Царь девяти драконов (СИ) - Марков Павел Сергеевич

Невысокие стены, спрессованные из глины и земли, были намного ниже, чем укрепления столицы долины Синдху. Однако выглядели более прочными. Острые колья, утыканные с внешней стороны, придавали грозный и даже устрашающий вид. Каран сразу смекнул, кто бы ни правил этими землями, опасается он далеко не только наводнений. Город стоял на возвышенности, с юга оканчивающейся отвесным обрывом. Их же от столицы сейчас разделяла Матерь вод, в верхнем течении которая была не столь широка, как возле деревни цзы Хэна, но все еще достаточно глубока, дабы не переправляться в брод. Паренек заметил небольшой причал и несколько лодок да плотов, вяло покачивающихся на воде. Кажется, их ждала переправа. Каран бросил опасливый взгляд на Абхе. Девушка очнулась, однако взгляд ее был каким-то отрешенным. Пустым. Это пугало мальчишку даже больше, чем запешкаяся кровь и отеки на ее лице. Их пленитель продолжал держать в руках посох с явным намерением пустить его в ход, если кто-нибудь вновь осмелится развязать язык. В глазах старейшины читалось презрение и легкое торжество. Быки остановились недалеко от причала.

— Тхуо[1]! — рявкнул Хэн, поднимаясь.

Один из воинов тут же схватил Карана и перекинул через плечо, словно мешок с рисом. Второй подошел и сделал то же самое с Абхе. Когда ее стали поднимать, девушка закричала, ибо вновь пришло в движение поврежденное бедро.

— Молчи, дикарка! — рассек кулаком воздух старейшина. — Закрой свой рот!

— Да чтоб ты сдох, обезьяна бешеная! — послышался в ответ гневный вопль.

Каран не видел, что произошло дальше, ибо его лицо упиралось в спину стражнику цзы. Но паренек похолодел от ужаса, когда вновь услышал тот приглушенный и мерзкий звук. Как поверхность посоха соприкасается с нежной кожей... Сдавленный стон... Тишина...

Мальчика заколотило, словно в лихорадке. Он поднял голову настолько, насколько мог и с отчаянием вгляделся в дорогу, по которой они только что приехали. Вгляделся в надежде увидеть знакомую фигуру. Но тракт был пуст. Лишь ветви деревьев вяло покачивались на ветру. Каран пал духом. Ему внезапно стало все равно. Обреченность тяжким грузом легла на сердце. И когда мальчика грубо повалили на плот, больно ударив затылком о борт, он даже не придал этому значения.

***

Костер разжигать не стал. Не хотел привлекать лишнего внимания. Правда, все то время, что он шел по следу, ему так никто и не встретился по пути. Это казалось странным, но Шанкар не придавал сему значения. Его мысли были целиком и полностью заняты другим. Тем не менее опасаться ночных хищников все же стоило. Охотник окинул взглядом тракт, тонувший во мраке. Кроны деревьев и лианы переплетались так плотно, что сюда не проникал лунный свет. Казалось, что дорога уходит в бездну. Бездну, из которой нет возврата...

В памяти вновь всплыли события недавних месяцев. Безумная скачка по пути из Мохенджо-Даро в Хараппу. Взмыленная лошадь. Падение. Жуткая находка среди джунглей... Призраки прошлого терзали душу. Страх того, что все повторяется вновь, гнал Шанкара вперед. Гнал, будто он зебу, а чувства — хлесткая плеть в руках грубого погонщика. Но охотник понимал, что необходимо отдохнуть. Как бы сердце тому ни противилось. Ему надо отдохнуть. Иначе просто свалится в изнеможении в придорожный кустарник. И тогда спасать кого-то будет поздно...

Охотник внимательно осмотрел местность. Джунгли стояли не шелохнувшись. Лес жил своей естественной жизнью. Стрекотание кузнечиков, крики ночных птиц, далекий рык синха. Никаких признаков демона или иного существа. Но легче от этого не стало.

Заприметив раскидистый сал с толстыми ветвями, отстоящий недалеко от дороги, Шанкар направился к нему. Временами он поглядывал на кустарник, лианы и под ноги. Не хотелось нарваться на ядовитую змею или потревожить синха, решившего переварить в зарослях сытый ужин. Но на этот раз обошлось. До дерева он добрался без приключений. Опираясь о кору, ловко забрался на нижнюю ветвь. Она оказалась довольно толстой и позволяла облокотиться о ствол. Шанкар посмотрел, достаточно ли высоко? Да, от голодного зверя это все равно не спасет, но всяко лучше, чем ночевать на земле. Будет время проснуться и принять меры...

«Проснуться...».

Охотник горько усмехнулся. Он не был уверен, что ему удастся сомкнуть глаза этой ночью. Этой или следующей. Но должен. Иначе свалится от истощения.

Проверив кинжал на поясе и крепче сжав руками копье, он опустил веки и попытался уснуть.

«Надо. Надо... проклятье, почему, когда надо, сон никогда не приходит?!».

Шанкар сдержал досадный стон, рвущийся из недр, и попробовал расслабиться. Очистить голову. Не думать ни о чем. Но это плохо получалось. Образы Абхе и Карана то и дело мелькали перед глазами. И каждый раз сердце ускоряло ритм, побуждая вскочить и продолжить путь. Охотник с трудом заставлял себя оставаться на месте. Чувства горячим пламенем жгли изнутри. Шанкар сделал глубокий вдох. Влажный воздух ночных джунглей обдал легкие прохладой. Выдох. Еще один глубокий вдох. Выдох. Вроде стало полегче.

«Не в этот раз, — уже спокойнее подумал он, — не в этот раз...».

Шанкар продолжал мысленно повторять эти слова, словно мантру. Пока Богиня-мать наконец не смилостивилась над ним и не даровала сон.

***

— Вот и пришли, — с облегчением выдохнул оборванец, утирая испарину со лба.

Первым делом он намеревался хорошенько поспать и отведать миску дешевого риса. А уж затем идти на поклон общине.

Землянка стояла недалеко от дороги на отшибе местной деревушки в пригороде Хучена. Ветви парочки салов служили естественной и дополнительной крышей. Сейчас их листья тихо шуршали над головами под влиянием слабого ветерка. Напротив через дорогу колосилось поле с пшеницей. Сморщенные и побитые морозом, тонкие стебли вяло покачивались, создавая подобие маленьких волн. Если пройти через поле дальше, то можно было наткнуться на другое — с рисом. Оно располагалось во влажной низине. Оборванец намеревался сначала направиться именно туда. Ему почему-то казалось, что работать по колено в воде в жаркий день куда приятнее, чем в открытом поле.

Стражники молча осмотрелись. Другие хижины и землянки находились на почтительном расстоянии от жилища оборванца. Но место было видное, хорошо просматривалось как с дороги, так и с селения...

— Спасибо, что проводили, смелые мужи, — улыбнувшись, поблагодарил бывший узник, — и передавайте бо Танцзину мои желания счастья и добра...

— Зови, — грубо перебил воин.

— Чего? — тупо захлопал глазами оборванец.

— Зови, — повторил стражник.

— Кого звать-то?

— Семью твою.

— А зачем ее звать? — в растерянности спросил он.

Воин и бровью не повел.

— Приказ. Передать тебя на руки.

Оборванец недоуменно переводил взор с одного стражника на другого, но те оставались беспристрастны.

«Да что жеж это за сложности такие-то? Когда меня оставят наконец в покое? Ох, Шанди, но мне ли роптать? Ну, раз надо, значит, надо...».

Пожав плечами, он обернулся ко входу, вздохнул и крикнул:

— Мэй, Жэнь, подите сюда!

Несколько секунд ничего не было слышно. Затем раздался шорох, что обычно издает подол свободного одеяния, касаясь земли. Спустя пару мгновений, на свет показалась женщина средних лет в серой одежде. Темные волосы были убраны в простой пучок на макушке. По бокам свисали две тонкие пряди, подчеркивая худое лицо. Несмотря на легкие морщины возле уголков губ и над переносицей, ее вполне можно было назвать миловидной. На руках она держала мальчика, лет пяти от роду. В чертах лица паренька можно было узнать того самого оборванца, только более юного. При виде отца мальчуган задорно улыбнулся.

— О, ты пришел? — с подозрением поинтересовалась женщина, а затем покосилась на стражу. — Доброго дня, почтенные мужи.