По извиистым волнам (ЛП) - Лейн Вал И.

39. Голова над водой

Катрина

«Белладонна» быстро показалась в поле зрения, и я подсчитала, что если Корделия и ее команда только сейчас прибыли к месту нахождения трезубца, это означало, что наше путешествие в прошлое заняло всего несколько часов в настоящем.

Я крепко сжала трезубец в руке, думая о Майло и все еще терзаясь тайной его судьбы. Если я еще немного подумаю об этом, то, возможно, сожму трезубец так сильно, что он согнется пополам. Я скорее умру, чем отдам его в ее руки. Не для того, чтобы кого-то спасти. Не потому, что на карту была поставлена судьба человечества. А потому, что я не могу допустить, чтобы она победила, после всего, от чего я отказалась, чтобы остановить ее.

— Не показывайтесь ей на глаза! — потребовала я от остальных, погружаясь в воду до тех пор, пока над поверхностью не остались только мои глаза, наблюдая за проплывающей яхтой настороженным, хищным взглядом. Когда МакКензи и Ной последовали за мной, я молча поблагодарила их.

Яхта замедлила ход, отойдя на добрых полмили. Они все еще вели разведку, подыскивая наиболее подходящее место, где можно было бы бросить якорь и начать поиски. Даже отсюда я могла видеть, как ее команда ныряльщиков готовилась и надевала баллоны с воздухом, а она стояла у перил, окидывая море своим пронзительным взглядом. Я не знала, видит ли она нас отсюда. Но когда мотор лодки заглох, и она в тишине поплыла в нашу сторону, у меня возникло стойкое ощущение, что, возможно, она заметила троих студентов колледжа, отчаянно барахтающихся в открытой воде. Но я должна была убедиться, что она не увидела трезубец.

Ее лодка медленно приближалась к нам, как голодный аллигатор. Я почувствовала трезубец в своей руке, проведя пальцами по его металлическому стержню. Он давно утратил свое магическое сияние и, казалось, больше не мог выполнять такую задачу, как перенос людей в другое столетие. Это была одноразовая вещь? Или я могла бы придумать, как активировать его еще раз, чтобы использовать против Корделии?

Мои попытки сделать это оказались тщетными. Я пыталась манипулировать любым из трех предметов — временем, жизнью или пространством, но безуспешно. Даже искра магии не отразилась от заостренных зубцов трезубца. Но, изучая их, я заметила, какие они острые. Как наконечники гарпуна. И меня захлестнула мысль, удовлетворившая ту темную, жестокую сторону меня, от которой я даже не пыталась больше защищаться.

— Пусть она увидит вас. Отвлеките ее. Продолжайте с ней разговаривать, — холодно сказала я МакКензи и Ною без дальнейших объяснений. И, не обращая внимания на их растерянные выражения лиц и замечания, я нырнула под воду с трезубцем, следуя зову. У меня был кое-какой план.

С моим хвостом было бы проще. Он позволял плыть под лодкой намного быстрее. Но у меня не было времени утонуть и трансформироваться. И я точно не могла рисковать, выпуская трезубец из рук. Кроме того, без ног мне было бы гораздо труднее забраться на яхту. Снизу я заметила, что вращение винта лодки замедляется, пока оно не остановилось. И я точно знала, что Корделия нашла МакКензи и Ноя.

Я вынырнула у левого борта яхты, противоположного тому, у которого, как я видела, стояла Корделия, и осмотрела его в поисках возможного места проникновения. На корме была лестница, но она была расположена достаточно высоко, так что ее основание находилось в нескольких футах от воды. Я не могла дотянуться до него с трезубцем в руках. Мой план должен был пойти немного не так, как я рассчитывала. Но это было нормально. Было бы неплохо попрактиковаться в способностях сирены на чем-то менее важном, прежде чем пытаться использовать их в полную силу.

Держа голову чуть-чуть над водой, я потянулась к чешуе в кармане, которую ранее сорвала со своего хвоста. Я была более чем благодарна судьбе за то, что она каким-то образом сохранилась до сих пор, не уплыла и не выпала.

Я вспомнила, как засветилась чешуя на шее Корделии, когда она пела ту песню на борту корабля, когда нашла нас с русалками. Она использовала эту магию, чтобы иметь возможность использовать свою силу сирены, даже когда была в человеческом обличье. И я собиралась сделать то же самое.

Я едва слышала, как Корделия разговаривает с Ноем и МакКензи, расспрашивая их о том, кто они такие и как сюда попали.

— Вы можете нам помочь? — спросила МакКензи.

— Вероятно, если это необходимо, — неохотно согласилась Корделия. — Но вы должны оставаться в каюте внизу и не выходить оттуда во время нашей экспедиции, пока я этого не разрешу. — Я слышала, как она приказала команде бросить им обоим спасательные средства и поднять их наверх.

Еще немного, ребята.

Я подождала, пока кто-нибудь подойдет к корме корабля. Роскошная, сверкающая белая яхта была не менее ста футов длиной, и на борту все еще находилось несколько дайверов и членов экипажа, которые все еще слонялись по палубе. Я заметила мужчину лет тридцати с небольшим, который выглядел как рабочий или, может быть, помощник шкипера. Его долговязая фигура скользнула в заднюю часть судна, возможно, собираясь бросить якорь или что-то проверить в двигателе. Он идеально подходил для того, что мне было нужно. Я просто надеялась, что это сработает.

Я открыла рот, и с губ сорвалась та же убаюкивающая мелодия, которую пела Корделия. Словно повинуясь инстинкту, мелодия быстро превратилась в колыбельную мамы, заполнив паузы запоминающимися нотами и поэтическими словами, которые я собрала за последний год:

Затерянный в море

Мечтаешь ли ты обо мне?

По зову волн

Я слышу тебя и ищу

Пока вновь блуждающее море

Не вернет тебя ко мне.

Там, на берегу

Встретимся еще раз

При свете луны люби и оставь

С наступлением рассвета

Вечно меня преследуй

На мгновение мужчина казался ошеломленным, держась за лоб, будто ему стало плохо. Мысленно я представила, как он идет к лестнице. Как я и предполагала, он это сделал. Я улыбнулась той улыбкой, в которой не было счастья, какой-то злой улыбкой, когда чешуя в моем кармане раскалилась докрасна.

Затем я велела ему опустить лестницу в воду, чтобы я могла забраться наверх, продолжая петь и просто желая этого. Он безукоризненно повиновался, и я быстро вскарабкалась по лестнице, волоча за собой трезубец. Промокшая до нитки, оказавшись на борту огромной лодки Корделии, я вздохнула с облегчением, что мой план пока работает. И моя теория о песне сирен оказалась верной. Колыбельная мамы с самого начала была песней сирен. А чешуйки — источником энергии, из которого песня черпала.

Затем я велела мужчине возвращаться на переднюю палубу, где стояла Корделия. Я последовала за ним, держа трезубец при себе и прикрывая спину. Когда мы подошли к выходу, я, не теряя времени, приказала своему новому помощнику тихо подкрасться сзади к Корделии и задержать ее.

Он последовал за ней как по маслу, схватив женщину, которая стояла у перил и выкрикивала вопросы, как МакКензи и Ной.

«А теперь поверни ее лицом ко мне», — приказала я.

Держа на руках извивающуюся и разъяренную Корделию, он развернул ее к себе, по-видимому, борясь с тем, чтобы она не билась сильнее, чем я ожидала.

— Отпусти меня, Дэвид! — закричала Корделия. — Ты меня понимаешь? Отпусти меня сейчас же! Что ты делаешь?

Я шагнула вперед, мои шаги оставляли влажные следы на безупречно отполированной палубе, когда я приблизилась к ней. Я тихонько напевала песню, чтобы держать Дэвида под контролем.

— Катрина, — прошипела она, как только перестала вырываться и смогла поднять глаза и заметить меня. Ее лицо мгновенно смягчилось, когда ее взгляд упал на большой трезубец в моей руке. — Молодец, моя дорогая. Не думаю, что дайверы справились бы с таким глубоководьем. Рада видеть, что ты не была раздавлена таким давлением. — Она улыбнулась.

— Если ты думаешь, что я приготовила его для тебя, подумай еще раз, Корделия. — Я поудобнее ухватилась за металлический стержень, обхватив его ладонью, чтобы почувствовать тяжесть. — Я скорее умру, чем помогу тебе. Не после всего, что ты у меня отняла.