Медведев. Книга 2. Перемены (СИ) - "Гоблин (MeXXanik)"

Мужчина запнулся, нахмурился. Потом хрипло продолжил:

— А если вернётся диким…

Воевода замолчал, ненадолго, а затем выдохнул:

— Иван его убьёт И сделает это сам. Без команды, без шума и без разговоров. А после отнесёт тело к краю леса. И прикопает там, где деревья смогут вырасти на могиле зверя. Ему приходится делать это со своей стаей, с теми, кто кровью схож с его собственной кровью. Не потому, что он это выбрал. Или ему нравится роль судьи и палача. А потому, что никто другой этого не сделает и никому больше подобное нельзя поручить.

В груди что-то кольнуло.

Не страх, а тоска от мысли, что даже если Иволгин приведет к лесопилке перевертыша в теле человека, то спасение Власова будет еще очень долгим.

— Почему Митрич не любит Зубова? — спросил я.

— С чего вы это взяли? — тут же отозвался Морозов, с лёгкой подозрительностью.

— В той избе, при первой встрече, — спокойно пояснил я, — я видел, как старый леший поморщился, когда прозвучала фамилия начальника жандармерии, будто услышал что-то неприятное.

Морозов хмыкнул, глаза его сузились, но он не сразу ответил.

— Сдаётся мне, что старику не по вкусу как Зубов поступает с дикими перевёртышами.

Я нахмурился:

— У него ведь нет выбора.

Морозов не сразу согласился. Сначала вздохнул, слегка повёл плечами, как человек, на котором давно висит что-то тяжёлое.

— Митрич из старшего народа, — сказал он наконец. — Он не поясняет своих мотивов. Не потому что гордый, просто не считает нужным отчитываться.

Он пожал плечами, будто стряхнул разговор с себя. А потом, уже другим тоном, чуть бодрее, спросил:

— Куда теперь?

— Я хотел бы переговорить с мастеровыми, — сказал я после короткой паузы. Голос был спокойным, почти будничным, как будто речь шла о чем-то давно решённом. — Вера должна договориться о встрече.

Морозов тихо фыркнул, словно спорить не собирался, но и одобрять тоже не торопился.

— Если ведьма чего пообещает то непременно сделает, — пробормотал он себе под нос, так, чтобы не звучало как обвинение, но и как похвала тоже.

Он развернул газету, хрустнул страницами, нашёл нужную колонку и тут же погрузился в чтение.

Я же посмотрел в окно. Мысли текли медленно, цепляясь одна за другую, как листья по воде.

— Опять что-то придумали? — вдруг раздался голос сбоку.

Морозов не отрывался от газеты. Говорил почти лениво, как будто между строк, но я знал: он всё слышал с самого начала. И понимал, что раз я молчу, значит, мысленно уже строю планы.

— Думаю о рыбалке, — осторожно сказал я.

— Дело хорошее, — одобрил Морозов. Голос у него потеплел, будто мы перешли на близкую тему. — Могу договориться о хорошем месте, чтобы порыбачить на выходных. Место прикормленное, клевать будет так, что не соскучитесь. Одну за одной вытягивать станете. И дружина на воздухе разомнется. Может, палатки поставим, костерок… Никифор, опять-таки, доволен будет. Он уху уважает.

Я только покачал головой и пояснил:

— Я имел в виду промышленный лов рыбы.

Морозов отвлёкся от газеты, сложил страницу пополам, повернулся ко мне, прищурился:

— Вы имеете в виду рыбные артели? Так они уже были. Приказчик, наверное, до сих пор хромает. Сеть не так закинул — водяной им всё порвал.

— Нет, — возразил я спокойно. — Я говорю про выращивание рыбы. В специальных водоёмах. Мы организуем фермы во владение княжества. С минимальными затратами. Стабильный объём и будет нам новая статья доходов.

Морозов выдохнул, чуть склонил голову, словно прикидывая. Потом пожал плечами:

— Ну… идея здравая.

Диалог прервал звонок. Телефон завибрировал в кармане, негромко, но настойчиво.

Я мельком глянул на экран — неизвестный номер. Нажал на кнопку приёма.

— У аппарата.

— Мастеровые готовы встретиться через час, — сообщила Вера Романовна, с лёгкой ноткой удовлетворения в голосе. — На Промышленной стороне, в здании гильдии.

— Прекрасно, — ответил я. — Это ваш личный номер?

— Рабочий, — тут же поправила она. — Занесите его, пожалуйста, в телефонную книгу. Так будет удобнее.

— Хорошо. Спасибо за проделанную работу.

Я завершил вызов и убрал телефон в карман. На душе было спокойно — работа шла, всё укладывалось в понятную цепочку. Повернулся к Морозову:

— Если водяной даст немного мальков для развода, княжество сможет наладить рыбный промысел. Не в промышленных масштабах, конечно, но достаточно, чтобы накормить округу и, при желании, выходить на торг. Надо только всё правильно организовать.

Морозов кивнул, пробормотал себе под нос:

— Идея интересная…

Заметно было, что мысль его зацепила, пусть он и не спешил с полным одобрением.

Он положил руки на руль, прищурился.

— Куда едем?

— На Промышленную сторону, — ответил я. — В здание гильдии мастеровых. Встреча через час.

Воевода молча повернул ключ зажигания. Двигатель завёлся с тихим, знакомым звуком.

Машина мягко тронулась с места. Морозов повернул руль, когда дорога плавно ушла в тень деревьев. Свет за окнами стал прохладнее, и в салоне повеяло лёгкой сыростью.

Промышленная сторона встретила нас низкими, тяжёлыми домами с облупившейся штукатуркой и широкими, как распахнутые глаза, окнами мастерских. В воздухе пахло разогретым металлом и машинным маслом.

Машина свернула с центральной дороги и поехала по каменной мостовой. За поворотом начиналась Промышленная сторона. Здесь Северск был другим: угрюмым, тяжёлым, с пепельными крышами и трубами, торчащими в небо как копья. Воздух был густой, коптящий. Камни на мостовой покрыты тёмным налётом.

Рабочие сновали туда-сюда — кто с тележками, кто с мешками. Повозки с углём, паровые механизмы, грохот, скрежет. Здесь не пели птицы. Только слышались крики приказчиков и лязг железа.

Морозов остановил машину у высокого, угловатого потемневшего от времени здания гильдии, которое возвышалось над соседними строениями. На фасаде висел герб мастеровых: молот и шестерня, скрещённые над пылающим горном.

— Прибыли, мастер-князь, — произнес воевода.

Я кивнул:

— Подождите меня здесь.

Открыл дверь и вышел из машины, отметив, что брусчатка дороги тут была забрызгана чёрными масляными пятнами, которые блестели на солнце. Где-то за соседним зданием резко визжала пила, и в такт ей, будто отвечая, глухо бил молот.

Я поднялся по каменным ступеням крыльца, толкнул створку тяжелой, обитой металлом дубовой двери, и шагнул внутрь.

Холл встретил меня запахом дерева. Пространство было высоким, с широкими балками под потолком. Свет, падающий из больших витражных окон, дробился на пыльные золотые полосы.

Слева тянулась массивная стойка, за которой сидел молодой парень в сером жилете и с закатанными рукавами. Видимо, это был секретарь, в обязанности которого входила регистрация посетителей. Он сидел за компьютером, быстро набирая что-то на клавиатуре. Рядом, на стойке, стояли три массивные кованых подсвечника с аккуратными магическими светильниками, матовые шары которых мягко сияли.

На стенах висели десятки старых фотографий. Видимо, это были мастера гильдии, которые за какие-то выдающиеся поступки вошли в историю.

Справа шли двери с табличками — «Канцелярия», «Приёмная старшины», «Зал заседаний». В центре устланного камнем пола был выложен огромный герб гильдии. Он был отполирован подошвами ботинок так, что отражал золотистые полосы света с потолка.

У стены стояли две тяжелые скамьи, с выгравированными на спинках узорами, видимо, для посетителей. Сейчас здесь сидели, о чем-то переговариваясь, люди в робах мастеровых. Но едва входные двери с гулким стуком захлопнулись за моей спиной, как разговоры тут же стихли. И собравшиеся в зале люди уставились на меня. В этих взглядах были и явный интерес, и настороженность, и любопытство. И заметное недоверие от того, что князь лично пришел в гильдию. От большого начальства тут не ждали хорошего.