Алена Даркина - Растущая луна: зверь во мне
О том, как получилось, что Каракар убил Охотника, девушка слушала, затаив дыхание. Она иногда гладила мужа по плечу и легко целовала его, показывая, что она с чувствует его раны. А он рассказывал с такой болью, какой она не слышала от него ни разу в жизни и предположить не могла, что он носит в себе такое…
Его мать, Танаис, впервые встретила молодого вдовца Авиела Каракара, когда ей едва исполнилось шестнадцать лет. И влюбилась так, как влюбляются в шестнадцать: отдавая ему все силы души, все эмоции, всю страсть. Авиел тогда вынужденно жил в Цартане. Единственное, что держало его в этом мире, — это сын Удаган. В замок разрешалось привезти только жену, сам же ухаживать за новорожденным он мог не всегда: надо было уезжать по делам. В Цартане он купил дом, нанял кормилицу и няню для малыша. И каждую свободную минутку старался проводить с сыном. Молоденькую соседку — младшую дочь старейшины, влюбленную до безумия девочку — не видел в упор и если сталкивался на улице — не узнавал. А она с каждым днем полыхала все сильнее. Она ведь знала о его горе: жена умерла в родах. И со свойственной молодости мечтательностью уверила себя, что лишь она вернет его к жизни. Для этого надо было совершить отчаянный шаг, чтобы он обратил на нее внимание…
Алет не сообщил подробности, как получилось, что Танаис добилась своего — попала в постель к Авиелу — опоила его или притворилась девочкой из салона мадам Жалма. Возможно, Сокол не знал и не хотел знать этих подробностей. Важно, что Танаис, хоть и через грандиозный скандал, всколыхнувший весь город, но вышла замуж за эймана, уехала в его замок и получила короткое имя — Тана. Но счастья это никому кроме маленького Удагана не принесло. У малыша появилась мать, но два одиноких человека так и остались одинокими. Каракар не простил жене обмана и не проявил снисходительности к ее возрасту. Ранели, видевшая теперь теплые отношения между супругами, не могла представить, чем же Авиел допек молоденькую влюбленную девочку, что она в один из дней сбежала из его дома. Да так сбежала, что он шесть лет не мог ее найти, хотя несколько эйманов разыскивали беглянку: Каракару помогал брат, отец и друзья из дома Грифа. Зато Нэл легко могла представить его ужас: ведь если человек исчез без следа, значит, его нет в живых. Наверняка он считал, что довел бедняжку до самоубийства…
Но все эти годы Тана была рядом: Охотник, пристально наблюдавший за тем, что происходило в семье Каракара, приютил девушку у себя, а потом долго скрывал ее. И Алет родился в его доме.
— Он обижал тебя? — Ранели снова поцеловала его плечо.
— Я почти ничего не помню, что там было. Пять лет прожил с Фареем, но почти ничего не помню. Может быть, не хочу помнить. Но судя по тому, что я слышал об Охотниках, вряд ли он бил меня. Скорее всего, не обращал внимания: не до того ему. Маму хорошо помню. Она играла со мной, но никогда не улыбалась. А иногда вдруг замирала. Мне становилось страшно, казалось, она никогда не будет двигаться. Я тогда не знал, что такое смерть, и все равно становилось страшно, я начинал ее тормошить… А затем она исчезла.
— То есть как исчезла? — вскинулась Ранели.
— Я после узнал, что отец ее нашел и забрал. А меня Охотник не отпустил. Это я тоже помню. Деревянный стол, я сижу перед открытым окном. Солнце светит прямо в лицо, и я опускаю голову, а в глазах цветные пятна. А дальше мягкий стук — передо мной появляется миска с каким-то варевом. Запах вкусный, мясной… А он говорит: "Теперь будем вдвоем с тобой". Одна фраза, но еда сразу кажется мне омерзительной. Хочется швырнуть миску в него, упасть на пол, заорать, стучать по полу ногами, чтобы он вернул маму. Или меня отпустил к ней. Но вместо этого беру ложку в руку и начинаю есть. Меня тошнит, я давлюсь, и все равно глотаю. Через силу глотаю, через слезы. Я не могу ему противиться…
— Каракар убил Охотника, чтобы забрать тебя? — спросила Нэл.
— Да. Он забрал меня, но все полетело кувырком. Дом Грифа и еще некоторые хотели убить его. В назидание другим. Не знаю, почему не убили. Но он стал изгоем, и мы даже через двадцать лет не оправились. Наоборот, постоянно что-то происходит. И теперь мне кажется, он пошел на убийство Халварда опять из-за меня. Как бы он ни пытался найти другие причины…
— Зачем ты себя мучаешь? — Ранели обняла его крепко. — Ты ведь ни в чем не виноват. Ты не выбирал, где родиться. И что бы ни происходило, в этом нет твоей вины. Каждый решает за себя и отвечает за свои поступки.
— И что ты предлагаешь?
Она почувствовала, как он напрягся: думает, она будет уговаривать не вмешиваться в этот заговор. "Боже мой, мы поженились, но совсем друг друга не знаем. Абсолютно".
— Я предлагаю делать то, что ты считаешь правильным. Помочь отцу и брату или удержать их от рокового шага. Но не казни себя за то, в чем ты не виноват! Авиел несет кару за свои грехи, и ты тут совершенно ни при чем.
— Халвард недавно разговаривал с Ле, — произнес Сокол. — Он сказал: "Мы похожи тем, что нас лишили выбора. Кто-то другой выбрал за нас, а нам пришлось расхлебывать".
— Хоть он и мерзавец, но она прав, — грустно усмехнулась Ранели. — Но надо прошлое оставить в прошлом. Все равно там ничего не изменишь. Надо жить здесь и сейчас. Здесь и сейчас у нас есть выбор.
Алет тоже печально улыбнулся.
— Надо убить Халварда хотя бы за то, что он отказывается обручить нас.
— А что будет потом, Ал? — забеспокоилась она. — Ты сказал, были мысли избавиться от Охотника навсегда. Кто же будет венчать вас, чтобы рождались дети? Кто будет проводить Обряд?
— Это так, мечты, — отмахнулся он. — Мечты о том, что если не будет Охотника — вернется Лесничий, которого он изгнал. А вместе с ним вернется золотой век эйманов. Если что-то пойдет не так, то получим еще одного Охотника, — он помолчал. — Я хочу, чтобы ты мне кое-что пообещала, — попросил он.
— Я знаю что именно, — на этот раз Ранели беззаботно рассмеялась. — Хочешь, чтобы я не лезла не в свое дело и, как нормальная жена эймана, наблюдала, как мужчины решают проблемы. Так?
— Только не обижайся, — встревожился он.
— Нет, я не обижаюсь. И я готова дать подобное обещание. Я очень хорошо знала оборотней, и тем не менее ничего хорошего сделать у меня так и не получилось. Куда уж мне вмешиваться в ваши дела, когда я почти не знаю ни вас, ни ваших порядков.
— Спасибо, — искренно поблагодарил он.
— Не за что, — отозвалась она. — Ты береги себя, ладно? Куда я без тебя?
Алет перевернул ее на спину и всмотрелся в большие карие глаза, прежде чем поцеловать.
— Ты никуда от меня не денешься, — заявил он.
Утром их разбудили громкие крики в холле. Ранели села на кровати. Алет спешно одевался.
