда на вас набрасывается все сокрушающая ярость и столь же многословно заставляете эту ярость скулить у своих ног.
— Вы все видели.
— Да. Я как раз была неподалеку. И должна признаться, мне доставило неописуемое удовольствие наблюдать за вами, в особенности за тем как вы наказали этого Якова.
