Екатерина Хайрулина - Игры в вечность
– Видел царя? Где он?
– Царь ушел в Тат-Фишу.
Тизкар шумно выдохнул, покачнулся, без сил привалился к стене. Да, он же с самого начала знал, что так будет. Что это навсегда. Он вдруг поймал себя на мысли, что не царя жалеет, оставившего этот мир, а себя – оставшегося. Многие бы все отдали, лишь бы оказаться на его месте – месте царя, а он пугается, мучается, не знает как быть. Он не привык стоять впереди. Не привык отвечать за все.
– Атну обменял свою жизнь на жизнь Златокудрой.
Тизкар кивнул, наверно это имеет какое-то значение, но только не сейчас и не для него. Что бы там не сделал царь, он их оставил. Мелам не спеша, обстоятельно, рассказал все, что узнал от Кинакулуша.
Пастух побывал в доме великого Эмеша, и рассказывал необычные, странные вещи. Впрочем, может быть все это не правда, может быть выдумки пастуха. Однако, он действительно оказался братом Илькума, знал где нашего стрелка искать, знал много всяких подробностей, и судя по всему действительно встречался с Атну. Но вот было ли правдой то, что он видел бога? И имеет ли это хоть какое-то значение. Не имеет – сказал Мелам. Наверное так…
Пастух еще говорил про каких-то демонов, которые вот-вот разнесут мир на части. Что за демоны? Даже боги бессильны. Боги собираются просто уйти в какую-то свою далекую запредельную страну, оставив их одних. Значит демоны? Значит миру скоро конец.
– Возможно, первыми будут не демоны, – тихо сказал Мелам.
– Что это значит? – Тизкар поднял на него глаза.
– Небо гудит, – вроде бы старый советник повторил слова жрецов, но в его устах они имели иное значение… или просто казалось. – Может так случиться, что небосвод скоро треснет, разлетится на куски.
– Скорей бы, – буркнул Тизкар, с ужасом понимая, что ему все равно. Конец света очень удачно избавит его от всей этой глупой беготни, больше никому ничего доказывать не придется. Вот сейчас бы треснул небосвод, обрушился бы на него, демоны бы налетели… и ничего, и даже не вздохнул бы, жалея. Устал. Наверно, это не правильно.
Наверно, надо что-то делать, он же царь, он должен… Хотя, что он может? Держать небосвод руками? Или, когда тот взорвется, закрыть собой людей, как когда-то, не задумываясь, закрыл царя. Мелам покачал головой. Это были еще не все новости.
– Урушпак готовит корабли, хочет воевать. Что будешь делать?
Словно это теперь имело какое-то значение. Небо рухнет и накроет Урушпак с его кораблями, да и Аннумгун заодно. Плевать! Что он будет делать? Невольно вздохнул с облегчением и пожал плечами.
– Сражаться.
Сражаться он умел, это было просто и понятно. Тизкар почти счастливо улыбнулся – вот и дело нашлось, простое, ясное дело, ни дворцовых интриг, ни страшных демонов, гори они огнем! Очень даже удачно сейчас – война отвлечет от прочих забот. Небо, если оно так хочет, может трескаться, а он просто будет делать то, что должен. И не думать ни о чем. Это так просто. До конца. Он умеет.
– Про небо и демонов чтоб никому, понял?
Этана на мгновение задержался, качнулся, и снова принялся мерить комнату широченными шагами, от стенки до стенки.
– Понял, – сказал он.
– Начнется паника раньше времени, и считай – все.
– А так, Тиз? Не все? Есть надежда? В его голосе надежды не было точно.
– Посмотрим.
Кивнул – ладно, посмотрим. Что ж еще остается, кроме как стоять и смотреть, если даже боги бессильны. Впрочем, может быть это все не правда? Мало ли что болтает какой-то пастух. Мало ли что болтает Мелам. Надо готовится к войне, а там будет видно.
Тизкар отвернулся, прикрыл глаза. Временами казалось – есть ли смысл в войне, зачем убивать друг-друга, если победителя все равно не будет? Но что тогда? Лечь на землю, уйти, отстраниться и позволить воинам Урушпака взять город? Ведь они за этим придут, они не знают о демонах. Могут и не знать, ненависть слепит им глаза. И тогда? Увидеть золото и пурпур в руинах, смешанных с грязью? Да никогда! Пока еще жив – он не увидит этого. Никогда! Ему хватило Майруша.
Эх, сотник майрушский, отчаянный Мессилим в покореженных доспехах, залитых кровью, как мы похожи сейчас. Только хватит ли у нас силы и храбрости встать и стоять, несмотря ни на что, подобно тебе. Спокойно стоять, хладнокровно, без страха и лишних проклятий, а не броситься отчаянно на верную смерть, подобно молодому царенышу в дорогих побрякушках.
Ничего, хватит сил. Он проследит, чтоб хватило у всех! За горло схватит каждого, и заставит!
В кузницах уже куются новые мечи и копья, амбары забиты зерном на случай осады – Аннумгун с разбега не возьмешь, у Аннумгуна войска, высокие стены. Новобранцы уже тренируются на полях. Многое сделано и многое еще предстоит сделать. Он готов к войне, пусть Урушпак приходит, они встретят достойно! Только так, пути назад нет.
Да, он не тот царь, не Атну, и Урушпак не желает трепетать перед ним, как трепетал перед тем царем, не спешит склонится… но это пока. Пока Урушпак еще просто не знает всего, и даже демоны не знают с кем связались! Ибо он сможет, он справится! Еще не знает как, но должен. Обязан! Потому что выбора нет, и тысячи людей ищут защиты у него за спиной, и не уйти, не пригнуться, уклоняясь от летящих стрел, только стоять упрямо до конца, расправив плечи. Иного пути нет.
Тизкар сам не заметил, как поднялся на ноги, как встал неприступной Аннумгунской стеной, стиснув зубы, зато заметил, как замер вдруг на месте Этана, словно налетевший на эту стену, как пристально глянул в глаза, и как изменилось его лицо. Смятенье, потом…
– Я с тобой, господин! – глухо поклялся буйвол, опускаясь на одно колено, и Тизкар вздрогнул. Господин! Сегодня он впервые по-настоящему стал царем.
7
Там, вдалеке… Мне снился сон.
Я стою над миром, где-то в небесах, раскинув руки. Я вижу весь мир, от края до края, чувствую его каждой клеточкой тела, его земля – моя кожа, его небо – мои глаза, его реки – моя кровь, его ветер – мое дыханье.
Ноздри щекочет соленый морской бриз, задорно ерошит волосы на затылке, играет зелеными стебельками тростника, бежит дальше, в бескрайние степи, катится душистыми волнами шалфея и мяты, гоняя по коже стада счастливых мурашек. Могучие кедры гудят над моей головой, вторя смолистому дыханию ветра, и сойка – неугомонная птица, трещит без умолку, разнося свежие сплетни – и я рад им всем. Сотни, тысячи и тысячи-тысяч сердец бьются вместе с моим, одной песнью, отзываясь любовью и ненавистью, покоем и тревогой, гордостью и стыдом, надеждой и отчаяньем – я слышу их все, эти тысячи-тысяч, слышу, среди звона кузнечиков и рокота горных рек.
