Марина Дяченко - Авантюрист
Ты проиграл, Фагирра. Жизнь продолжается.
* * *Он еще более постарел. Постарел рывком, лет на десять; теперь, при свете дня, он годился мне в отцы. Кожа на лице собралась складками и приобрела желтоватый оттенок, и только голый череп блестел по-прежнему уверено, даже вызывающе.
– Почему мы должны тебе верить? – спросил я. Мы стояли на заднем дворе захудалой корчмы. Лужи, навоз, разоренная поленница, одинокая курица, выпущенная попастись на первую травку. Мы стояли; Черно Да Скоро сидел на колоде, полы лохматой шубы лежали в грязи.
– А вы и не должны мне верить, – Чонотакс пожал плечами, и жест вышел странным из-за связанных за спиной рук.
– Никто не подпустит тебя к госпоже Тории, – сказала Танталь сквозь зубы. – На пушечный выстрел. Забудь.
– Забудь, – Чонотакс прикрыл глаза. – «Он бросит тебя и забудет. Ты наймешься служанкой в какую-нибудь лавку, всю жизнь будешь мыть заплеванный пол и выслушивать брань. А когда жирный хозяин станет тискать тебя где-нибудь в кладовке, ты будешь вспоминать своего благородного рыцаря и глотать слезы…»
Он явно цитировал кого-то, повторял чьи-то слова, подражая и голосу тоже; голос не был мне знаком, но Танталь мгновенно побледнела, да так, что я испугался.
– «Я ничего не скажу тебе, – проговорил Чонотакс уже другим голосом, глухим, срывающимся. – Ты знаешь сама».
– Замолчи, – попросила Танталь.
Черно Да Скоро поднял веки. Непонятно, что выражал этот взгляд. Черно, может быть, и менялся со временем – но взгляд оставался все тем же – малость сумасшедшим. Самую малость.
– Я добуду свою вещь, – сказал он мягко, – Она мне нужна. Будет неплохо, если вы мне поможете… для вас неплохо. Потому как, – он вдруг развязно подмигнул мне, – все меняется, теперь я нужен вам куда больше, чем вы мне… Да, Ретано?
Я чувствовал, как тяжело дышит Алана. Не глядя, положил руку ей на плечо. Притянул к себе. Ничего, Черно, говори, говори…
– Мир меняется, – Черно зажмурился, будто эта мысль доставила ему несказанное удовольствие. – Когда я заглядываю в этот колодец… мне хочется, чтобы кто-то еще разделил мой восторг. Мой сладостный трепет… когда я глядел на изнанку мира. Это… как страстные объятия, Алана, ты ведь знаешь теперь, что такое страсть?!
Алана вздрогнула. Я крепче сжал руку на ее плече.
Чонотакс повозился – ему неудобно было сидеть. Он предпочел бы упереться локтями в колени и опустить подбородок на сплетенные пальцы.
– Да… Мы живем на тарелочке, обведенной нашим круглым горизонтом, и мы никогда не заглядывали за край. Придет хозяин, выгребет ложкой простывшую кашу… наполнит нашу тарелку горячим супом. Или мясной подливой; у хозяина на шее будет болтаться странное украшеньице, чистого золота предмет…
– Маму пытали за него, – неожиданно сказала Алана. – Она уже вынесла все, что можно вынести… неужели ты думаешь, что она тебе его отдаст?
Черно улыбнулся. Мягко, по-отечески:
– Он уже не принадлежит твоей маме… А твой брат устал. Неужели ты думаешь, что как страж я в чем-то уступаю твоему брату?!
– Какой-такой «хозяин»? – переспросил я с опозданием, – Какой-такой «суп»?
– Черно, ты его не получишь, – устало бросила Танталь. И посмотрела на меня; странный это был взгляд. Как будто у Танталь нестерпимо болел зуб, а она тем временем сохраняла бесстрастную мину.
– С незапамятных времен, – со вздохом сообщил Чонотакс, – Амулет Прорицателя доставался единственно тому, кто мог им обладать. Все попытки недостойных использовать его оканчивались жестоким провалом; я могу носить Амулет, Танталь. Золотая штучка совершенно бесстрастна: она сама решит, кого предпочесть. Но у меня есть основания верить, что она выберет меня.
– Ты уже дважды пробовал, – медленно сказала Танталь. Глаза ее не отрывались от глаз господина мага – но у меня было чувство, что она вот-вот взглянет на меня. Хочет взглянуть. Хочет сообщить важное, надеется, что я пойму…
Черно прищурился:
– «Только дважды. Третья попытка – волшебная». Он опять говорил чужим голосом. Я не трус, но у меня по спине забегали мурашки.
– Ты кто такой? – спросила Танталь после паузы. – Откуда ты взялся? Кто за тобой стоит?
Черно открыл было рот, но Алана, шагнув вперед, не дала ему сказать ни слова:
– Третьей попытки не будет. Тебе не добраться до моей мамы. Я не позволю, чтобы ты ее мучил. Ты плохо кончишь, Чонотакс, плохо, как Фагирра!
Имя было знакомо всем, кроме меня. Танталь вздрогнула и закусила губу. Чонотакс с сомнением покачал головой; я поразился, до чего Алана похожа на Эгерта Солля. Особенно в эту минуту. Особенно сейчас, когда она верит, что способна защитить свою маму, что ее предсказания хоть что-нибудь да значат…
В этот самый момент Танталь кинула на меня новый напряженный взгляд. И я внезапно понял, чего она хочет. А поняв, похолодел.
– Разве госпожа Тория Солль не тосковала о сыне десять лет подряд? – удивленно спросил Чонотакс. – Разве она не мучилась чувством вины, вспоминая, как отреклась от него? Разве она не пребывает вот уже три года в мире собственных иллюзий, полностью закрытом мире, разве не от себя она спряталась, зашилась в кору безумия?
– Мама не безумна! – выкрикнула Алана. А я шагнул в сторону, маленький шажок – и вот я уже за плечом господина мага, еще шажок – и вот я за спиной, Алана о чем-то горячо говорит, я вижу, как смотрит с ее лица молодой Эгерт Солль… И Танталь говорит тоже. Сквозь зубы, веско, неторопливо. Танталь видит меня. Танталь тянет время.
Дураки мы. Наивные дураки; может быть, еще есть время исправить ошибку?
Теперь говорил Чонотакс. Я не видел его лица, но знал, что он усмехается.
Он говорил о страхе перед неизвестным. О вечно меняющемся мире, о пересыпающихся песчинках, о золотом Амулете, о Другом, стоящем над краем нашей привычной земной тарелки. О том, как похожи слова «другой» и «друг», о том, что с ножом не обязательно приходит убийца – лекарь тоже бывает вооружен ланцетом, и эта кровь – на благо…
Я перестал его слушать. Я взглядом измерял расстояние до поленницы; хозяин корчмы был неряхой и лентяем, горы мусора свидетельствовали о его бездарности. Рядом с беспорядочной грудой поленьев лежал сейчас забытый топор.
Рекотарсы не нападают со спины.
– А если я попрошу тебя. Черно? – мягко сказала Танталь. – Во имя… некоторых вещей, ты ведь понимаешь лучше, чем кто угодно… Ты ведь понимаешь. Черно. И все равно делаешь… решаешься… А если я попрошу тебя, униженно, на колени стану? Нет?
Она откровенно молола чепуху. Так, во всяком случае, мне в тот момент показалось.
– Мне холодно, Танталь, – сказал Чонотакс, и в голосе его не было привычной насмешки. – Позволь мне согреться.
Топор лег ко мне в руку – удобно, будто я всю жизнь тем только и занимался, что лупил людей по головам.
– И ведь такие, как ты, не становятся на колени… – Черно хотел еще что-то сказать, но в этот самый момент я ударил его обухом по макушке.
Без размаха, коротко и свирепо, почти профессионально. Подлый удар, наносимый сзади, удар, способный свалить быка; смертельный удар. Я не имел права промахнуться.
Но я промазал.
Мое орудие рассекло воздух, где мгновение назад – только что! – была блестящая голова господина мага. Топор еще падал; Черно сбросил лохматую шубу, как ящерица сбрасывает хвост. Соскользнул с колоды, перекатился через плечо, вскочил на ноги – топор еще падал. Миг – и обух грянулся о пустую колоду, пригвоздив к дереву окончательно испорченную шубу.
Алана и Танталь шарахнулись в разные стороны. Краем глаза я видел, как Танталь выхватывает из рукава нож, как Алана поднимает с земли полено; Черно повел плечами. Руки его оставались связанными за спиной, он походил на гологоловую птицу, экзотическую, но очень грязную.
Я перемахнул через колоду. Отбросил топор; вытащил из-за пояса кинжал.
– И то дело, – кивнул Черно Да Скоро, вытирая грязный подбородок о еще более грязное плечо. – Секира есть низменное оружие, презренней ее только лопата… Кстати, Ретано, там у входа стоят еще вилы. Ты видел?
Он весело подмигнул. Передернул плечами; разомкнул связанные за спиной руки, вытянул их вперед. На запястьях темнели старые следы от слишком тугого ремня, а на правой руке красиво извивалась узкая желтая змейка.
– А… – сдавленно вскрикнула Алана.
Жестом ярмарочного фокусника Чонотакс провел ладонью по змейкииому телу; рептилия поиграла язычком, коротко прошипела и превратилась в браслет. Золотая змея с изумрудными глазками.
– Кому? – Черно протянул украшение сперва Алане, потом Танталь. Обе отшатнулись.
– Жаль, – Черно уронил золотую игрушку в грязь. – Я не ждал, Танталь, что ты меня так… подставишь. Под топор. Честно, не ждал…
Мне сделалось ее жалко. Лицо ее напряглось, на глазах выступили слезы, видно было, как она пытается взять себя в руки – и не может.
