Юрий Погуляй - Счастливые Земли
Чувствовал?
– Зато теперь знаете, какова цена за проход в Счастливые Земли, – проговорил Страж.
– А почему ты сам в нее не прыгнул, а? – прошипел Джаззи. – Показал бы на себе.
– Я думал об этом. Много раз. Наплевать на свою роль и шагнуть в НЕЕ самому. – Хозяин замка с неприязнью глянул на Стену. – Но, увы...
– Точно – увы, – ощерился бывший шут. – Козлобаран грязный! Твою мать... Тек...
– Я не жду благодарностей, – Родергрим усмехнулся. – В Фурмагаре знали, что все так и будет.
– Что ты сказал? – удивился Гезеш.
– Какой, на хрен, Фурмагар?! – рявкнул Джаззи. – Какие благодарности? Ты головой думать пытался, идиот?!
Родинка плюхнулся на землю, не выпуская шлем друга из рук.
– Память возвращается к тебе, хорошо... Фурмагар, Гезеш. Твоя и моя родина. Насмешка над миром. Изощренное издевательство. – Родергрим проигнорировал слова шута.
– Фурмагар – это страна? – Лесоруба замутило. Но разум требовал раздвинуть завесу беспамятства.
– Город, – отрезал хозяин замка. – Колыбель Безумия. Оно явилось именно оттуда.
– Расскажи! – почти взмолился Гезеш. Все померкло перед желанием знать. Смерть Теккена, поступок Мудрого – все... Потом откликнется в душе этот шаг, но сейчас хотелось лишь одного. Понять прошлое.
– Кэп, ты че с ним разговариваешь? Эту тварь закопать надо! – возмутился Джаззи. К нему шагнул один из рыцарей, стремясь защитить хозяина. Но шут и не думал нападать.
– Фурмагар – небольшой городок на юге Кимании. Безумие пришло оттуда. И вина здесь не наша. С таким же успехом оно могло возникнуть и здесь, и в Дундэйле, и в Аххане. Но объявилось именно у нас. – Взгляд Стража затуманился. – Неожиданно. Вечером я возвращался домой, думал о чем-то неважном, мелочи какой-то... А утром ко мне и брату пришел Лик Безумия. Новый Хозяин Фурмагара.
Гезеш нахмурился. Память закрыта тяжелым покрывалом. Лишь название города отдавалось в сердце щемящей тоской.
Он раздал роли. Каждый житель, из тех, кого он избрал, получил свою... Все Безумие принес в мир именно наш город. Ветер, умершие, Топи, Горящие. Все... Лишь Колонна и Стена – порождение именно Лика.
– Не понимаю, – честно признался Лесоруб.
– Ты потом вспомнишь. Что толку объяснять?
– Я хочу знать!
– Хорошо, – улыбнулся Родергрим. – Объясню... Дугар бы рассказал лучше. Он всегда был балаболом. Но попробую. Это судные века, Гезеш. У каждого жителя Фурмагара своя роль и свое проклятие. Мы должны совершить предначертанное или умереть. Но смерть наша выпускает в мир толику Безумия. Я обречен сторожить Черную Стену и ждать тебя. Ты – идти войной на Колонну. Но если мы умрем... В мир придет еще что-нибудь. Может, объявится очередное Урочище? Или Умрал превратится в пустыню? Я не знаю. Но так было всегда...
– Да что ты за дерьмо долдонишь, урод! – заорал Паблар. – Что ты долдонишь? Ты Тека убил!
– Погоди! – обернулся к нему Гезеш.
– Заткнись! – рявкнул в ответ убийца. Рыцари скрутили воина пуще прежнего, и он застонал от боли.
Лесоруб подавленно промолчал. Он не ожидал такого от приятеля, но тот прав. Не время для разговора, но как унять зуд внутри?
– Зачем? – наконец спросил у Родергрима капитан Искателей.
– Не знаю. Так решил Лик.
– Кто он?
– Не знаю, – устало пожал плечами фурмагарец. – Может быть, он – Творец, а может, и сам мир. Не знаю. Я много думал об этом. И, знаешь, склоняюсь к мысли, что все это испытание. Лик ждет окончания игры. Когда все фишки лягут там, где ему надо.
– Фишки?
– Фурмагарцы. Те, кто составляли мозаику его планов.
– А сколько их еще?
– По-моему, почти никого не осталось. Большая часть погибла в самом начале. Сейчас же... Ты. Я. И Дугар...
– А его роль?
– Его? – Родергрим улыбнулся. – Он один из тех, кто должен был идти на Колонну. Как видишь – мой брат отказался играть по чужим правилам...
– Брат? – удивился Гезеш.
– Да. Он мой брат...
– Почему ты его не убил?!! – вновь заорал Паблар.
– Потому что роль идущих на Колонну досталась четверым, – спокойно ответил фурмагарец. – И первым сюда пришел Годар. Он хотел уйти от своего предназначения.
– Ну и?
– Я убил его. Так появились гдаффы. Мне стоило больших трудов установить барьер, не позволяющий этим тварям расползтись по всей Кимании. Убей я Дугара – и еще одно проклятие оказалось бы на моей совести.
– А кто четвертый?
– Фамуш... Он тоже мертв. А убил его ты!
– Как?! – удивился Лесоруб.
– Вы шли на Прорыв вдвоем. Фамуш держался в тени, но был готов сыграть роль вместо тебя... Я не знаю, как и когда ты его убил, но после этого на севере возникли Серые Долины...
– Гезеш!!! – Перед глазами знакомое лицо. – Очнись, Гезеш! Борись!
На устах холодная улыбка. Сталь вонзается в грудь
склонившегося человека.
– Зло... – вырывается со свистом из легких.
Фамуш! Это же был Фамуш! Лесоруб похолодел.
– Вспомнил? – грустно хмыкнул Страж. – Вы тоже приходили к Стене. Но я вам не поверил.
Ветер треплет плащи рыцарей-големов. Их здесь сотни. Лес копий смотрит в небо. Ни движения, ни звука.
Впереди всех Родергрим. Почему-то в голову лезет всякая чушь... Вспоминается старый луг за окраиной Фурмагара. Игра в рыцарей, когда старая тряпка превращается детским воображением в плащ, а выломанная палка становится мечом. Род любил быть «хорошим» и всегда плакал, когда ему доставалась роль «плохого».
– Ты не пройдешь, – повторяет приятель детства. Глаза темны, усталый вид.
– Исполни предначертанное. – Голос Гезеша сух. За спиной ждут боя бойцы Легенды. Их меньше, чем рыцарей. Они слабее. Но они готовы умереть.
– Ложь! Годар и Дугар сказали то же самое и ушли. Вы с Фамушем последние, но вы всегда были хуже них. Злее. Раз предали они – предашь и ты, – громко говорит Род. – Прочь.
– Мы идем на Прорыв! Исполни предначертанное!
– Ты лжешь!
– Нет! Это ты лжешь. Ты боишься! И скрываешь свой страх за злобой! – Гезеш злится.
– Я не хочу убивать вас. Но не пущу!
– Исполни! Ты должен!
– Ты был прав. Я боялся тогда, на поле. Может, в этом задумка Лика? Сделать так, чтобы все роли сыграли, как им сказано? Зная, чем все для них закончится? Чтобы шаг был осознан? И до тех пор Безумие не уйдет? – Родергрим поежился. – Я был не готов тогда... Я и сейчас не готов, если честно.
– Что тебе предначертано? – спросил Гезеш.
– Я должен умереть... Моя жизнь смысла не имеет. Все, что я сделал, – никому не нужно. Важна только смерть. Осознанная... Определенная...
