Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — Вильдграф
Чуткие Уши вскрикнул:
— Это ложь!
— Такого не может быть, — сказал и Каменное Копыто с достойной вождя твердостью. — Игогондр, выведи чужака из нашего шатра и убей. Я не потерплю таких оскорблений!
Кипящий от ярости Игогондр грубо ухватил меня за плечо и потащил к выходу. Я слабо противился, на ходу лихорадочно соображал, что же такое придумать, но ничего в голову не лезет, могучий кентавр распахнул порог и вытаскивал меня, держа за шиворот, как вдруг за нашими спинами Каменное Копыто громко вскрикнул:
— Сынок, погоди!.. Аты, чужак из дальних стран, ответствуй, откуда у тебя этот амулет?
— Какой? — спросил я, но перехватил его взгляд на мою обнажившуюся грудь, рубашка под грубыми пальцами Игогондра сдвинулась, и камешек на груди теперь качается на цепочке. — А, этот?
Игогондр замер на пороге, одной рукой держа меня, другой полог над головой. Каменное Копыто повторил с напряжением в голосе:
— Откуда он у тебя?
— Это не амулет, — ответил я. — Это подарок.
— От кого? — потребовал он. — Что-то слишком знакомое…
— Мне повесил его на шею Гегоо, — сказал я, — великий вождь аянбек. Мы здорово выпили в тот день и вообще подружились. Огры — замечательные парни! И никто не тащил меня за шиворот… Разве что потом, когда огрихи гостеприимно приглашали меня разделить с ними постель…
Пальцы Игогондра ослабели, яростное дыхание над головой стало тише. Я оглянулся, Каменное Копыто медленно качает седой головой, глаза все еще преисполнены подозрения.
— Это не просто подарок, — проговорил он. — Я как-то в молодости бывал у огров… Это знак принадлежности к вождям. Все огры, что встретятся тебе, должны относиться к тебе с почтением и помогать, если потребуешь помощи.
— Правда? — приятно удивился я. — Спасибо, что растолковали. А то я уже собирался сунуть его в мешок поглубже. Ну, как всегда с подарками, которые ни к чему.
Каменное Копыто повторил:
— Так почему он тебе его дал?
Я подумал, предположил, морща лоб:
— Скорее всего за то, что я такой умный, красивый, мудрый и удивительно скромный. Нет?… Тогда… за мое поразительное чувство юмора? Ах да, вы не знаете, что это такое… правда, вы не одни такие мудрые, и среди людей иногда встречаются на каждом шагу, плюнуть некуда… гм, может быть, за такой пустяк, как Рыбный Рог? Каменное Копыто спросил угрюмо:
— Что это?
Я объяснил охотно:
— В него как дуданешь, так в небе птица падает замертво, а обалделая рыба косяками прет к берегу! Ограм так понравилось, так понравилось… почему-то. Представляете, обрадовались подарку, как дети. А всего-то рыба, подумаешь! Правда, там приплывали и кальмары, и всякие прочие тунцы.
Каменное Копыто сделал Игогондру знак, тот немедленно выпустил меня и даже поправил воротник на моей рубашке.
— Сядь с нами, — пригласил Каменное Копыто.
— Окажи нам честь, — добавил Чуткие Уши.
Игогондр остался у входа, но теперь смотрел на меня с великим почтением. Каменное Копыто и Чуткие Уши переглянулись, Каменное Копыто скривился, но заговорил так, словно мы продолжали кем-то неуклюжим и бестактным прерванный разговор:
— Да, мы слышали, армия кочевников то ли разгромлена, то ли почему-то отказалась идти в глубь Сен-Мари. Словом, вернулись в Гандерсгейм. Но из наших кентавров, что соблазнились богатой добычей и ушли с ними, никто не вернулся.
— Вечная память героям, — сказал я. — Они пошли в чужие земли отстаивать свои национальные интересы, честь им и хвала!
Кентавры скорбно помолчали, отдавая мысленно должное павшим, Каменное Копыто тяжело вздохнул и сделал знак почтительно слушающему Игогондру.
— Вели подать еды и вина.
Я осторожно напомнил:
— Я вообще-то сена не жру. И даже не ем. Пусть там и цветочки.
Каменное Копыто отмахнулся.
— Да сена и мы не едим. Хотя ячмень иногда потребляем… Как ты насчет жареных куропаток?
— Прекрасно, — воскликнул я с энтузиазмом. — Жареные куропатки — что может быть куропатнее? Вы живете, как короли!
Чуткое Ухо сказал с лошадиной гордостью:
— Да, мы хорошо живем. Если бы не проклятые тролли…
Я сказал с горячим сочувствием:
— Всем что-то да мешает! Нам, к примеру, комары. Вам — тролли. Полного счастья не бывает просто.
В шатер двое молодых кентавров внесли на подносах вино в медных кувшинах. Я думал, что эти лошади что-то перепутали, но следом явились еще моложе, эти уже с куропатками и прочей жареной дичью, пахнуло свежеприготовленным птичьим мясом.
Мы с Чутким Ухом выждали, пока Каменное Копыто возьмет первым, а он нарочито подзадержался, проверяя нас на социальность, а когда взял куропатку и разорвал ее пополам, тяжело вздохнул.
— Позже дошла весть, — сказал он мрачно, — погибли все до единого, хотя в такое никто так и не поверил.
Я взял было тоже куропатку, но так печет пальцы, что положил на стол, чтобы развести руками и скорбно вздохнуть, потом выждал чуть, осторожно взял и впился в нее зубами.
— Понимаю вас, — сказал я с набитым ртом. — Горько верить, что гибнут даже за правое дело! Но такое почему-то случается. Бьем не только мы, что вообще-то правильно и законно, но бьют и нас, что ни в одни ворота не лезет!
— Мы в их гибель не верим, — сказал Чуткие Уши. Он ел медленно, аккуратно, словно уже на похоронах. — Просто не верим.
— А зря, — сказал я. — Кентавры сражались доблестно, потому и погибли. Если бы сдались, победители бы их отпустили. Еще и дали бы по прянику. Людям с красными крестами на белых плащах нравятся гордые и красивые кентавры.
— Они не могли сдаться, — сказал Чуткие Уши горестно. — Лучше благородная смерть, чем бесчестье!
— Красивая смерть, — поддакнул я.
— Героическая, — робко добавил от двери Игогондр.
Он посматривал на стол, глотал слюни, но сойти с места не решался.
— Кто теряет честь, — продолжал Каменное Копыто сурово, — сверх того уже ничего потерять не может.
— Истинно, — поддакнул я снова и вздернул подбородок, не забыв выпятить нижнюю челюсть. — Зело!
Чуткие Уши проговорил скорбно:
— Вот только с ними погиб цвет нашего племени, от чего мне до сих пор горько и больно…
Я на минутку опустил почти обглоданную птичку на стол. Кентавры смотрели серьезно, я сказал терпеливо:
— Крестоносцы — это не кочевники. Если приходят, то остаются. Строят крепости из камня, откуда их уже не выбить. И те земли становятся отныне крестоносьими… Но это грустная тема, хотя на самом деле не грустная, но мы любой прогресс воспринимаем настороженно и перемен не любим… даже если потом и довольны. Я по дороге увидел поле битвы! Ваших доблестных воинов полегло немало, хотя, конечно, гнусных троллей вы побили, побили… Но ведь главное — победа! Одна на всех, а за ценой не постоим, верно?
