Андрей Астахов - Девятый император
– Так ведь, девка? – Лихоня словно и не слышал слов половца. – Говори честно, боярин у тебя хахаль, или нет?
– Нет у нас тут бояр, дяденька, – сказала Липка.
– А кольчуга чья?
– Родственника моего. Он ее в прошлый приезд на хранение оставил.
Надо сбить их с толку, подумала Липка. Пусть думают, что в этом доме им ничего не грозит. Пусть успокоятся. Когда придет Хейдин, ему будет легче с ними справиться. Только он почему-то не идет. Где он, почему его до сих пор нет?
Вода в котелке закипела ключом, и Липка бросила туда готовые бинты. Всыпала в воду целебный травяной порошок. По горнице поплыл терпкий запах ароматных трав.
– Кто тебя врачевать научил, дочка? – спросил Лихоня.
– Мамка, – ответила Липка.
– А где она сейчас?
– Померла.
– Стало быть, ты сирота?
– Лучше помогите раненого раздеть, – ответила Липка.
Ей даже не пришлось ничего говорить раненому: Узун и сам понял, что процедура будет болезненная, кивнул головой – мол, лей, я стерплю.
– Рана колотая, – сказала девушка, – Шить я ее не буду. Только промою. Подержите его кто-нибудь, больно будет.
Узун завопил так, что Афанасий Жила на улице испуганно перекрестился, а Анбал упустил только что пойманную курицу. Но Липка действовала уверенно. Умело наложила повязку из прокипяченного бинта на раненое плечо. Часть отвара, разбавив водой, дала выпить Узуну.
– Если к вечеру жар сильный не поднимется, значит, быстро поправится, – сказала она, закончив перевязку. – Отвар ему еще раза три-четыре пить надобно.
– Мы здесь подождем, – сказал Субар.
– Лучше бы убраться побыстрее, – заметил Лихоня. – Как бы заступники не нашлись.
– Кто, холопы? Саблей по голове, и весь разговор. Теперь поесть бы. Эй, девка, у тебя мед есть?
Липка молча кивнула, пошла за медом. Узун успокоился, дыхание у него стало ровнее, губы перестали подергиваться; видимо, рана стала меньше болеть. Субар подошел к постели раненого, пощупал его лоб – жара не было.
– Молодец девка! – прошептал он.
Громко топая, в горницу ввалился Анбал, неся в каждой руке по курице. Он уже успел свернуть им шеи.
– Барана позже прирежу, – пообещал он. – Запасем ествы на дорогу, и в путь. Эй, девка, куры ждут, когда их ощиплют и сварят.
Липка вернулась с кухолем меда, поставила на стол. Торчин улыбался ей, а она смотрела на мертвых кур. Это были совсем молоденькие несушки, только прошлой осенью начали нестись.
– Чего смотришь? – спросил недовольно Анбал. – Ощипывай их и вари похлебку. Пузо от голода сводит.
– Не ори, лучше меду выпей, – Лихоня налил из кухоля торчину, Субару и себе. – Эх, хорошо смерды стали жить, выстоянный мед пьют! Так, глядишь, скоро начнут в золоте-серебре ходить.
– Я и гляжу, больно деваха нарядная, – отозвался Анбал. – Прямо боярыня, ягодка садовая. Чего разоделась-то, хорошая? Не для меня ли?
– Не для тебя, – непослушными губами ответила Липка.
– Что-что? Не для меня? – Анбал отставил ковш с недопитым медом, ладонью вытер рот. – А чем я для тебя плох? Неказист, али рожей не вышел? Или ты только с хозяином своим по сеновалам шалаешься?
– Анбал, оставь ее, – сказал Лихоня. – видишь, девка справная, не надо ее обижать.
– Справная? – Анбал встал, подошел к Липке, схватил за локти, привлек к себе. – Справная, верно, да вот только мной брезгует. Не про меня ленту в косу вплела, платье нарядное надела. Ну, ничего, мне без платья милее будет.
Липка как со стороны услышала треск разрываемой ткани – и потом свой крик. Анбал зажал ей рот, опрокинул на стол, разбросав пироги к неудовольствию Лихони.
– Ты что, собачий сын, творишь? – спросил козлянин, впрочем, без особого гнева. – Никак, снасильничать девку удумал?
– Не боись, тебе оставлю, – прорычал Анбал. – У меня бабы давно не было, не пропускать же случай.
– Ну-ну! – сказал Лихоня, налив еще меду.
Липка отбивалась, пыталась закричать, укусить вонючую ладонь, зажимавшую ей рот. Торчин ударил ее в лицо. Боль была страшная, и Липка почти лишилась чувств. Субар наблюдал, как Анбал сорвал с девушки остатки платья, обрывком льна завязал ей рот, чтобы не кусалась, потом развел ей ноги. Субар увидел крепкое нагое девичье тело, остановился взглядом на розовой складке тайного женского места под треугольником серебристых волос – и отвел глаза, устыдившись собственных мыслей. Ему захотелось ударить Анбала. Лихоня спокойно пил мед, наблюдая, как торчин лихорадочно развязывает пояс на своих шароварах.
– Хорошая девка! – повторял Анбал. – Сладкая девка! Как же такую пропустить, а, друга? Глядите, покажу вам, как надо баб пользовать!
– Пока ты только треплешься, а дела не видно, – сказал Лихоня.
– Свиньи! – по-половецки выругался Субар.
– Сейчас! – Анбал наконец-то распустил пояс, полез на Липку покрывая ее живот, грудь и плечи мокрыми жадными поцелуями. – Сейчас Анбал будет тебя любить, девка. Сейчас будет…
Он не договорил – в горницу ворвался Хейдин.
Ортландец недолго наблюдал за домом. Когда верзила, ловивший кур, ушел с добычей в дом, Хейдин решил действовать. Человек, возившийся с лошадьми, стоял к нему спиной, значит, эффект внезапности был обеспечен. Хейдин еще обдумывал, а не подобраться ли ему с заднего двора для пущей внезапности, когда услышал крики Липки.
Вытянув меч из ножен, Хейдин побежал к дому, влетел в ворота. Мимоходом заметил неприятную картину – мертвую собаку в луже крови. Тщедушный человечек, кормивший лошадей, все же услышал его шаги и звяканье блях на поясе, успел обернуться. Глаза его наполнились ужасом, в он открыл рот, чтобы закричать.
Хейдин заметил, что у щуплого нет никакого оружия. Но это было неважно. Ортландец на бегу коротко резанул разбойника по горлу. II Афанасий Жила умер, ничего не успев сказать.
Когда Хейдин ворвался в дом, Анбал был к нему спиной. Ортландец без предупреждения нанес колющий удар в затылок торчина, и насильник сразу обмяк. Два других разбойника, опомнившись, вскочили, набросились на Хейдина с воплями.
Лихоня, делая выпады топором, погнал Хейдина на Субара – половец заходил с левой руки, размахивая саблей. Хейдин сразу понял, что имеет дело с бывалыми воинами. Однако одного взгляда на Липку было достаточно, чтобы в ортландце проснулась бешеная жажда крови. Он решил, что эти двое должны умереть. И это должно случиться немедленно.
Хейдин заметил, что один из разбойников уже надел его кольчугу. Ортландца это не смутило. И Хейдин пошел на бородача в кольчуге. Тот попытался рубануть его топором. В этот момент раскосый воин с саблей завопил по-звериному и прыгнул на Хейдина. Хейдин разгадал обманную атаку в голову, потом отразил хорошо рассчитанный удар в шею, перехватил клинок раскосого своим кристаном и, обманув врага ложной атакой, подсек раскосому ногу. Субар с воплем упал на одно колено. В следующий миг Хейдин снес ему полчерепа.
