Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — Вильдграф
Чуткие Уши вздохнул.
— Только с засухой ничего не мог сделать.
— С засухой никто не может, — заверил я.
— Точно? — переспросил Чуткие Уши с радостным недоверием. — А то его уже собирались побить.
— Не надо, — твердо сказал я. — Нет на свете таких колдунов, чтобы могли менять климат. Погоду — да, это каждый дурак может, но не климат. Да, если ваш колдун не хочет отдавать храм троллям… наверное, там в стенах нехилый запас магии. Мне нужно поговорить с шаманом.
Я задумался, они смотрели на меня с ожиданием, словно я вот прямо щас решу все их проблемы, все-таки царь природы и венец творения — это я, наконец Каменное Копыто проговорил с сомнением:
— И как ты думаешь решить так, чтобы храм остался за нами? Тролли ни за что не отдадут!
— Надеюсь, — сказал я, — у земноводных гордости меньше, чем у живородящих.
Крепкое Копыто повернул голову в сторону Игогондра. Тот моментально подтянулся и перестал чесаться.
— Отведи его к шаману.
— Хорошо, отец, — ответил Игогондр быстро. — Все сделаю!
ГЛАВА 10
Воздух за пределами шатра почти такой же теплый, а запах множества коней стал еще ощутимее. Кентавры ржали, лягались, то ли всерьез, то ли такие забавы дурацкие, в нашу сторону сразу посыпались грубые шуточки, Игогондр покрикивал, то и дело громко напоминал, что по делу вождя Крепкое Копыто, наконец прошли на другой конец лагеря.
— Вон там живет наш великий шаман, — сказал Игогондр почтительно.
Шатер шамана из черной кожи, душным и жарким воздухом дохнуло еще с двух шагов. Мне стало дурно при одной только мысли, что придется окунуться в ту вонь, и когда Игогондр протянул руку к пологу из тяжелых шкур, я шепнул быстро:
— А нельзя его сюда?
— Кого?
— Шамана вашего. Он отшатнулся.
— Ты что? Он же шаман!
— Нельзя так нельзя, — сказал я обреченно. — Но на свежем воздухе и ему бы лучше…
— Почему?
— Изжаримся внутри. А у него возраст преклонный, поди?
— Он выходит только по делу, — ответил Игогондр. — Погоди, сейчас спрошу разрешения.
— Жду.
Игогондр приосанился, тряхнул шевелюрой, она красиво легла на плечи, коснулся рукой полога.
— Живородящий Гигак, — провозгласил он громко, словно королевский церемониймейстер, — можно тебя побеспокоить по важному для нас делу?
После длительной паузы из шатра донеслось ржание. Я насторожился, говорят на своем национальном языке, однако Игогондр покосился на меня и ответил очень внятно:
— Это наше превосходство над земноводными!
Из шатра после другой паузы ржануло, Игогондр сказал торопливым шепотом:
— Он разрешает войти!.. Никогда так быстро никому не позволяли…
— Живородящий, — сказал я значаще.
Игогондр откинул передо мной тяжелый полог, я перешагнул порог, качнулся от спертого воздуха, пропитанного конским потом, ароматом скисших настоев трав и мерзкими запахами протухшей рыбы. Внутри полумрак, но жарко, как в бане, вдоль стен в три ряда в кожаных петлях пучки трав и связки кореньев, на широком столе черепа мелких зверьков, змеиные шкуры, шестилапый скелет существа, размером с кошку…
Гора старых шкур, похожих на слипшиеся прошлогодние листья, зашевелилась, поднялась, я с содроганием увидел исхудавший корпус кентавра, старого и седого. Он зябко поправил на плечах плащ, взгляд исподлобья показался мне чересчур неприязненным.
— Старые кости требуют тепла, — буркнул он. — По какому делу?.
Он вроде бы даже не заметил, что я человек, а Игогондр — кентавр, даже кентаврище, хотя любой бы вздрогнул или хотя бы вытаращил глаза, а этот настоящий политкорректный демократ, держит себя в руках и придерживает копытами.
Я поклонился и сказал быстро:
— Знаю, вы очень заняты, потому спрошу только: могу я как-то помочь уладить дело со спорным храмом?
Шаман покосился с еще большим недружелюбием.
— А ты можешь?
— Иногда удается, — ответил я скромно. — Я вообще-то переговорщик, умею находить общие точки. Но для начала необходимо ваше согласие прекратить разжигать войну.
— Разжигать?
— Да, — сказал я. — Настоящие поджигатели войны — это всегда идеологи, религиозные деятели, светила культуры… Меньше всего хотят воевать военные — им же класть головы. Словом, я хочу заручиться вашим словом, что если удастся уладить вопрос храма, война прекратится.
Он проворчал:
— Смотря как уладить… Храм должен остаться за мной.
Я уже слишком стар, чтобы перенести новое откочевывание…
— Разумно, — сказал я серьезно. — Спасибо! Я пошел.
Я переступил порог, стремясь на относительно свежий воздух, когда он спросил в спину:
— И это все?…
Я обернулся, старый кентавр смотрел с превеликим недоумением.
— Все, — заявил я. — Я ж миротворец! Мне важно, чтобы мир во всем мире. Такая у меня причуда. Все мы разные… Но, конечно, при всей врожденной и приобретенной великой скромности не откажусь от большого пряника в награду за мои выдающиеся услуги… Но это потом, потом.
— А какой пряник? — спросил он настороженно.
— А какой дадите, — ответил я скромно, но со злорадством и смиренно потупил глазки.
К троллям я пробирался напрямик через лес, немного трусящий, но довольный, что нашелся с ответом шаману. Гордые кентавры устрашатся унизить себя и дать мне недостаточную награду, какие начнутся споры, когда схлестнутся жадность и гордость, как же я люблю пакостить, неужели я такая подлая свинья…
Со стороны лагеря троллей несет старой тиной, ряской и дохлой рыбой. Там веселья еще меньше, при отступлении не успели вынести даже раненых. У костров только те, кто сумел уйти своим ходом. Но даже если отступление превратилось в бегство, здесь все равно больше зеленокожих с оружием в перепончатых лапах, чем воинственных кентавров в стане верховного вождя Каменное Копыто.
Я заорал издали:
— Я к своему лучшему другу на свете Квакарлу!.. Где Квакарл?… Я без него просто жить не могу…
Прямо из-под земли, как мне показалось, в двух шагах поднялись зеленые туши. Запах рыбы и лягушачьей икры стал сильнее. Маленькие злобные глазки под уступами надбровных дуг заблестели, как и нацеленные в мою грудь острия копий.
— Хорошо замаскировались, — похвалил я дрожащим голосом. — Понимаю, мне надо было кричать еще раньше.
Ближайший тролль прорычал квакающим голосом:
— Замри. Не шевели даже пальцем…
— Я не держу в руках оружия, — сказал я.
— От тебя дурно пахнет, — объяснил тролль недружелюбно. — А ветер с твоей стороны.
