Медведев. Книга 2. Перемены (СИ) - "Гоблин (MeXXanik)"

Он сделал паузу, глянул на меня и, видимо, решив, что сравнение удачное, добавил:

— То есть, она должна быть жалостливой, да. Но не той, кто вытирает сопли каждому плаксе, а той, которая, не повышая голоса, избивает обидчика стоящим в углу веником. И никто не сомневается, что сердце у нее доброе, но рука тяжелая.

Я кивнул. Картина, надо сказать, вышла ясная. Такая женщина не просто справится с приёмной, она в случае чего и управу с места сдвинет.

Я задумался, потирая подбородок. В этом городе я был совсем немного. Ещё не успел обзавестись ни привычками, ни тем особым взглядом, каким смотрят старожилы: с прищуром, вполоборота. Но всё же за короткое время я успел заприметить нескольких людей, которые идеально подходили бы на эту должность.

Мысль вспыхнула в голове внезапно. Как лампочка в подвале, которую включили после долгой темноты. Слепяще ярко, даже немного неприятно, но зато всё сразу стало видно

— Нам нужно ехать в Совет, — твёрдо сказал я, хотя, если быть до конца честным, сам ещё не был уверен, что поступаю правильно. Более того, все внутри было против этого решения. Все, кроме моего чутья и здравомыслия, что это будет наверное самым верным решением.

— Как скажете, — отозвался Владимир и, не задавая лишних вопросов, резко вывернул руль, разворачивая машину.

До Совета мы долетели за двадцать минут. Морозов притормозил у крыльца, повернулся ко мне и произнес:

— Прибыли, мастер князь.

Я кивнул. Вышел из салона и первым делом поправил воротник. Потом манжеты, затем галстук. Движения были спокойные, но внутри всё собиралось в тугой тревожный комок. Потому что предстоящая встреча меня вовсе не радовала.

Воевода вышел не сразу, будто давая мне фору. Словно он не хотел покидать авто и с радостью подождал бы меня в салоне. Когда всё же вышел, закрыл дверь аккуратно и стал, сложив руки за спиной. Смотрел на меня пристально, как будто пытался угадать, что у меня на уме. И, похоже, начинал подозревать худшее.

Но спрашивать не стал. То ли не захотел, то ли уже знал ответ. И этот ответ ему решительно не нравился.

— Может быть, вы пока закажете нам чего-нибудь перекусить в ближайшем ресторане? — предложил я, выдержав паузу.

— Здесь на углу есть приличное заведение, — отозвался Морозов, всё так же не сводя с меня взгляда. — Там будут рады угодить князю. И, если позволите, выберу что-нибудь на свой вкус.

— Вот и славно, — кивнул я. Сделал шаг к зданию и, не оборачиваясь, бросил через плечо:

— Скоро буду.

Поднялся по ступеням, на миг замер у двери. Глубоко вздохнул, отгоняя мандраж. А затем решительно взялся за ручку и потянул створку на себя. Дверь Совета открылась с тяжёлым скрипом, впуская меня в помещение.

Я ступал неспешно, но уверенно, и каждый шаг отдавался гулким эхом под высоким потолком.

Навстречу мне вышел клерк, который сразу же меня узнал и почтительно поклонился.

— Николай Арсеньтевич… — начал он. — Вы к прибыли на встречу с мастером Осиповым? Он не предупреждал о вашем визите…

— Я прибыл не к нему, — ответил я с легкой улыбкой и уточнил. — Мне нужна Альбина Васильевна. Она на месте? Я могу с ней встретиться?

Глава 26

Переговоры

Я остановился перед нужной дверью, глубоко выдохнул, отгоняя мандраж. И в голове мелькнула мысль, что предрассудки Морозова были заразны, и мне и впрямь стало как-то тревожно. Будто я иду не просто на встречу с кандидатом в секретари, а на встречу с ведьмой, умеющей заглядывать в самую душу.

Я постучал. И услышав приглушённое «войдите». После чего я толкнул дверь и шагнул в приёмную, которая оказалась на удивление светлой, просторной с высокими окнами и старинной мебелью, которую, похоже, никто не решался выкинуть, но и реставрировать не спешил. Здесь пахло бумагой, мятными леденцами и свежезаваренным чаем. Причём чаемособенно сильно.

У окна за большим столом сидела женщина. Невысокая, с фиолетовыми, собранными в тугой узел на затылке волосами. На даме была белая блузка с кружевным воротником, уши оттягивали тяжелые серьги в ушах, а на пальцах блестели несколько колец.

Она подняла глаза на меня, скользнула взглядом по лицу, задержалась на пиджаке, на значке… потом снова на лице. Брови её чуть приподнялись, и Альбина Васильевна аккуратно положила ручку на подставку. Удивленно поправила на переносице очки в серебряной оправе.

— Николай Арсентьевич? — нахмурившись, уточнила она. Бросила короткий взгляд на лежащую рядом газету, с первой полосы которой на секретаря смотрела моя фотография.

— Здравствуйте, — сказал я, входя чуть глубже и останавливаясь у стола и улыбнувшись чуть шире обычного. — Да, вы не ошиблись. Это я.

Женщина медленно кивнула, словно решая, стоит ли верить глазам. Растерянно моргнула, как будто я вошел не из коридора, а материализовался из воздуха.

— Князь… что же вы без предупреждения… без звонка… — проговорила она с лёгким упрёком, в котором, впрочем, чувствовалось больше смущения, чем недовольства.

Она поспешно поднялась со своего места и сделала приглашающий жест рукой. Вышло уверенно, будто она каждый день встречала важных гостей без предварительной записи.

— Если бы вы заранее… хотя бы позвонили, то… — начала она и вдруг запнулась.

Слова, похоже, закончились. Она помолчала, слегка нахмурилась, словно искала нужную фразу. А потом, будто найдя хоть что-то надёжное, осторожно уточнила:

— Может, желаете чаю?

Я покачал головой, прошёл вглубь кабинета и без лишних церемоний устроился на стуле напротив стола хозяйки. С удивлением отметил, что стул оказался удобным, с мягкой спинкой.

— Если бы я испытывал жажду, то заглянул бы в чайную, — заметил я, устраиваясь поудобнее. И стул отозвался поскрипыванием на мои движения. — Уверен, здесь наверняка есть приличное место, где угощают хорошими напитками и не задают лишних вопросов.

— Бросьте, — фыркнула женщина, и в этом звуке ощутилась первая искра жизни. — Ни одно заведение не знает моих секретных рецептов. Там всё наспех, без души. Сегодня, например, был день мяты и чабреца. Завтра, может, решу добавить толики кориандра.

Она наконец окончательно пришла в себя и вернулась на своё место с видом человека, который готов к визиту даже самой непредсказуемой судьбы. Закрыла ежедневник, будто подводила итог дня, не глядя убрала его в ящик. Затем быстро принялась собирать разбросанные документы в две аккуратные стопки: в одну шли письма, во вторую ложились бланки и отчёты. Делала она это уверенно, с отточенной практикой, бросая на страницы короткий взгляд, ровно столько, чтобы отличить важное от срочного.

Я молча наблюдал. Было в её движениях что-то уютное. Как в том, как хозяйка поправляет скатерть перед приходом гостей.

— Вы немного опоздали. И не застали Петра Ильича… — сказала она, заканчивая укладывать бумаги и осторожно заглядывая на меня поверх очков.

— Кого? — не понял я, чуть наклонившись вперёд. Имя вроде бы знакомое, но в голове оно пока не заняло нужное кресло.

— Петра Ильи… — женщина замерла на полуслове. Лоб её легонько сморщился от недоумения. — Я про старшего советника Осипова.

— Точно… — смутился я. В голосе прозвучало не столько раскаяние, сколько честное признание: имя пролетело мимо не зацепившись.

Альбина прищурилась, будто смотрела на ученика, забывшего домашнее задание, но всё же достойного того, чтобы не ставить бедолаге двойку.

— Не говорите, что вы не знали его имени, Николай Арсентьевич, — произнесла она тише, переходя на заговорщический тон. Голос стал чуть теплее, ироничнее, почти доверительный.

А потом она вздохнула.

— Знаете… если бы мне довелось встретить вас до того, как ваши фотокарточки стали публиковать в нашей передовице, — смотря прямо на меня продолжила она, — я бы всё равно поняла, что вы наследник старого князя.

Я чуть склонил голову, не уверенный, считать ли это комплиментом, упрёком или просто наблюдением. Но в её тоне не было ни лести, ни насмешки. Только спокойная уверенность. Как будто это был не вывод, а неоспоримый факт.