Павел Корнев - Жнец
— Как он тебя в воздух поднял, я чуть со страху не обделался. — Обхватив себя руками, ошарашенный лучник уселся на кровать, но тотчас подскочил как ужаленный, когда за стеной раздался чей-то истошный крик.
— Оружие бери!
Я выскочил из комнаты и едва не споткнулся об выползшего в коридор подранка, за которым так и тянулся кровавый след.
Ухватив одержимого за волосы, я серпом перехватил ему глотку, и тут с грохотом распахнулась соседняя дверь, а мгновение спустя из нее вывалился залитый кровью с ног до головы Ловкач. Ошалело оглядевшийся по сторонам мошенник выронил зажатый в руке нож и молча ткнул себе за спину.
— Тревога! — во все горло заорал я и подбежал к Якобу, — Пьер где?
— Он на дворе сегодня караулит.
Ланц попытался вытереть заляпанное чужой кровью лицо, но ничуть в этом не преуспел: рукав ночной рубахи и сам пестрел красными и липкими пятнами.
— Что случилось?! — с мечом в руке выскочил к нам Рауль.
— Тревога! — крикнул я в распахнутое окно и обернулся к графу: — Нападение!
— В подвал! — первым делом подумал о наконечниках Луринга.
— Стойте! — остановил его я. В коридор уже начали выбегать полуодетые егеря, но от моей комнаты и до самой лестницы все двери так и остались закрытыми. Их обитатели спят и ничего не слышат? В жизни не поверю! — Надо этаж досмотреть!
Во дворе забряцало железо, кто-то принялся звать на помощь; граф направил часть егерей проверять комнаты, остальных повел за собой на первый этаж.
— Ты как? — подошел к Ловкачу успевший одеться Эдвард Рох.
Якоб толчком приоткрыл дверь, лучник заглянул туда, и его моментально вырвало — в свете стоявшего на столе ночника обстановка залитой кровью комнаты и в самом деле смотрелась донельзя жутко.
— Все мертвы, — подбежав ко мне, отрапортовал егерь. — Кто удавлен, кто заколот. Восемь человек, ваша милость…
— Отправляйтесь к графу, — распорядился я и, пытаясь сдержать нервную дрожь, прошел в комнату Ловкача.
Первый из ночных гостей замер на коленях у кровати мошенника. В руках у него была удавка, на лице застыло какое-то удивленно-обиженное выражение. Ну да, ты собираешься человека по-тихому удавить, а он в самый неподходящий момент просыпается и ножом в глаз тебе тычет. Обидно, факт.
Второй — собственно, и заливший комнату хлеставшей из рассеченной шеи кровью — скорчился у окна. Ловкач спросонья умудрился рассечь ему артерию. Повезло. Мошеннику, само собой, не убийце.
Кровь на полу, кровь на стенах, кровь на потолке…
Да и сам Якоб был в ней изрядно перепачкан. Вовсе не удивительно, что вид у него на редкость ошалелый.
Дольше необходимого я в комнате задерживаться не стал: убедился, что обе марионетки отправились во тьму, и вышел в коридор.
— Бес его знает, почему проснулся. Открываю глаза, а мне удавку на шею накидывают…
— Идите в комнату Рауля!
Я подбежал к лестнице, у которой дежурили двое егерей, и начал спускаться на первый этаж. Порез на груди болел просто жутко, но сейчас было не до него. Надо будет потом полынной настойкой прижечь.
— Себастьян! — окликнул меня поднимавшийся из подвала граф. Позади него маячил бледный, словно полотно, Пьер. Ну, хоть этот жив.
— Что с наконечниками?!
— Сам погляди, — не стал ничего объяснять Рауль.
Я сбежал в подвал и тут же вляпался босыми ногами во что-то липкое. Пригляделся и обмер — весь пол был залит кровью.
— Всех?
— Всех, — кивнул граф. — Два егеря и двое парней Пьера. Но дверь цела…
Дверь и в самом деле стояла на месте. Ее слегка перекосило, виднелись следы опалившего дерево пламени и глубокие отметины каких-то инструментов, но проникнуть в подвал взломщикам не удалось.
— Они не смогли ее выломать и отправились на поиски ключей, — сообразил я и зажал в кулаке свисавший с шеи на серебряной цепочке ключ.
— У ворот и на первом этаже убили всех, — поспешил покинуть пропахший запахом крови подвал Луринга. — Ума не приложу, как им это удалось.
— И восемь егерей на втором этаже тоже убиты, — направился вслед за графом я. — А как удалось? Высший и три марионетки к нам пожаловали, вот как удалось.
— Что?! — обернулся ко мне Рауль. — Где он?!
— К бесам отправился, — усмехнулся я и зашлепал липкими подошвами по ступенькам, — Эдвард стрелой ткнул.
— Откуда здесь взялся Высший? Как он прошел мимо экзорцистов на въезде в город?!
— Откуда? Думаю, из Озерков. Как прошел, тоже понятно: в нем почти не было скверны, из всех экзорцистов его смог бы учуять разве что тот слепой татуировщик.
— Вот ведь! — всплеснул руками граф и задумался. — Тогда почему они просто не взломали дверь?! Или с самого начала собирались перебить нас во сне?
— Экзорцисты нанесли на дверь святые письмена, у Высшего просто ничего не вышло, — предположил я. — Но вот усыпить всех нас ему оказалось вполне по силам…
— Караульные на заднем дворе тоже спали.
— А я о чем?
— Вернулся вестовой, скоро прибудет подкрепление, — отрапортовал возглавивший караул на первом этаже Пьер.
— Говорил же, надо переезжать, — укорил графа я.
— И где бы нас не достали?
— В миссии Изгоняющих, например…
— Сегодня же туда переберемся, — решил Рауль. — А вам следует отправиться в путь немедленно. — Он только тут заметил мою рассеченную и заляпанную кровью рубаху и забеспокоился: — Ты ранен?
— Царапина, подсохла уже. — Я снял с шеи ключ от подвала и предупредил графа: — Нам понадобится еще одна стрела. Эту мы… использовали.
— Возьмешь стрелу, переоденетесь и сразу в дорогу.
— Как скажете, ваше сиятельство, как скажете…
Непогода застала нас уже на границе с Довласом. С затянутого низкими облаками неба посыпалась снежная крупа, а ветер так и вовсе будто сорвался с цепи. Все дул, дул и дул — и обязательно в лицо. Но Святые с ними, с ветром и холодом! Моментально таявший на земле снег превратил дороги в самое настоящее липкое месиво, и частенько нам приходилось слезать с телеги и помогать запряженной в нее лошаденке. Мало того, что в грязи все вывозились просто с ног до головы, так еще и одежда вечно сырая…
Но роптать никто и не думал, вовсе нет. Так уж получилось, что пить мы начали, как только отъехали от Магрева, и все эти превратности погоды были нам теперь до одного места. Снег идет и ветер дует? Плохо, конечно, но пока в купленном вскладчину бочонке плещется крепленое вино — не беда. Замахнул кружечку — сразу и согрелся, и пообедал.
И если я старательно сдерживал себя, чтобы не напиться вдрызг, Якоб и Эдвард отрывались от души. Так стресс снимали, что таможенного чиновника винным духом чуть наповал не сразило. Ему после разговора с нами самому впору закуску подносить было.
Вот именно поэтому я парням пить и не запрещал. Ну какой может быть трезвый мародер в такую погоду? Это редкость почище доброго мытаря. А так сразу видно: хлебнули люди лиха. Как теперь… вина не хлебнуть?
— С вас пять грошей пошлины, — вернул мне подорожные документы таможенный чиновник, который, разумеется, сразу срисовал, что едем мы через границу вовсе не с пустыми руками. — Пять грошей и четыре дуката.
— А четыре дуката за что? — хмуро глянул я на него и доставать кошель спешить не стал.
— Беженцы? — вздохнул полноватый мужчина в поношенном форменном плаще и припорошенной снегом шляпе с обвисшими полями.
— Так и есть.
— Беженцами оставить? — усмехнулся чиновник и указал на караульную будку, — Или в мародеры записать? А то и в контрабандисты или еще какие душегубы…
— Пять грошей, — отсчитал я монеты, — И три марнийских шелега.
— Это только один дукат, — моментально провел в уме нехитрые арифметические вычисления таможенник, — А я сказал — четыре.
— Откуда у нас такие деньги? — с кружкой вина в руке подошел к нему Ловкач, — Выпей лучше вина, господин хороший.
— Меньше всего меня интересует, откуда у вас деньги, — уел мошенника чиновник. — Но вот солдаты этим непременно поинтересуются, не извольте сомневаться.
— Еще три шелега, — протянул монеты я и шикнул на Ловкача: — Пшол вон отсюда, пьянь.
— И еще два дуката.
— Нам больше платить — смысла нет.
— Как так? Я гляжу, вы немало добра везете…
— За пять дукатов прямо сейчас уступлю.
От раздражения у меня прорезался нильмарский акцент, и чиновник сразу понял, что дальше торговаться не имеет никакого смысла.
— Пойдем, пропуск выпишу… — поморщился он и, спрятав монеты, зашагал к двухэтажному зданию таможни.
Так вот и получилось, что уже через четверть часа мы спокойно пересекли границу великого герцогства, и унылая лошаденка медленно покатила нашу забитую всяким барахлом телегу по дороге на Камляйн. Вскоре постройки таможенного поста растаяли в пелене сыпавшегося с неба снега, и Ловкач все с той же кружкой вина перебрался поближе ко мне. Успевший напиться с самого утра Эдвард Рох закрылся от колючих снежинок плащом и сейчас преспокойно дрых.
