Роман Смеклоф - Тридцать один
– Архимагово седалище! Касты неразборчивые! Хаос беспорядочный!
Плавно покачиваясь, я падал. Меня бережно поддерживала в воздухе магическая сила, без нее тут явно не обошлось. Несла в один из каменных карманов. Другие скрывала серая пелена.
Расправив руки, я мягко приземлился на живот. А голем прочистил горло и заворчал:
– Согласись, в Тринадцатом Темном Объединенном мире тюрьма комфортабельнее.
Он так буднично бубнил, будто пикантные вопли раздавались не из его рта.
– Здесь же ничего нет. Даже элементарных удобств. А как же самое необходимое?
– Мы арестованы? – спросил я, чтобы перебить его болтовню.
– Крысеныш, я тебя задушу!
Я приподнялся, встав на четвереньки, и поглядел направо, вверх. Недружелюбный вопль раздался оттуда. Стена, между соседними карманами, не превышала человеческого роста. Я увидел плечи и голову мастера Оливье. Судя по выражению лица и глаза, он действительно собирался меня убить.
– Об одном жалею! – продолжал реветь дядя. – Что не выкинул тебя за борт!
– Да что я сделал-то? – спросил я, отползая к противоположной от него стене.
Перемещение внутри каменного кармана не простое занятие. При размере три на три метра центр камеры занимало отверстие в полу. Если захотел, я бы просунул в него голову. Неудобное препятствие пришлось обползать вокруг.
– Я убью тебя! – взвыл Оливье и, подтянувшись, полез ко мне.
Оседлав стену, он перевалился на мою сторону. Отверстие в полу камеры, мгновенно увеличилось вдвое, еще до того, как дядя спрыгнул вниз. А после его приземления, дыра заняла большую часть камеры, оставив ободок по периметру. Поднявшись на дрожащих ногах, я вжался в стену. Из прорехи в полу задувал ветер. Внизу, у подножия замка, виднелись крошечные деревья и очень острые, даже на вид, камни. Я не сомневался, что если свалиться туда, то не спланируешь. Наоборот, быстро полетишь навстречу скалам.
– Это не я! – отчаянно пропищал я.
Дядя не отвлекался на разговоры. Обходя отверстие в полу слева. Я в свою очередь двигался вправо. Пройдя полный круг, мы остановились.
– Меня не было десять минут!
– Иногда, этого достаточно. – веско заметил незнакомый голос.
Я обернулся. Из-за левой стены моей камеры на нас смотрел, заросший грязными, скомканными седыми волосами, человек. Между ними торчал горбатый нос и пронзительные синие глаза.
– Не лезь не в свое дело! – грозно прикрикнул на него дядя.
– Прошу прощения. – ответил незнакомец. – Я бы ни в коем случае не стал вмешиваться, но я соскучился по человеческому общению. Я здесь уже двадцать пять дней и мне осталось совсем чуть-чуть.
– Рад за вас. – бросил Оливье и уставился на меня.
– Я ничего не делал. – не слишком уверенно повторил я.
– Я могу подтвердить. – влез Евлампий.
– Ты, подтверждалка, рассыплешься в пыль на его костях!
– Я бы попросил мне не тыкать!
– Какая у вас содержательная беседа, господа. – заметил незнакомец из соседней камеры.
Дядя бросил в его сторону испепеляющий взгляд и снова повернулся ко мне.
– Боишься? – спросил он, двигаясь в обход дыры.
Я кивнул и пошел на противоположный край.
– Мало. – тихо проговорил он. – Я хочу, чтобы ты умирал от страха. Желаешь узнать, что ты сделал? Хорошо. Я тебе скажу.
Дядя продолжал продвигаться вдоль стены и мне приходилось отходить в другую сторону.
– Король Дарвин. – приступил Оливье. – Седьмой год начинает празднование дня рождения с дегустации торта. Ему приносят целый торт. Он собственноручно отрезает маленький кусочек и кладет в рот. Медленно пережевывает и…бац…
Оливье так громко и звонко хлопнул в ладоши, что я с перепугу чуть не свалился в дыру.
Замерев на мгновение, дядя разочарованно посмотрел на меня и продолжил движение.
– Надеялся, ты упадешь. Ну ничего, месть особенно сладка, когда ее долго дожидаешься. Король Дарвин пережевал кусочек торта, – продолжил Оливье, – и уже вставал, собираясь провозгласить начало праздника, но не объявил!
Дядя сорвался на крик.
– Потому, что он застыл над своим золотым троном! Окаменел! Тогда все повернулись ко мне!
– Вы потрясающий рассказчик, вы оказали бы честь даже Большому репертуарному театру! – восторженно воскликнул седой незнакомец.
– Он стоял, ни на что не реагируя, как мраморное изваяние в свою честь! – ни на кого не обращая внимания говорил Оливье. – Все гости, даже жалкие слуги, показывали на меня пальцами. Они кричали «Мастер проклял нашего короля своим тортом».
– Это серебряная пыльца. – деловито проговорил голем. – Мы же видели такое во время охоты на левиафана. Фея должна подуть…
– Она дула! – заорал Оливье. – Тысячу раз дула!
– Не помогло? – спросил я.
– Он стоит над троном, как статуя! Что ты натворил? Мой торт! Меня не было десять минут!
– Я ничего не делал. Фея испугалась, когда голем попал в сосуд своим снарядом и начала сыпать серебряной пыльцой. Я ее успокоил и она перестала.
Оливье смотрел на меня так, словно я объявил, что командую поглотителями магии.
– Ты же уничтожил меня, понимаешь? Стрескал и не подавился, проклятущий оборотень! – отчаянно крикнул он. – Не пройдет и двух дней, как все тридцать миров узнают, что я отравил своего лучшего клиента!
Дядя сел на пол, свесив ноги в дыру, и закрыл лицо руками.
– Потрясающе! Репертуарный театр меркнет! Какая живость языка и страсти! Позвольте поблагодарить вас! Я покорен! Прошу прощения, с моей стороны не вежливо вмешиваться в вашу беседу, тем более не представившись. Меня зовут Мровкуб Тридцать Первый, бывший архивариус Магистрата.
Он попытался поклониться, чуть не ударившись о стену за которую держался.
– Что такое магистрат? – пробормотал я.
– Очень приятно, господин бывший архивариус Мровкуб Тридцать Первый. – отозвался голем. – У моих спутников плохо с хорошими манерами, поэтому прошу их простить. Меня зовут Евлампий, исполнитель третьей категории канцелярии исполнения приговоров высшего суда Тринадцатого Темного Объединенного мира.
– Большая честь. Прошу прощения, господин Евлампий, у меня скверное зрение не извольте на меня оскорбляться, но должен признаться, к моему глубочайшему смущению, что не могу вас разглядеть.
– В том нет вашей вины, господин бывший архивариус, я столь мал, что для господина со слабым зрением, неразличим. Я имею несчастье быть прикованным к цепи оборотня и сопутствовать в его странствиях. – скромно ответил голем.
– Как все интересно и смешанно в реальном мире. Я отвык от всего настоящего. До случайного стечения обстоятельств, приведших меня в столь плачевное положение, я длительное время не покидал стен архива магистрата.
