Алена Даркина - Растущая луна: зверь во мне
Обзор книги Алена Даркина - Растущая луна: зверь во мне
Даркина Алена
Растущая луна: зверь во мне
Посвящается светлой памяти моего брата Игоря
Можешь ли ты найти сердце без страха?
Страх живет во всем, что движется, а иногда и камни излучают его.
Он неподвластен сознанию и выползает из неведомых глубин,
для того чтобы превратить нас в рабов.
Мы слушаем страх, потому что он обещает дать жизнь.
И он не лжет —
страх предназначен, чтобы спасти нас от зла,
а стал еще худшим злом.
Но хочешь знать тайну?
На берегу Вечности есть река Страха,
где иные чувства поглощаются одним Властелином.
И если ты сможешь переплыть ее, то тайное знание будет доступно тебе:
страх станет твоим слугой,
и ты поймешь, что есть нечто более драгоценное, чем сама жизнь.
Нечто, ради чего стоит забыть о страхе.
Песня Чувств, Книга Вселенной (отрывок).
14 ухгустуса, Ритуальный круг
Места определены давно и редко меняются.
Дом Воробья занимает верхний ряд амфитеатра. Самому большому Дому — самый большой ряд. Глава Дома Баал-Ханан Воробей — почти лысый старик с густыми черными бровями — сидит в центре. Пухлые пальцы, унизанные перстнями, переплетены на животе, обтянутом белым атласом. Баал-Ханану в прошлом году исполнилось семьдесят, и он давно не следит за модой. Носит длинные балахоны разных расцветок, перетянутые по располневшей талии ремнем, расшитым золотом и украшенным рубинами. Рубин его любимый камень, хотя старик богат так, что мог бы усыпаться бриллиантами с головы до ног. Маленькие глазки смотрят остро из-за круглых очков. Сегодня жарко, поэтому плащ он не надел. Справа и слева от него — сыновья по старшинству. Эти в основном в бархатных вестинах, как и положено зажиточным купцам. Еще дальше по кругу — внуки, правнуки, племянники, двоюродные братья — всех родственников не перечислишь. Баал-Ханан глава Дома по праву старшинства и мудрости, также и в других домах эйманов. За спинами каждого присутствующего — эймы: серые, желтые, синие, белые, пестрые птицы. Сидят неподвижно и смотрят туда же, куда человек — на круглую арену внизу.
Скамью чуть ниже занимает дом Гепарда — не самый большой Дом, но один из сильнейших. Дикие кошки за спинами эйманов — от камышового кота до тигра — сидят смирно, не вылизываются, не шипят и не бьют себя хвостом по ребрам, видя такое количество людей и птиц. В Ритуальном круге все ведут себя тихо.
Еще ниже дом Чайки. Еще сто лет назад было два Дома — дом Чайки и дом Альбатроса, теперь он слился в один. И это еще не самое худшее. Дома Коня и Дракона исчезли совсем, а дом Медведя вот-вот исчезнет: у семерых взрослых мужчин трое детей и в ближайшие десять лет ни один из них не будет брать имя, а значит, не смогут жениться, чтобы продолжить род. Заффу Медведь, сорокапятилетний мужчина, с братьями, сыновьями и племянниками сидит внизу, у арены, вместе с изгоем Каракаром.
Двадцать лет назад дом Орла отрекся от Авиела Каракара под давлением других Домов, которые решили наказать строптивца. Эйман без Дома не выживет. У Каракара два сына, один из них никак не женится, а второй исчез в Энгарне, до того как у него родился сын. Так что еще немного и семья вымрет. Удаган Лев, сидящий по левую руку от Каракара не в счет. Он в этой семье случайно и, когда Авиел умрет, вернется в дом Гепарда. Но, как бы там ни было, и он не женат, для двадцатидевятилетнего эймана это редкость. Авиел Каракар не носит вестину. На нем облегающая кожаная куртка, плотно зашнурованная от шеи до талии. Темные с проседью волосы зачесаны назад — сыновья в этом подражают ему. Агатовые глаза Авиела никогда не смеются, от носа к губам пролегли складки. Слишком много навалилось на эймана. Красноклювый эйм-каракар за его плечом, будто опустивший кончик клюва и брюшко в белую краску, тоже выглядит удрученным. Перья на смоляной голове топорщатся, пестрые крылья сложены плотно, словно эйм зябнет.
Над амфитеатром стоит тягостная тишина, более полутора тысяч эйманов напряженно всматриваются в арену. Все ждут Охотника, хотя правильнее было бы назвать его Хозяином. Он велит собраться, и они приходят. Он приказывает, и они повинуются. Не могут иначе. Пустые места внизу напоминают о тех, кто пытался воспротивиться его власти.
Присутствующие гадают, что послужило причиной общего сбора. До осеннего Обряда, когда восемнадцать парней попытаются взять имя, еще около месяца. Но Охотник созвал их раньше. Для чего?
Эйм-лев Удагана внезапно нарушил тишину, шумно зевнув. Легко прыгнув на арену, поточил когти о песок. Желтая кошка с густой гривой была потрясающе красива. Удаган вполне мог бы стать позже главой Дома, как и его отец по крови когда-то. Мог бы, но не станет. За упрямство и дерзость будет наказан. Вот за это непочтение к Охотнику будет наказан. И немедленно.
Он появляется из ритуальных ворот, противоположных тем, в которые вошли эйманы. Из-под распахнутого темно-зеленого кафтана, достигающего лодыжек, слепит глаза кипенно-белая рубашка с широким кружевным воротником. Темные брюки заправлены в высокие, облегающие ногу, сапоги. На рубашке поблескивает толстая цепь цвета воронова крыла из неведомого металла, к которой прикреплен небольшой, размером со сливу ажурный медальон: сердцевина — черный шар со множеством правильных граней, переливающийся черной радугой, а вокруг, точно спутанные нити, вьется металлическое кружево. Охотник похож на богатого аристократа, по странной прихоти удлинившего верхнюю одежду до неприличия, но никак не на Охотника. Высокий стройный, лет сорока с узким лицом, короткими русыми волосами и мутными, темно-зелеными глазами, он улыбается доброжелательно и чуть высокомерно — так смотрит отец семейства на расшалившегося трехлетнего малыша. Эта улыбка так не сочетается с болью, которую он причиняет. Он чуть шевельнул пальцами, и лев, жалобно мяукнув, точно домашний кот, которому наступили на хвост, прыгнул обратно за спину Удагана.
Эйман дернулся и с хрипом сполз по скамье. Каракар подхватил его, помог подняться. Удаган побледнел, и, кажется, последним усилием воли не терял сознание. Тело выгнулось дугой, будто его скрутило судорогой. Авиел беспомощно оглянулся, но Охотник уже не обращал на них внимания. Удаган со стоном обмяк.
Барс, шкура которого так же, как кафтан Охотника отливает зеленым, выпрыгивает из-за его спины и делает круг по арене, по-хозяйски осматривая замерших эйманов, а потом ложится у ног мужчины. Охотник может подчинить любой эйм: взять себе тигра — самого большого эйма, или льва — самого величественного, но он по-прежнему повсюду ходит с черной кошкой. Случаи, когда он брал кого-то другого, можно пересчитать по пальцам.
