Людмила Безусова - Каждый выбирает по себе
В животе предательски заурчало. Родослав прислонил ладонь к животу, стараясь унять бормотание. Эх, а не все ли равно? Он потянул к себе хлеб, отломил немного и торопливо запихнул в рот. Если суждено скоро умереть, так хоть поест напоследок…
Когда Родослав вышел за чужаком на высокое крыльцо терема, перед ним открылся необъятный простор. На миг перехватило дыхание. Широкие зеленые уступы с небольшими рощицами деревьев, усыпанных красновато-оранжевыми плодами, и полосами цветущего кустарника, полого спускались к полноводной реке. Она медленно несла свои воды, а чуть дальше вспенивалась на крутых порогах и резко падала вниз, тревожа прозрачно-голубую гладь озера расходящимися волнами в крутых барашках пены. От многоцветных радуг, рожденных водопадом, невозможно было оторвать глаз — так это было красиво.
Однако мальчик перевел взгляд на вздымающуюся вдали гору, покрытую снегом и льдом, ярко блестевшую под лучами солнца. Сверкающая вершина её скрывалась за сероватыми облаками. Они так сумбурно и стремительно перемещались, что казалось, будто верхушка горы дымится. Однако, присмотревшись, Родослав заметил в кружении облаков некую слаженность — серое марево стремительно вращающихся облаков раскрывалось кверху колоссальной воронкой, снова и снова затягивающей в свой круговорот те сгустки тумана, что пытались оторваться от общей массы. Полукружием от блистающей горы отходили горы значительно ниже неё, охватывая долину с двух сторон, словно заботливые руки матери младенца.
— Это Ирий? — Родослав обернулся к спасителю, стоящему рядом с ним. Он тоже, казалось, был заворожен открывающимся видом. — Я все-таки попал туда?
— Нет, — чужак присел на ступени. Его лицо оказалось вровень с лицом мальчика. — Это Ариан, обиталище магов. А я — Борута.
Огорченный Родослав ещё раз осмотрелся вокруг:
— Магов? Но ведь здесь, кроме тебя никто не живет?
— Мы давно уже не селимся рядом, а для общения нам достаточно мысленно обратиться к тому, кто тебе нужен. Да и Тиса появилась здесь только для того, чтобы посмотреть на тебя.
— Зачем?
— Преграда, поставленная нами, непроходима для людей, потому я так и удивился, когда увидел тебя. Стагны убивают всех мыслящих, кто пытается проникнуть сюда.
— Стагны? Это тот столб с надписями?
— Тот самый, — кивнул Борута. — Нам не нужны твои соплеменники… Пойдем.
Он встал, положил руку на плечо мальчика, легонько подтолкнул.
Через миг Родослав едва не захлебнулся от потока воды, окатившего его с головы до пят. Откашлявшись, он сообразил, что они очутились на скалистом выступе у водопада. Не дав мальчику опомниться, арий снова подтолкнул его — порыв шквалистого ветра холодом обжег мокрую кожу. Родослав едва удержался на ногах — перед ним открылась зияющая пустота. Толчок в спину — дух захватило от ощущения полета, переходящего в стремительное скольжение вниз. Борута подхватил мальчика подмышки над самой землей, и, резко развернув его, нырнул в темноту подземелья.
От резкой смены ощущений кружилась голова, сердце Родослава, казалось, готово было выпрыгнуть из груди.
— Не бойся, — спокойный голос ария привел его в чувство, — мы уже на месте.
Мальчик огляделся по сторонам. Ничего не видно — вокруг только серый туман. И только под ногами испещренная странными светящимися знаками каменная плита. Теплая…
— Не бойся… — повторил Борута, укладывая Родослава на каменную плиту, ловко продел его руки и ноги в ременные петли, закрепленные на концах громоздких цепей, которые уходили в камень. — Просто откройся Миру…
"Вот оно что!" — мальчик попытался вырваться, но распятый на плите, едва мог шевельнуться.
— Если будет невмоготу, просто позови меня, — арий коснулся лба Родослава. — Только тогда мне точно придется тебя убить. Так что держись… сколько сможешь… — И исчез в туманной дымке, скрывшей от взгляда не только его, но и все, что окружало сейчас мальчика.
Серое марево влажными щупальцами охватило его, прошлось по телу и отступило, открывая взгляду темный провал ночного неба, усыпанного мерцающими капельками звезд. Одна из них вдруг стала ярче всех, слетела вниз, мелькнула огненным росчерком перед глазами и легко, словно отточенное лезвие, вошла в грудь.
Мальчик коротко вздохнул, принимая свою смерть.
Тело разметало на мелкие частицы, каждая из которых оставалась мыслящей и ощущала себя связанной общим сознанием с остальными. Они радостно кружились в потоке солнечной энергии, сплетаясь в причудливые узоры мироздания, и разлетались, уносимые космическим ветром, чтобы упасть несущим жизнь дождем на бесплодные холодные сферы планет, наполняя новым смыслом их и свое бытие.
"Всё изначально и бескрайно, всё сжато силой и темно, всё в ожидании начала, без времени лежит в ничто. Блуждая взором меж светил, среди глубокой мглы небес, пойми, что многослоен мир, он временем разорван весь. И, оторвавшись от себя, ты раздвоишься сам с собою, соединив земное "Я" с тем, что витает над тобою. Не сразу, медленно придет владенье силою безмерной, как света луч она пробьет мрак, созданный щитом пределов… Чем глубже глубина познанья, тем тоньше уясни себе Законы миросозиданья, Законы жизни на земле".
Пока, мириады мгновений спустя, не сошлись разрозненные частицы человеческого "Я" в той точке, откуда начали свое стремительное кружение, чтобы выткать неповторимый узор сути нового существа, некогда бывшего человеком.
— Я не уверен, Борута, что ты не вмешался в обряд…
— Как ты себе это представляешь, Велизар?
— Зная тебя, могу…
— Не стоит спорить, — перебил их уже знакомый Родославу женский голос, — он выдержал, и Мир принял его, изменив не только душу, но и тело.
Мальчик открыл глаза, разглядывая стоящих около него ариан.
Склонившаяся над ним Тиса, поймав его взгляд, отшатнулась.
— Не может быть, — хрипло произнесла она, — настолько измениться… Ну, что ж, Борута, у тебя теперь есть чем заниматься. Будут трудности, зови, поможем избавиться от него.
Родослав сел. Он находился на том же самом утесе, только вот теперь он был свободен, оборванные цепи больше не сковывали его движения. И не чувствовал никаких изменений в себе, о которых говорили между собой арии. И не понимал, почему эти люди так недоброжелательны к нему. Поднял голову, рассматривая тех, кто окружил его. Красивые белокожие светловолосые люди в непривычных глазу одеждах — мужчины и женщины, очень похожие между собой, как близкие родственники. Среди сородичей Родослава такая безупречная краса была редкостью. Но было все же что-то отталкивающее в этом их совершенстве, что-то нарушающее общую гармонию лиц. То ли слишком широко расставленные глаза, то ли чересчур прямая линия носа, идущая ото лба, а может, брезгливое выражение, с которым арии рассматривали преображенного обрядом человека.
