Алена Даркина - Растущая луна: зверь во мне
Алет перевернул ее на спину и всмотрелся в большие карие глаза, прежде чем поцеловать.
— Ты никуда от меня не денешься, — заявил он.
Утром их разбудили громкие крики в холле. Ранели села на кровати. Алет спешно одевался.
— Что случилось? — сонно поинтересовалась она.
— Хочу выяснить, — брови сдвинулись к переносице. — Ты посиди пока здесь, ладно?
— А можно я спущусь, но если будет опасно, сразу поднимусь обратно? — попросила девушка.
Сокол с явной неохотой кивнул и выскочил в коридор.
Ранели быстро натянула платье, провела расческой по волосам и сбежала вниз. Уже на лестнице она различила визгливый женский голос. Страсти внизу разыгрались не на шутку.
— Своего сына подставляй, понял? Своего! Хочешь — Охотнику отдай, хочешь — на кусочки его порежь и сожри, а моего не трогай!
Ранели, стараясь, чтобы ее не заметили, осторожно заглянула в холл. Женщин там кроме ранней гостьи не было, а вот мужчины стояли все.
Удаган смущался, Алет злился. Авиел старался успокоить взбешенную женщину:
— Сафер, я прошу тебя, давай поговорим спокойно…
— О чем?! — Ранели разглядела ее: еще не старая, нет и сорока, и была бы симпатичной, если бы не визжала так. — Что ты можешь сказать мне, подлец? Что ты бы и своим сыном так же пожертвовал, если бы ему было семнадцать? Отвечай! — она кричала так, что Нэл вздрагивала. У стоящих же рядом наверняка заложило уши. Они что, не видят, что это истерика? Ей надо или оплеуху отвесить, или водой окатить, другое не поможет.
— Я никогда не хотел жертвовать ни твоим сыном, ни своим, — Каракар тоже начал терять терпение. — Я вообще не понимаю…
— Заткнись!!! — Ранели удивилась, как быстро Удаган схватил женщину, не дав ей вцепиться в отца. Обхватил сзади, сжал огромными ручищами, как тисками, так что она и шевельнуться не могла и от беспомощности завыла.
Ранели не выдержала, сбегала за водой, не зная, выплеснет ее в лицо или предложит попить. Когда она вернулась, Удаган держал бешеную, но Сафер уже не вырывалась, и слезы закончились, поэтому девушка подала ей кружку, уговаривая:
— Пожалуйста, выпейте. Ле, отпусти ее.
Женщина, казалось, совсем успокоилась, поэтому Удаган ослабил хватку. Но почувствовав свободу, Сафер с необыкновенной силой оттолкнула и кружку, и девушку, так что она упала на свекра.
— А ты, шлюха Сокола, вообще не лезь, куда тебя не просят, пока я тебе глаза не выцарапала!
Прежде чем Лев снова схватил ее, она рванулась к двери, но на пороге обернулась и выкрикнула:
— Все Охотнику расскажу! — после чего выскочила наружу, с силой саданув дверью.
— Сумасшедшая, — Алет обнял Ранели, успокаивающе погладил по спине. — Не обращай на нее внимания, ладно?
— Что на нее нашло? — поинтересовалась девушка, отстраняясь. Оскорбление неприятно задело, но этого следовало ожидать. То, что ее признала женой семья Каракара, не говорит о том, что признают другие эйманы и их жены.
Мужчины переглянулись над ее головой.
— Ты ей все рассказал? — поинтересовался Авиел. Ответа Ранели не услышала, видимо, его и не требовалось. — Это не по нашим правилам, — заметил он.
— Да-да, по вашим правилам я должна быть на кухне вместе с Таной и Трис, — заторопилась девушка. — Я не буду вмешиваться, обещаю. Если хотите, не отвечайте.
Каракар на нее не взглянул, глядел на сына.
— У нас невестка не указывает свекру, что он должен делать, а чего не должен, — Ранели опять допустила ошибку: вот уж воистину язык — главный предатель. — Я думаю, Алет расскажет тебе все, что захочет рассказать, а сейчас пойдемте в столовую. Пожалуйста, посмотри, готов ли завтрак.
Авиел хотел переговорить с сыновьями без нее, поэтому, исчезнув из поля зрения, чуть замедлила шаг, чтобы услышать разговор.
— Я отправил эйма к Воробью, а ты последи за ней.
— Да, отец, — значит, приказано было Алету.
— Ты уверен, что не сглупил? — это уже наверняка о ней.
— Она обещала не лезть.
"Нет, я обещала не вмешиваться!" — возмутилась Ранели.
— Ну-ну, — скептически хмыкнул Каракар. — Судя по тому, что было до сих пор…
— Все изменилось, — негромко настаивал Алет — наверно, предполагал, что она будет слушать.
Раздалось хихиканье Удагана.
— Ну да, все изменилось: сокол стал курицей-наседкой, волчица — домашней собачкой, а тише ты говоришь вовсе не потому, что она нас подслушивает.
Девушка едва удержалась, чтобы не фыркнуть и на этот раз без промедления ушла на кухню.
13 сабтамбира, Энгарн, постоялый двор неподалеку от Цартана
— Я хочу выпить! — Тагир Свальд не поддавался ни на какие уговоры. Он и трезвый-то был очень вспыльчивый и ранимый, а уж когда ему казалось, что его хотят унизить, без скандала справиться с ним было вообще невозможно. — Мне обещали заплатить за помощь. Я требую, чтобы деньги отдали немедля. Я хочу выпить, и не смейте мне мешать!
— Бог с тобой! — Герард, развалившийся на стуле чуть поодаль, источал брезгливость. — Найдется ли тут чудовище, способное лишить великого поэта Энгарна единственной радости?
Ялмари хмуро наблюдал за этим представлением. Почти каждый вечер повторялось одно и то же.
— Найдется! — тут же вскинулся пьяный Свальд. — Ты — чудовище и ты мне не нравишься, — заявил он. — Онер еще ничего, но почему он никогда не пьет? Это подозрительно! А я хочу выпить. Я хочу выпить за свою любимую. Илкер. За Илкер Лаксме. Какой-то гад на ней женился, но это ничего! Я ее украду. Вот увидите, я вернусь и ее украду.
— Я специально приеду посмотреть на это. Вот зрелище-то будет! Пьяный поэт Энгарна похищает леди Люп. Ох, простите, я хотел сказать леди Лаксме.
— Герард! — сурово одернул его Ялмари.
— Понял! — Сорот лениво поднялся. — Уже ухожу. Тем более это перестает быть забавным.
— И уходи! — поддержал его Тагир. — Уходи. Ты мне не нравишься. Вот Онер — он ничего, хоть и не пьет. Ты садись ближе, Онер, — он подозвал рукой. — Ты извини, что я к тебе так. Я твое имя не выговорю. Слушай, Онер, зачем ты согласился ехать с этим хлыщом? Он хам и подлец. Ты знаешь об этом, Онер?
— Предполагаю, — заверил Ялмари. — Тагир, я прошу тебя. Ты завтра не сможешь ехать.
— Когда это я не мог ехать? — вскинулся Свальд. — Я стихи в таком состоянии писать могу, а ты говоришь, ехать не смогу. Обижаешь! — он с трудом помахал пальцем перед носом Ялмари. — Вот хошь прямо щас сочиню. Хошь?
— Не надо. Я люблю слушать стихи, когда ты трезв.
— Ха! Трезвый и дурак напишет, а ты вот пьяный напиши! Вот что мне пришло…
Оседает пыль восходящих звёзд
