Царь девяти драконов (СИ) - Марков Павел Сергеевич

Те продолжали молча стоять, как истуканы.

— Да, Мэй, — усмехнулся он, — вернулся вот. И не просто так, а с радостной вестью!

Супруга вскинула брови:

— Вот как? Интересно, какой? Тебе удалось выпросить немного медяков, не получив при этом тумаков?

— О, нет! — затараторил оборванец. — Все намного проще! Дело в том, что милостию почтенного Танцзина, я много чего понял! Обещаю, завтра жеж пойду и попрошусь на работу в поле. Хватит с меня.

— О-о-о! Хвала предкам! — кажется, у нее словно камень с души упал. — Неужели Шанди осветил твой разум?

— Ну, не только Шанди, но уверен, без него тут не обошлось, — хихикнул он и повернулся к стражникам, — ну, еще раз спасибо за все, смелые мужи, и да хранят вас духи!

Двое вновь молча переглянулись. Воин, что раньше заговаривал с оборванцем, достал из-за пояса деревянную дощечку с какими-то письменами, выведенными черной краской, и торжественно зачитал:

— По велению почтенного гуна Фу, за нарушение священного действа во время возвращения войска светлейшего вана Лаоху из похода, приговором виновному является смерть. Привести в исполнение немедленно. Он распространяется на всех членов семьи осужденного.

Оборванец снова захлопал глазами:

— Чего?

— В чем дело? — с тревогой спросила Мэй и крепче прижала сына к груди. — О чем они? Какой приговор?

— Я не знаю... — тихо прошептал он, — глупости какие-то...

Воин убрал табличку за пояс и окинул несчастного холодным взглядом. Взглядом, от которого мурашки побежали по спине. Двое других резко рванули вперед и зажали женщину в тиски.

— Эй, что происходит?! — охнула она. — Что вы делаете?!

— Мама? — глаза ребенка расширились, в них засквозил страх.

— Почтенные мужи, да что жеж это такое?! — воскликнул оборванец, разворачиваясь к стражнику с табличкой. — Вы жеж меня отпустили... — он осекся, когда увидел, как тот отбросил копье и достал меч.

— Приговор почтенного Фу не обсуждается, — сухо и беспристрастно молвил воин, — согласно обычаю круговой поруки.

До оборванца только сейчас дошло, что происходит. Сердце замерло на миг, а затем громко отдалось в груди. Ноги налились свинцом, но в последний миг он сумел найти силы и не упасть. Паника и страх застилали разум. Однако, несмотря на них, оборванец развернулся и ринулся на помощь семье. В последней, отчаянной попытке...

Лезвие вошло меж лопаток. Тело пронзила острая боль, с уст сорвался хрип... А округу сотряс истошный крик женщины, слившийся с громким плачем ребенка...

Крестьяне, работавшие в поле, видели, как местный чудак-оборванец вернулся домой в сопровождении стражников. Видели, как те обнажили мечи. Слышали отчаянный крик и детский плач. Но никто не бросил своих дел. Никто не пришел на помощь. Все лишь молча отвернулись, когда звуки мольбы и всхлипы ребенка резко оборвались...

То был приказ почтенного гуна, охранителя их спокойствия и благополучия. Военачальника светлейшего Лаоху, что привел Хучен к величию и процветанию. И кто они такие, чтобы роптать на него?

[1] Тащите их!

Глава 11

Стражник причала у Матери вод возле Хучена с любопытством провожал взглядом плот, на котором уплыл цзы Хэн с пленниками. Кто они такие, и с какой целью высокопоставленный гость пожаловал в столицу средь бела дня, воин спрашивать, разумеется, не решился. Кто он такой, чтобы задавать подобные вопросы самому цзы? Но любопытство съедало его изнутри. Воин непременно вознамерился поинтересоваться у своих товарищей по службе в городе, что происходит. Быть может, до них дойдут какие слухи?

Тяжко вздохнув, он заставил себя оторваться от созерцания плота, что уже добрался до середины реки, и унял огонь нетерпения внутри себя. Сжав копье покрепче и, кашлянув в кулак, стражник уставился отсутствующим взглядом на дорогу. Та проходила немного вперед и раздваивалась. Одна шла на юг в земли, которыми правил цзы Хэн. Судя по слухам, тамошним чжунам придется нелегко. Светлейший Лаоху повелел поднять продовольственный налог с тех участков, что не побили таинственные морозы.

«И это правильно. В трудные времена люди должны помогать нуждающимся».

Другая дорога вела на север. Там, далеко, в предгорьях, находился хутор бортников, снабжавших Хучен сладким медом. Недавно в ту сторону отправился крупный отряд под командованием самого телохранителя светлейшего Лаоху, благородного хоу Яня. Что-то там явно случилось, ибо, по слухам, партии меда не поступали уже давно. Да и не стал бы бо Янь тратить свое время на пустяковые дела.

«Надеюсь, они вернутся с добрыми вестями, — подумал стражник, отрешенно осматривая тракт, — дурных и без того хватает».

Солнце было столь ярким, что даже грунт блестел в его лучах, заставляя щурить глаза. Слабый ветерок налетал с реки, принося прохладу. Джунгли, растущие вдоль дороги, убаюкивающе шелестели листьями.

— Фух, — выдохнул воин, — сегодня хоть не так жарко... — он скосил взор на север и застыл в изумлении.

Шаркая сандалиями по земле, поднимая в воздух клубы дорожной пыли, к причалу приближался человек. Серая рубаха, опоясанная кожаным ремнем, взмокла от пота. На руках и животе виднелись дыры, будто оставленные острыми ветками. Человек тяжело дышал и опирался на копье, словно о посох. Когда незнакомец приблизился, стражник увидел насколько бледно его лицо, искаженное гримасой ужаса. В широко раскрытых глазах застыл неподдельный страх. Из легких вырывалось свистящее дыхание. У стража причала холодок пробежал по затылку.

— Эй! — крикнул он, делая шаг навстречу, — что случилось?! Что такое?!

Незнакомец не ответил. Сделав еще несколько шагов, он выронил копье и рухнул в дорожную пыль. Путник задыхался, громко глотая воздух ртом.

— О, духи речные, да что ж такое?! — стражник кинулся на помощь.

Упав перед незнакомцем на колени и перевернув его на спину, воин случайно опустил ему руку на грудь и почувствовал, как бешено колотится сердце. Казалось, несчастный путник не видит стражника. Взгляд расширенных зрачков устремлялся в синее небо. Словно яркое солнце ничуть не слепило его.

Задыхаясь и с трудом ворочая языком, незнакомец просипел:

— Бо Янь... огонь... Башэ...

— Что? — с тревогой переспросил стражник, склоняясь. — Что ты сказал?

— Бо Янь... огонь... Башэ...

Воин вздрогнул и отстранился:

— Ты с севера? Что-то случилось с почтенным хоу Янем?! Что?! Что произошло?!

Однако незнакомец не слышал. Внезапно его тело конвульсивно дернулось, глаза стремительно закатились, и спустя миг стражник осознал, что больше не слышит биение его сердца.

Причал погрузился в тишину. Только Матерь вод тихо журчала за спиной, да листья джунглей шелестели вдали.

***

Лаоху неторопливо спускался по лестнице. Стража в кожаных нагрудниках выстроилась по обе стороны в почетном карауле. Каменные лица не выражали никаких чувств. Взор устремлялся в пустоту. Воздух пронзали заостренные копья. Тяжелая поступь вана громко отдавалась в округе. Лицо Повелителя было хмурым, брови сдвинуты. Невеселые думы охватили разум.

«Настают нелегкие времена. Но, клянусь духами, я не посрамлю памяти предков и встречу невзгоды достойно».

Доспех тихо бряцал в такт шагам, а пальцы Лаоху по привычке выбивали дробь.

Вот длинная лестница оказалась преодолена, и ван свернул на тропинку, ведущую в сад. Прошел через лунные ворота, ощутил запах цветов. Сладковатый лотос, терпкий и влажный пион. Щебетание птиц в кронах фруктовых деревьев. Приятный контраст света и тени, игра солнечных зайчиков на поверхности пруда. Хруст камешков под ногами ласкал слух. Лаоху почувствовал, как полностью расслабляется. Словно сад обладал истинной магией, способной разом освободить от груза проблем.

«Если бы можно было остаться здесь насовсем».

— Это мой цветок! — услышал он визгливый девичий крик.