По извиистым волнам (ЛП) - Лейн Вал И.

— Не дай своей еде остыть, дорогая. Это самый вкусный голубой тунец.

Не зная, что ответить, я опустила взгляд и заставила себя откусить кусочек. Это было восхитительно; на самом деле, это были лучшие морепродукты, которые я когда-либо пробовала. Но мой нервный желудок не позволил мне насладиться ими.

Слова Корделии внезапно поразили меня.

— Я знаю, что ты разрушила мое проклятие.

Я проглотила последний кусочек тунца, который был у меня во рту, и подняла глаза.

— В конце концов, его пришлось разрушить, — ответила я.

— Несколько лет назад я, возможно, не согласилась бы с тобой. — Она промокнула рот салфеткой, глядя на меня из-под резко очерченных идеальных бровей. — Но теперь признаю, что ты права. В какой-то момент, в конце концов, это проклятие должно было стать пустой тратой энергии. Его пришлось разрушить, чтобы я могла использовать магию чешуек для… — Она сделала паузу, глубоко вздохнула и посмотрела на люстру, прежде чем закончить предложение: — … штуки получше.

— Например, какой?

— Посмотри на мир, дорогая. Что ты видишь? Войны, болезни, разрушения, жадность. Все выходит из равновесия. Мир людей рушится сам по себе.

— Да, мир — отстой. Но в этом нет ничего нового, — я отложила вилку. — Что насчет этого?

— Ты спрашиваешь, как я до сих пор жива? Это потому, что нашему виду была дарована гораздо более долгая жизнь, чем смертным. Сотни лет. Потому что у нас нет душ. Когда мы, наконец, умираем, мы просто превращаемся в морскую пену.

Я поерзала на стуле, встревоженная ее словами, хотя и не знала, насколько им можно верить.

— Катрина, море разгневано. Мы — это море, ты и я. И человечество взяло от него слишком много. Сначала это были русалки, скоро будет все остальное.

— При всем моем уважении, разве не ты помогала Вальдесу охотиться на других русалок?

Корделия хлопнула ладонями по столу, так что зазвенели столовые приборы. Ее глаза под темными бровями превратились в ледышки, прежде чем я успела пожалеть о том, что только что осмелилась сказать.

— Не произноси его имени! — Она выплевывала слова, как стрелы, выпущенные из лука. — Он обманул меня. Он использовал меня, чтобы добраться до них. И дня не проходит, чтобы я об этом не жалела. Я была просто глупой, любопытной русалкой, которая нарушила законы моря, влюбившись. И ты осмелилась освободить его из тюрьмы.

Я потеряла дар речи. Я не могла понять, что я могла сказать, когда она отрицала свою роль в гибели своего вида. Она смотрела на меня, стиснув зубы и впившись острыми ногтями в скатерть. Я чуть не подпрыгнула, когда она встала без предупреждения. С угрожающим видом она двинулась ко мне, обойдя мой стул и встав у меня за спиной.

— Что возвращает меня к вопросу о том, зачем мне нужны эти чешуйки. Последние остатки моей магии были использованы для того, чтобы удерживать проклятие. Но теперь, когда оно сломано, у меня на уме кое-что получше.

— О чем ты говоришь? — мой голос дрогнул.

— Я хочу сказать, что дело теперь не только в Джеймсе. — Ее слова скользили, как тени. — Человечество. Мужчины. Люди разрушают этот мир. И море стонет, потому что знает, что может это остановить. Если мы только позволим ему. Можешь считать это перезагрузкой, если хочешь. — Она наклонилась и положила руки мне на плечи. Я отшатнулась от ледяного прикосновения, которого не ожидала. — Видишь ли, мы, русалки — сирены — черпаем свою силу из источника, столь же древнего, как Луна и сами приливы. Но у нас есть пределы. В море есть сила еще более могущественная. Та, которая может освободить приливы от их пут, чтобы море могло обрушить свою месть на человечество.

— Ты хочешь затопить мир?

— Умная девочка. Этот прискорбный мир нуждается в небольшой перестройке, тебе так не кажется?

— Нет, — выдохнула я. — Нет. Я имею в виду, да, в мире много неправильного. Но ты не можете уничтожить человечество.

— Катрина, ты не понимаешь. Ты не можешь ясно мыслить, потому что тоже попала в ловушку мужчины. — Она наклонилась и положила руку мне на грудь. — Я чувствую это. Твое маленькое наивное сердечко бьется для меня. — Я хотела освободиться от ее хватки, но что-то заставило меня застыть на месте, когда она, казалось, прочитала биение моего сердца, прежде чем продолжить. — Майло Харрингтон… хм. Я помню его. Всегда был виноватым. Всегда стремился быть героем. Но я вижу его насквозь. Они никогда не бывают теми, за кого себя выдают. Все они эгоистичны, жадны и умеют манипулировать людьми. Он будет использовать тебя, как Джеймс использовал меня.

— Нет, он все для меня сделал, — сказала я. — Мне жаль, что Вальдес причинил тебе боль, но ты позволила своей боли превратить тебя в такого же плохого человека, как и он.

Она крепче сжала меня. Ее ногти впились мне в плечи, в кожу, когда она прижалась губами к моему уху.

— Так не разговаривают со своей прабабушкой. — Ее слова были холодны, как сталь. Я вырывалась из ее объятий, пытаясь встать, но она начала напевать, и я каким-то образом потеряла способность полностью контролировать свое тело. Но я узнала мелодию, и по моей душе пробежали мурашки.

— Перестань петь колыбельную моей мамы.

— Колыбельную твоей мамы? — Она рассмеялась, продолжая тихонько напевать свою песенку сирены. — Рыбка-ангел, как думаешь, откуда она взялась?

Я сглотнула, переваривая все, что она сказала до сих пор. О Майло. О маме. Обо мне. Затем она продолжила, усугубляя мою душевную нагрузку.

— Глубоко в океане спрятан трезубец. Считается, что оракул силы был оставлен богами. Он покоится под местом, которое люди называют Бермудским треугольником, и его могущество было неограниченным на протяжении веков. Это было бы причиной всех тех необъяснимых исчезновений и душ, затерянных в море.

— Какое это имеет отношение ко мне? — Я попыталась вырваться из ее объятий.

— Сирены обладают одним и тем же источником энергии. Таким образом, только сирена может владеть трезубцем. Но для этого сирена должна пожертвовать частичкой себя — чем-то более ценным для нее, чем что-либо другое, — чтобы заполучить трезубец. Но сирены эгоистичны. Они почти не способны отказаться от того, что значит для них больше всего на свете. Вот почему мы не должны влюбляться. Потому что это портит нашу природу… Хм, думаю, это был забавный способ Посейдона держать все под контролем. — Она перевела дыхание, колеблясь, прежде чем продолжить. — Но я… Мне больше не из-за чего быть эгоисткой. Ничего, кроме жалкой чешуи с остатками моей магии. Так что, рыбка-ангел, она мне понадобится обратно.

Она медленно вытянула передо мной руку. Теперь я могла двигаться, но бежать мне больше не хотелось. Мне нужно было закончить этот разговор. Я должна была точно знать, что она задумала.

— У меня… у меня ее нет.

— Тогда где же она? — Ее голос стал жестче.

— Где-то на дне океана. Я подумала, что отдать ее водовороту — это способ снять проклятие. Я выбросила ее в море, прежде чем поняла, что это не выход.

— Что ты сделала? — Она отпустила меня, повысив голос.

— Как ты можешь сердиться на меня? Ты стала причиной всего этого.

Она отступила назад, не сводя с меня сурового взгляда и сжимая кулаки.

— Я видела безграничную жестокость людей. Я видела, как человечество уничтожало эту землю, но ему так и не удалось укротить море, как бы они ни старались. И пришло время морю смыть эти грехи раз и навсегда.

— Ты играешь в Бога, — я сглотнула, позволяя серьезности ее слов проникнуть в мой желудок.

— Я больше не играю, дорогая. — Она улыбнулась. — И я хочу, чтобы ты присоединилась к игре. Помоги мне сделать это. Помоги мне достать трезубец, как только мы найдем чешую. Ты единственная из нас, кто может их достать. Мы восстановим этот мир вместе. Ты можешь помочь мне решить, кто достоин выжить.

— Будто ты решила, что моя мама и ее мама не достойны того, чтобы жить? Будто ты мучила их? А как насчет Марины? Что с ней случилось? — Я выложила на стол список имен, который принесла, рядом с каждым из которых были четко написаны годы их смерти. — Ты убила их всех до единого своим проклятием. Ты мучила нас снами, Корделия. Пока пытка не стала невыносимой для них. Ты абсолютно не в том положении, чтобы судить человечество.