Александра Лисина - Белые ночи
Ничуть не обидевшись на его бесцеремонность (да пускай смотрит, не жалко), я наклонилась над возницей и смочила сухие губы оставшейся водой. А когда он неслышно застонал, осторожно приподняла укрывавший его до подбородка плащ. Иррово пламя! Скверно-то как! Чья-то добрая рука проткнула парня насквозь, едва не задев сердце. Как он еще держался — уму непостижимо! Но ведь держался! Каким-то образом жил, боролся, метался в бреду, но все еще сопротивлялся смерти. Да только зря это — не надо быть великим лекарем, чтобы сообразить: от такой раны ему уже не оправиться.
Я тихонько опустила плащ и вернулась на место.
— Плохо? — хрипло поинтересовался незнакомец.
— Да.
— Поганая рана… а ты всегда такая молчунья?
— А у тебя, похоже, любимая привычка — трепать языком? — устало огрызнулась я, откинувшись на один из тюков и пытаясь поудобнее пристроить ноги. Повозка оказалась тесной, забитой до отказа мягким тканями, да тут еще двое массивных мужчин затесались, вынудив меня забиться в дальний угол и неловко поджать колени к груди. Деревянный пол внизу ходил ходуном, снаружи то и дело щелкали кнуты, покрикивали возницы, фыркали кони. Грохотали колеса по твердому грунту, и стучали копыта немногочисленных верховых… телегу мотало из стороны в сторону, немилосердно трясло, тонкие борта ходили из стороны в сторону, заставляя и меня качаться вместе с ними… в общем, не думаю, что вам на моем месте хотелось бы вести вежливые беседы. Особенно после бессонной ночи, утомительного забега на несколько часов, недолгой, но кровавой схватки и последующих потрясений.
Я прикрыла глаза и постаралась хоть немного подремать. Вторые сутки на ногах, как никак. Я же не железная. Пусть и выносливей, чем обычные люди, но намедни пришлось несколько раз менять облик, когти растить, много бегать, помогать Зите с вещами… я вымоталась так, что не испытывала абсолютно никакого желания поддерживать разговор.
Незнакомец снова хмыкнул.
— Может, тогда поделишься тайной, откуда ты тут взялась?
— Не поделюсь.
— Жаль… а зверь точно твой?
— Нет.
— Но ведь он с тобой пришел?
— Со мной, — вынужденно признала я, стараясь не обращать внимания на нещадную качку.
— Значит, твой, — спокойно заключил раненый и неловко пошевелился. — Опасная зверюга… говорят, они больше на Юге обитают, но таких здоровых я еще не встречал. Откуда взяла?
«В Тирилоне подцепила!» — чуть не фыркнула я, но вовремя прикусила язык.
— Сам привязался.
— Да? — усмехнулся воин. — Ну, значит, присмотрел он в тебе что-то. Признал за свою или еще что надумал, не то не вмешался бы. Да и зверь непростой, сразу видно. Вон, как шелупонь бездоспешную вчера раскидал, а из наших никого не тронул.
Я открыла глаза и насмешливо оглядела потрепанного смельчака.
— Эта шелупонь вас самих неслабо пощипала. Если бы он этого не сделал, лежать бы вам всем ровным рядком у теплой водички и смотреть в чистое небо, дожидаясь первых жаворонков.
— Да я не спорю, — мужчина примирительно вскинул широкую ладонь. — Просто удивлен, вот и все.
Настала моя очередь многозначительно хмыкать.
— Да? А мне показалось, вы его опасаетесь. И меня, заодно.
— Есть немного. Да и как не опасаться? Явились среди ночи, поблизости ни одного человеческого жилья на много верст, говорите, что с вечера еще в Вежицах были… как хочешь, но не знаю я живых существ, что могут за ночь такое расстояние одолеть. Одни. В темноте. Да по глухому лесу, где есть, чего опасаться помимо упырей и вампиров. Сама почти без вещей, тигрище твой больно умен для простого зверя… что бы ты сделала на моем месте?
— Пришибла бы от греха.
— Вот-вот.
— А будь я на месте нежити, втихаря бы мальцом вашим закусила, пока вокруг царила неразбериха, да девчонкой бы полакомилась от души. Она у вас маленькая, нежная, стройная… — спокойно кивнула я. — Как раз для оголодавшего упыря. И с тобой бы сейчас не говорила, а кровушки свежей напилась от души. Ее тут мно-о-го… еще горячей и вкусной. Парнишка ваш даже сопротивляться не может, а у тебя нога еще с неделю волочиться будет, как чужая. Какой из тебя сейчас противник?
Воин невозмутимо повернулся и вытащил из-за пояса украшенный серебряной чеканкой кинжал.
— Ну, не скажи, — хищно улыбнулся он, умело поигрывая оружием. — Для нежити такие штуки дюже смертельны. Не так ли?
Я как можно небрежнее пожала плечами.
— Без понятия. Не встречалась, знаешь ли. Дашь взглянуть?
— Да ради бога! — он подбросил здоровой рукой дорогую игрушку и протянул рукоятью вперед. Я так же спокойно взяла, бестрепетно сжав серебряное навершие, недолго повертела, похмыкала, потрогала отточенное до бритвенной остроты лезвие и с гадкой улыбочкой вернула.
— Убедился? Теперь я могу не опасаться, что ты при первом удобном случае воткнешь его мне в бок?
Воин несколько мгновений изучал меня сквозь узкие щелочки глаз, медленно забрал оружие и, покрутив его сильными пальцами, чуть наклонил голову.
— Пожалуй, можешь.
— Благодарю. Тогда, если проверки закончились, надеюсь, ты, наконец, заткнешься и дашь мне хоть немного поспать? — сухо осведомилась я. — А если все-таки надумаешь маяться дурью, будь так добр — постарайся зарезать быстро и без лишней суеты. Только тюки отодвинь подальше, чтобы кровью не забрызгало, не то господин Бергол останется совсем в убытке. Да, и представься заодно, чтобы я хоть знала, благодаря кому встретилась с Создателем. И передала ему искреннее пожелание о нашей скорейшей встрече на том свете. Чтобы, так сказать, вернуть должок сторицей. Договорились?
Воин ошарашено крякнул, но мне было все равно — устала, как собака. То, что он далеко не так слаб и беспомощен, как показалось сначала, я уже поняла. Нет, рука у него сломала в действительности. Бедро тоже располосовано чужим клинком — будь здоров. Но менее опасным от этого он быть не перестал: для умелого бойца на ограниченном пространстве не составит труда со мной справиться, даже имея такие раны. А он, я думаю, весьма неплох — даже сейчас, потому что ощутимо собран и готов ко всему. Насторожен, но не испуган, напряжен, но не скован. Ждет любого подвоха. Готов и драться насмерть, и мило беседовать, пока я не устану и не сосну окончательно. Готов даже к тому, что я вдруг обернусь злобным чудищем и примусь рвать зубами его беспомощного товарища.
Отличный боец, бесспорно.
Значит, Бергол все-таки решил за мной присмотреть? Не сам, конечно, но доверил это важное дело человеку, которого беспредельно уважал. Которого знал, как себя самого. В котором был уверен полностью и который даже в самом крайнем случае сумел бы поднять тревогу, а заодно, и сковал бы мои возможные действия, дожидаясь близкой подмоги. Выходит, знатный боец этот разговорчивый тип. Выходит, хорош настолько, что считает себя способным справиться один на один даже с нежитью. Потому что подозревали они меня, это бесспорно. Не могли не подозревать. Хоть и не сбежала я с рассветом, хоть и выдержала спокойно солнечный лучи, да в дороге чего только не случается. Кто знает — может, уже есть на свете нежить, что не тает с рассветом, а умеет прикидываться самыми что ни на есть людьми? Умный купец всегда должен быть настороже. Но, поскольку некоторые вещи друг с другом не вязались, Бергол пока решил оставить все, как есть, под надежным приглядом такого вот живчика. Говорю же: умный дядька.
