Джон Мур - Срази и спаси!
Галерея повернула под прямым углом, и он оказался в непроницаемом мраке и торопливо отодвинул заслонку фонаря. На стенах и потолке свет озарил рунические символы — и вырезанные в камне, и нарисованные. Венделл опустился на колени и обследовал пол на предмет спрятанных ловушек, но не обнаружил ничего, кроме ровной каменной поверхности без единой подозрительной трещины или коварного выступа.
Венделл пошел дальше и вскоре почувствовал, что пол полого уходит вниз, а стены сузились настолько, что он почти задевал их плечами. Через несколько шагов они снова разошлись, и Венделл вступил в часовню Грааля.
Видимо, это подземелье было огромным: во всяком случае, когда Венделл поднял фонарь, его лучи не достигли ни потолка, ни стен и растворились в смутном сумраке. Он сделал еще шаг, и его ноги прикоснулись к чему-то. Он опустился на колени и поднес фонарь к помехе.
Человеческий череп!
Венделл медленно посветил вокруг. По его оценке, скелетов тут оказалось около десятка. Некоторые были в доспехах: Почти все явились сюда с оружием, которое теперь валялось, почернев, среди их костей. Скелеты выглядели очень древними. На костях не сохранилось никаких следов плоти. От этого Венделлу почему-то стало легче.
В центре подземелья высился алтарь. На нем стояло что-то небольшое неопределенного вида.
Сначала Венделл был сбит с толку. Алтарь занимал самую середину часовни, именно его он искал, так каким же образом он не заметил его сразу? Затем ему стало ясно, что и теперь свет его фонаря не достигал так далеко, а увидел он алтарь только благодаря задней подсветке.
Алтарь окаймляло жуткое зеленоватое свечение. Венделл твердо знал, что там, когда он вошел, была только тьма. А свечение становилось все ярче. Прямо у него на глазах из-за алтаря поднялось сферическое зеленое пламя, похожее на призрачные огни, вспыхивающие на корабельных снастях в дальних морских просторах. Пламя повисло над алтарем, завихрилось, замерцало и обрело четкую форму. Еще через несколько секунд оно уплотнилось в руку, отсеченную у самого плеча. Светящуюся зеленую руку.
Руку с мечом.
* * *— У, подлюга! Пусти меня! — Когда Золия сердилась, ее хрипловато-страстный голос преображался в препротивнейший визг.
— Что такое? — переспросил принц. — Я думал, у нас все уговорено!
— Это не в счет! — Золия извивалась в объятиях Шарма, стараясь вырваться, но принц только крепче сжал руки вокруг ее талии и откинулся на кровати к стене. — Враль! Ты заключил с Эсмерельдой договор. Ты получал меня на условии, что отказываешься от грааля!
— Так я же не трогаю Грааль.
— Твой паж трогает. Это то же самое.
— Вовсе нет.
— Нет да!
— Вовсе… О-О-О-ХХХ!
Золия расцарапала ему грудь ногтями обеих рук, Шарм невольно ослабил хватку, и во мгновение ока Золия вырвалась и спрыгнула с кровати. Однако туфли с высокими каблуками она так и не сняла, а потому споткнулась и растянулась на каменном полу. Шарм тотчас ухватил ее за плечи и прижал к полу. Она вырвалась из-под него и метнулась к двери. Шарм успех ухватить край ее платья, оно затрещало, сдернулось с нее, и она осталась совсем голой, если не считать чулок.
Золия ударилась о дверь, отлетела от нее, но тут же принялась молотить одной рукой по филенке, а другой поворачивать ключ в замке.
— Эсмерельда! — завопила она во всю силу своих легких. — Они прицелились на Грааль!
— Угомонитесь! — сказал Шарм, подойдя сзади, и сжал ее запястья. Без малейшего труда он повернул ее кисть так, что замок снова щелкнул, а тогда отдернул ее руку и высвободил ключ из ее пальцев. — Толщина двери четыре дюйма, а стены вырублены в скале. Она вас не услышит — И он положил ключ в карман.
— Гад ползучий! Эсмерельда хотела сделать нас обоих могущественными и богатыми! А ты отбираешь у нее источник силы!
— Такова жизнь.
— Ты сжульничал! Тебе не полагалось захватывать с собой запасного девственника!
— Полагаю, из этого следует, что вы не ляжете со мной в постель?
Золия ответила ему взглядом неистовой ярости. Принц философски пожал плечами:
— Я уже привык к этому. Ну, раз так, то я дам Венделлу еще некоторое время, а потом мы выберемся отсюда. Пришлите мне счет за порванное платье.
Золия перестала метать в него бешеные взгляды, и в глазах у нее появилось взвешивающее выражение. Принц их перехитрил, но ведь всего-то он не знает! Если ей удастся задержать его здесь, Эсмерельда успеет перехватить Грааль. А у нее в запасе есть еще один козырь.
И Золия заплакала.
* * *— Ну хорошо, — сказала Энн, — я готова пойти с вами на сделку.
Эсмерельда словно бы удивилась:
— Это что-то новенькое! Молоденькие девчонки в твоем положении обычно реагируют на него обильными слезами или визжат так, что их собственные чертовы уши вянут. Ну, или умоляют о пощаде. Мне так тяжело, когда они меня умоляют! То есть меня это приятно развлекает, но тем не менее я считаю, что им лучше бы воздержаться. Это же так унизительно! Им следовало бы хранить достоинство.
— О да! — сказала Энн. — Возьмем для примера Золию. Я сразу поняла, как свято она блюдет свое достоинство!
— Тем не менее, боюсь, ты не в том положении, чтобы предлагать сделки. Твоя жизнь в моих руках, и тебе нечего мне предложить.
— Я очень богата. Я могу одарить вас несметными сокровищами, о каких вы и не мечтали. Богатства целого государства в вашем полном распоряжении.
— Твоя страна полностью обнищала.
— Ну, так тайны магии. Моя мачеха — могучая колдунья и умеет творить заклинания, которые даже в вас, при всей вашей мудрости, пробудят необоримое желание овладеть ими.
— Королева Руби достигла уровня прилежной ассистентки, не более.
— Ну а как насчет парочки абонементов на турниры?
— Забудь! — отрезала Эсмерельда. — Я никогда не торгуюсь с моими жертвами.
— А с принцем Шармом торговались же!
— Это совсем другое дело. Шарм — вреднейший сукин сын. Мне надо было переманить его на свою сторону. Он убил Магеллана, одного из могущественнейших колдунов во всех двадцати королевствах, и не получил ни царапины! А там ведь были еще двое подручных Магеллана, ты слышала про это?
— Да, — сказала Энн. — То есть нет. Нет, про это я ничего не слышала. Почему бы вам не рассказать мне, как все было, не пропуская ни единой подробности, какой бы тривиальной и ничего не значащей она ни казалась? Не торопитесь.
— Ну вот, ты опять стараешься тянуть время. Почему бы тебе не перестать брыкаться, а смириться с неизбежностью своего конца и принять его с безмятежной покорностью судьбе и благородным спокойствием? Во время операции можешь рыдать и визжать сколько душе угодно.
