Джон Мур - Срази и спаси!
Обзор книги Джон Мур - Срази и спаси!
Джон МУР
СРАЗИ И СПАСИ!
* * *
Колдун был злой. Подлинно злой. Истинно злой. Злой без малейших искупающих достоинств. Он наколдовывал лихие поветрия, и они отравляли воздух повсюду окрест. Он наколдовывал моровые язвы, и они оскверняли воду в деревнях ниже по течению от его замка. Он убивал одиноких путников, перемалывал их кости в порошок для своих снадобий и кипятил их кровь для своих зелий. Он замучивал милых пушистых зверьков в жутких ритуалах черной магии. Он никогда не писал своей мамочке, даже с днем рождения ее не поздравлял. Щупая плоды на рынке, он всегда так их сжимал, что они уже больше не годились для продажи. Проиграв пари, он и не думал платить. А когда заглядывал в местную таверну (естественно, под чужой личиной), то угощался на дармовщину, а сам никогда никого не угощал.
Принцесса Глория, наоборот, была невинной, чистой, целомудренной и непорочной. Кроме того, она была прикована цепями к крышке стола в запертой каморке на самом верху самой высокой башни в замке колдуна. Принцесса Глория не плакала. День за днем она обильно проливала слезы, но затем пришла к выводу, что никакого толка ей от этого не будет. Выжить она могла лишь при условии, что ее спасет кто-то извне. А у нее — красные, опухшие глаза? Да ни за что! А если ее убьют, так не все ли равно?
Еще в каморке ошивались двое подручных колдуна, тупые амбалы и уроды в придачу, хотя и очень на высоте, если речь шла о физических расправах и насилиях. Теперь, после вполне удачно завершившегося похищения, никакой надобности в их присутствии здесь не было, однако колдун чувствовал себя спокойнее с парочкой телохранителей под рукой. К тому же возможность поглазеть на нагую красивую девушку была как бы премия им. Водилось за ними такое извращеньице.
Колдун Магеллан хлопотливо сновал по тесной каморке, доставая ножи, кубки, фляги. Он намеревался выпустить кровь из Глории заживо, поскольку кровь девственной принцессы весьма и весьма полезна для всяческих гнусных чар и заклятий, особенно если источалась она между полуночью и первыми петухами. Ночь выдалась теплая, и он открыл оконце. Дуновения легкого ветерка колебали огненные язычки свечей, и на каменных стенах плясали причудливые тени.
— Не то чтобы мне так уж нравилось слушать детский плач. О нет! Ничуточки. Человек я мягкосердечный, и плач меня терзает, доводит до исступления. А уж визг! От полуночи до зари это же будет примерно пять часов визга! Вы ведь начнете визжать, верно? И не мотайте головой! Я же вижу, что вы визгунья. Нервы у меня уже зудят. Я бы предпочел затолкать тряпку вам в ротик, но это снизит динамику чар.
Когда Магеллан затевал что-нибудь особенно мерзкое, у него была привычка тараторить без умолку.
Принцесса содрогнулась. Колдун засмеялся гнусным смехом. Амбалы захихикали. Подмостки были идеально готовы для выхода сказочного принца.
И явился он тютелька в тютельку.
Часы, аляповатая махина из бронзы и латуни, пробили полночь. Но Магеллан не поспешил приступить к делу. Все свои часы он переводил немного вперед, чтобы всегда иметь запас времени. Он взял нож с тонким изогнутым лезвием, и оно зловеще блеснуло, будто в напоминание о бесчисленных пытках и кромсаниях. (Собственно говоря, предназначался нож для чистки рыбы, и рукоятка была размечена в дюймах, чтобы вы могли измерить каждую рыбину своего улова.) Магеллан дернул цепь, проверяя, замкнул ли железный браслет на запястье девушки (она вновь содрогнулась), и неторопливо, бережно, любовно прижал лезвие к ее коже. Принцесса Глория закрыла глаза. Оба амбала наклонились вперед, чтобы ничего не упустить. Раздался стук в дверь.
Они все заморгали и посмотрели на дверь.
Собственно, это был не совсем стук. Прозвучал он оглушительнее и грознее обычного стука. И более проникновенно. Это был звук могучего удара боевым обоюдоострым топором по дубовой двери. И, рассеивая последние сомнения, из трещины в филенке высунулся верхний край топора. А затем исчез на глазах ошеломленных злодеев, и секунду спустя от второго сокрушающего удара превращенная в щепу дверь повисла на петлях. За ударом последовал не менее могучий пинок, и в каморку с уверенностью, питаемой добродетелями и праведностью, вступила высокая фигура атлетического сложения.
— Принц Шарм! — вскричала принцесса Глория тоном, в котором узнавание сочеталось с обожанием и облегчением.
— Принц Шарм… — эхом отозвались амбалы, хотя и не так радостно, как принцесса.
— Елки зеленые! — сказал Магеллан.
Принц Шарм одарил принцессу улыбкой, предназначенной успокоить ее, и она успокоилась. Улыбка у него была потрясающая. Глория почувствовала, как по ее телу до кончиков ногтей на ногах прокатилась жаркая волна. Принц был совсем юный, семнадцатилетний, и его золотые волосы ниспадали на плечи пышными кудрями — плод часовой возни с железным прутом для завивки. Его сапоги блестели как зеркало, усердно начищенные свиным жиром. Правая рука небрежно лежала на рукояти меча, на пальце левой руки сверкал золотой перстень с королевской печаткой. Открытый ворот шелковой рубашки позволял увидеть легкие завитки белокурых волос на четкой лепке грудных мышц, а с широких плеч струился плащ на шелковой подкладке. Его безбородое лицо дышало мальчишеским шармом и задором, но глаза были серыми, как зимнее небо, и столь же холодными, когда он обратил их на колдуна.
— А, Магги, привет! Что это ты затеял?
— Попрошу не обзывать меня Магги, — огрызнулся колдун и тут же рассердился на себя за то, что позволил этому желторотому мальчишке рассердить его.
— Знаешь, тебе ведь ни за что не удалить пятна крови со стола из белой сосны.
— Что ты мелешь? Это бук! Я заплатил за него сорок шиллингов! — И Магеллан рассердился еще пуще из-за того, что позволил вовлечь себя в этот дурацкий спор ни о чем.
— Сосна, — сказал принц, небрежно подошел к столу и поскреб его кинжалом, обнажив белую полоску. — Видишь? Покрашен морилкой. — Он подмигнул принцессе. Она хихикнула.
Этого Магеллан стерпеть не мог. Он был великим и могучим колдуном, которого страшилась вся страна, и никакому молокососу не сделать из него дурака в его же собственном замке! Принц он там или не принц.
— Убейте его! — рявкнул он. Рефлекторно его прихвостни выхватили мечи и устремились на Шарма. Но тут же благоразумие взяло верх над доблестью, и, сделав шаг, оба разом остановились, уже подняв ногу для второго шага.
— Э… шеф, — сказал один. — Он же… э… сами знаете. Он же ПРИНЦ ШАРМ!
Принц подышал на ногти и пополировал их о рубашку. Его меч все еще покоился в ножнах.
