Андрей Валентинов - Рубеж
Итак, гости. Ярина была не одна, а с Хведиром, и Агмет тут же — за креслом ее стоял, брови хмуря. Все по обычаю, разве что гарматного салюта после здравиц не учиняли. Впрочем, пили мало, да и к угощению едва притронулись (Глашка, по такому случаю нацепившая новую керсетку вкупе с ненадеванной шапочкой-кибалкой, даже обиделась). Не до того — Хведир-Теодор молчал, Ярине говорить не хотелось, а пан Рио хоть и улыбался, стараясь хозяйку беседой увлечь, да тоже, видать, к веселью был не сильно расположен.
Посидели по чину, чарки подняли, донышками по столу ударили.
Хведир сразу распрощался — пошел к себе, новое письмо в Полтаву строчить. Агмета Ярина услала в город — стражу на улицах проверить.
Самой полагалось бы, так ведь гость в доме!
Вот и остались вдвоем. Остались — да и разговорились. Странное дело: слушать пана Рио оказалось интересно, почти как Хведира. Да только бурсак больше книги мудрые пересказывал, а гость все своими глазами видел. Слушала Ярина, дивилась. В каждой земле свой норов, свой обычай. А тут и ежи с волка величиной, и карлы лесные, и
Чудило Глиняное, что страхи на людей насылает.
Слушала — и верила. Потому верила, что сам пан Рио многому удивлялся — и зброе огненной, и книжкам друкованным, и черкасскому ладу вольному. О таком в его дальней земле и не слыхали. А когда Ярина вспомнила о чуде-чудном, что в стране французской недавно сотворили, — летуне-монгольфьере, — гость только руками развел. Девушка не удержалась — варшавскую газету принесла, где то чудо нарисовано было. Пан Рио дивился, а Ярине приятно стало. Хоть и не встретишь у нас карлов лесных, а все равно есть чем гордиться.
После о жизни заговорили. Пан Рио о себе поведал, Ярина — о себе.
И вновь дивно стало. О том, что батька гостя — человек шляхетный, Ярина и раньше слыхала.
Слыхала — и в толк взять не могла: отчего тогда пан Рио по чужим землям шастает? Ведь не на службе военной, а в доме хозяин нужен!
Теперь поняла — батька пана Рио тамошнего гетьмана прогневал, за то и был по суду на смерть покаранный. Но ведь сейчас банацию эту вроде как отменили? Чего ж пану Рио в свой маеток не вернуться? Что вороги дом пожгли — беда, так ведь и не такое бывает. Дом отстроить можно, после — жену привести, а там и детки забегают.
Или серебра мало? Потому и в сердюках пан Рио? Гость улыбался, пытался объяснить, но тут и толмач невидимый не всегда мог помочь.
— В нашей земле… нашем мире… несколько иные законы…
Пан Рио задумался, подбирая слова, вздохнул.
— Это трудно пояснить. Но мне кажется, что в моем мире законы магические… волшебные имеют большую силу, чем законы физические. У вас такое — исключение. У нас — правило. Мы говорили с господином Теодором, и он предположил, что мой мир находится ближе к Внутренней Сфере, поэтому в нем больше тонких материй…
Ярина испуганно моргнула. Все, тонкие материи пошли! Ну, Хведир, погоди!
Гость понял, улыбнулся.
— Скажем, наш мир… более волшебный.
Девушка не стала отвечать. Может, и так, а все равно дивно.
— Хотя кто знает? — пан Рио медленно встал, шагнул к окошку, зачем-то тронул рукой толстое стекло. — Сегодня мне снилось… Очень странный :он… видение. Будто кто-то допрашивает меня… мою душу… Кто-то черный…
Ярине стало не по себе. Полутемная зала, густые тени в углах, за жошком — сизый вечер… Бр-р-р!
— Сны, конечно, всякие бывают, — гость словно понял: подошел ближе, улыбнулся. — Иногда и чужая жизнь снится, словно своя. Но этот… черный… Он рассказал кое-что очень важное…
— Да будет вам, пан Рио! — девушка заставила и себя улыбнуться. — Сны Бог посылает. А если какие не от Бога, то в церковь вам надо, да свечу поставить. Как вы там у себя без Бога живете?
Гость развел руками — так, мол, и живем.
— Как я понимаю, господин Теодор будет жрецом… священником? Ярина кивнула.
— Я слыхал, что у вас жрецам… служителям Бога запрещено жениться. Такой странный обычай!
— И вовсе не у нас! — возмутилась девушка. — То у латинов, а латины истинного Бога забыли, в ересь впали. У нас только монахам того не можно, . священники женятся. Вот пан Хведир…
Она осеклась, замолчала — и с изумлением поняла, что краснеет.
С чего бы это?
Гость улыбнулся, и от этой улыбки Ярине стало и вовсе стыдно.
Она хотела объяснить, что дело вовсе не в Хведире и не в той дуре-попадье, что за него отдать собираются…
Не успела.
— Ханум! Ханум-хозяйка!
Девушка вздрогнула. Агмет? Когда только войти успел? Видать, замечалась!
— Говорить надо, ханум-хозяйка, — татарин шагнул из темноты, поклонился, единственный глаз с подозрением уставился на гостя. — Тайно говорить! Шибко тайно!
Пан Рио понял, тоже поклонился.
— Уважаемая госпожа Ирина! Не смею больше навязывать…
— Вот еще! — возмутилась девушка. — Вы мой гость! Оставайтесь, скоро вернусь. А ты, Агмет, что, указывать мне вздумал?
— Шибко тайно! — слуга вновь неодобрительно взглянул на пана Рио. — Хведир у крыльца ждет…
Бурсак был не один. Рядом с ним имелся кто-то знакомый, в новом жупане и сердюкской шапке с синим верхом. Увидев Ярину, Хведир встрепенулся. Тускло блеснули окуляры:
— Яринка! Ярина Логиновна! Вот, прибег… Хлопец шагнул ближе. Поклон — низкий, вежливый.
— Панна сотникова? То я очень рад!
В первый миг Ярина удивилась, но тут же узнала.
Гринь! Гринь Чумак!
— И я тебя рада видеть, Гринь! Ну, как твои дела? Как брат?
— Добре! Все добре, панна сотникова! То благодаря вам да пану Хведиру. А я, дурень, вам даже спасибо сказать не успел. Вам — особо, добрая панна! Даже дивно: вас, как мамку мою покойную, кличут… То не случайно
Бог так определил! Спасибо!
Парень улыбнулся, и девушке почему-то сразу стало легче. Они не одни! Хорошо, когда люди добра не забывают.
Внезапно лицо чумака стало серьезным, даже суровым.
— В сердюках я сейчас — у пана Мацапуры. Сам не рад, да деваться некуда, панна Ярина. Так вот, прознал я, что пан Станислав сжечь Калайденцы задумал. Завтра…
Девушка вздрогнула, но миг спустя ощутила злость — и неведомую ранее уверенность. Широко шагает Дикий Пан, не споткнуться бы!
— Десять человек поедут — с паном Юдкой. Село маленькое, пан Станислав говорит, что и десятка за глаза хватит…
Ярина усмехнулась — нет, не хватит! Теперь они в Валках не слепы! Теперь и ударить можно — во всю силу!
— Когда?
Гринь задумался, зачем-то потер подбородок.
— После полудня, думаю, к вечерне. Пан Станислав ждет, пока все в церкви соберутся.
— Ясно…
Мысли неслись, обгоняли друг друга. Десять сердюков — немного. На дороге встречать опасно — уйдут, да и на шаблях Мацапуровы хлопцы горазды. А вот ежели в церкви спрятаться, да гаковницу вперед выставить… Десяток — в церкви, другой — за домами, чтоб никто не ушел…
