Дарья Афанасьева - Дом дураков
Но мой противник пошел путем количественным, выбрав при этом самый примитивный вариант. Он разделил умертвия на шесть групп, связав их однородными заклятиями с односложными типовыми командами. Я видел, что от его левой руки тянется свитая из управляющих нитей бечева. Она была закреплена на плоту с помощью какого-то артефакта, и, выходя за пределы плота, распадалась на отдельные нити — по одной на каждый плот. Это означало, что некромант не мог отдавать команды каждому отдельному умертвию. Он посылал команды всей группе, находящейся на плоту.
Я снова погрузился с головой в воду и поплыл к плоту некроманта. Небеса мне благоволили. Приалай стоял рядом с артефактом, а артефакт (бутыль из мутного стекла) оказался у самого края плота. Меня по-прежнему никто не замечал. Я пристроил между бревнами несколько фиалов, проплыл вдоль края плота и ножом духа отсек управляющие нити у самого артефакта. Некромант вскрикнул, недостроенное заклинание у него в руках свернулось жгутом, и я едва успел нырнуть, спасаясь от неуправляемого всплеска магии.
Откровенно говоря, с моей стороны было не совсем разумно сбивать некроманта на середине плетения узора, но не мог же я дожидаться, когда он применит готовое заклинание. Похоже, он действительно оказался адептом Смерти, поскольку тряхнуло меня изрядно. Я едва не утонул. Определить, где находится верх, а где низ, мне удалось только по ярким огненным всполохам, растекающимся по поверхности. Дышать было уже нечем, но всплывать было нельзя: некромант, похоже, выжил, но наверняка пришел в бешенство, и оставалось только надеяться, что Ро успел выбраться наверх. Вода сдерживала удары, и до меня наконец дошло, что именно из-за нее некромант так меня и не заметил.
Пришло время приводить в действие план отступления. Вырвав из уха серьгу, я активировал запечатанную в ней магию и прочел про себя короткую, но искреннюю молитву, чтобы вода не помешала и мне. Круг перемещения засверкал передо мной, разбрасывая разноцветные искры. Он получился даже более ровным, чем я ожидал. Только проплывая под самой аркой, я заметил, что несколько линий были сильно искажены.
"Это сон, — понял я, оглядывая широкую утоптанную площадку перед центральным зданием Убежища. — Отвратительный сон". Отвратительным этот сон был оттого, что мне уже было известно, что ничем хорошим он не закончится. Летнее солнце припекало затылок, плечи ныли от усталости — мастер-оружейник гонял меня больше часа, пока меч не выпал у меня из рук. У самого крыльца играли во что-то четверо мальчишек, судя по всему, из ветви тени. Визг стоял просто оглушительный, но наставник, который стоял на коленях спиной ко мне, не вмешивался. Он чертил что-то на песке, а девочка, стоявшая перед ним, внимательно следила за движениями его руки. Девочку я знал. Ее привезли в убежище две недели назад из какой-то разоренной войной деревушки, и все это время наставники безуспешно пытались наладить с ней контакт. Похоже, у неизвестного мне наставника получилось привлечь ее внимание, хотя он не говорил девочке ни слова. Я, было, прошел мимо, но что-то заставило меня остановиться и внимательнее посмотреть на него. Ветвь наставников была довольно обширна, и не было ничего удивительного в том, чтобы встретить новое лицо, но в фигуре наставника было нечто смутно знакомое. В несколько быстрых шагов я пересек площадку, схватил наставника за плечо и развернул лицом к себе. В следующую секунду он упал на спину, отброшенный сильным ударом кулака в челюсть.
— Уведите сестру! — Рявкнул я перепуганным мальчишкам и, схватив кадавра за грудки, ударил еще раз.
Ал привезла его откуда-то с Южного Мыса. Там, среди болот и лесов, жили племена, поставлявшие всем желающим наемников самого гнусного толка — убийц, насильников, мародеров. Они хорошо умели воевать и исполнять приказы в бою, но стоило ослабнуть поводку, наступить затишью между битвами, и наемники превращались в кровожадных тварей, сжигавших все на своем пути. Кадавр, которого привезла акши, не принадлежал к этим племенам по рождению, но отлично вписался в их круг, прославившись своей беспощадностью и изобретательностью в пытках. В ходе очередной междоусобицы он попал в плен и был бы непременно казнен, если бы не приглянулся Ал. Она использовала его для каких-то своих экспериментов, которыми я не интересовался, но меня раздражало, что она позволяла своему подопытному свободно ходить по территории Убежища. Вдоволь наглядевшись на зверства подобных ему тварей, я полагал, что в клетке ему самое место. Теперь же, застав его рядом с детьми, я вышел из себя.
— Я раз и навсегда укажу тебе твое место.
"Это сон, — напомнил я себе. — Я могу не смотреть его дальше".
Ночи в Убежище были довольно холодными, так что натопленный камин был весьма кстати. Я сидел на полу у самого огня, но меня била дрожь, будто я искупался в ледяной реке.
— Где он? — Голос Ал звучал требовательно. Речь шла о ее имуществе, а кто протягивает к вещам акши руки, тот протягивает и ноги.
— Не знаю, — шевелить языком было тяжело. — Он сбежал куда-то в лес, а догонять я не стал. Не смог. Я… — Что-то встало поперек горла и не позволило продолжить.
Морок опустился на пол рядом со мной и положил руку мне на плечо. Стало чуть легче дышать.
— Ты уверен, что не ошибся?
Я помотал головой. Потом спохватился и часто закивал.
— Он… он не… — после каждого слова я вынужденно замолкал, пережидая, пока проклятый ком откатится от горла куда-то вниз, к потрохам. — Он не сопротивлялся. Это было так… отвратительно…
— Это было насилие. — Ирена отпила из бокала и посмотрела на меня сквозь его грани. — Тривиальное насилие.
— Я не хотел этого.
— Врешь. Хотел. А он тебе позволил. Позволил заглянуть к себе в душу. И увидеть там то, о чем не знал даже он сам.
— Думаешь? — Ал недоверчиво посмотрела на Ирену.
— Наверняка. — Женщина сделала еще один глоток вина и пояснила. — Он слишком сильно покалечен, чтобы разбираться в строении собственной души. У него не осталось желания за нее бороться, иначе он не позволил бы Лару ковыряться в святая святых. Для того чтобы открыть душу такому бездарю, как наш друг, нужно не просто этого захотеть, нужно, чтобы было все равно. Наивысшая степень безразличия, которая, мне раньше казалось, достигается только в некоторых областях загробного мира. Да он и не знал, что у него есть душа. С первого дня, как он здесь появился, его не называли иначе, как кадавром.
Я нисколько не обиделся на "бездаря". Сейчас был тот редкий случай, когда я искренне радовался тому, что у меня нет магических способностей. То, что произошло между мной и кадавром напоминало… Будто я толкнул в грудь соломенное чучело, а рука провалилась внутрь, и пальцы ткнулись прямо в живое, наполненное кровью, сердце. Скользко, горячо и страшно. К бесю такие способности.
