Из бурных волн (ЛП) - Лейн Вал И.

Майло быстро вскарабкался обратно, а я нашла в себе силу последовать за ним, берясь за каждую перекладину веревки по очереди. Когда мы добрались до верхней части задней части корабля, я осмотрела палубу перед нами. Запах соли, гниющего мокрого дерева и железа ударил мне в ноздри. Мачты возвышались над нами, их паруса мягко колыхались. Все еще было почти невозможно поверить, что все это происходит на самом деле. И все же я стояла там, упираясь подошвами кроссовок в палубу пиратского корабля, которому было более трехсот лет.

— Каюта Вальдеса прямо там. На шканцах (прим. пер. Шка`нцы (от нидерл. schans; нем. Schanze — «вязанка хворосту») или квартердек (англ. quarterdeck, от quarter — «четверть» и deck — «палуба») — помост либо палуба в кормовой части парусного корабля, на один уровень — выше шкафута, где обычно находился шкипер, а в его отсутствие — вахтенные или караульные офицеры и где устанавливали компасы. Позднее «шканцами» называли часть верхней палубы военного корабля от грот-мачты до бизань-мачты.). — Майло перевел взгляд влево. В меньшую палубу в задней части корабля была встроена деревянная дверь. Он протянул руку, еще раз попросив меня оставаться на месте, и шагнул к шатким ступенькам, ведущим к двери. Он постучал один раз, затем осторожно приоткрыл ее и заглянул внутрь.

— Все чисто.

Я шагнула вперед.

— Может, тебе тоже стоит быть начеку, — сказала я ему. — На всякий случай.

— Согласен. Я не полагаюсь на сигнал Беллами, — ответил он. — Но убедись, что все осталось как есть. Вальдес достаточно организованный человек, поэтому он заметит, если в его каюте вещи будут лежать не на своем месте. — Его шепот был быстрым, почти нервным. — Я буду здесь наблюдать, охранять. Если увижу, что они приближаются до того, как ты выйдешь, я трижды постучу в дверь. Ты выйдешь, и мы отправимся обратно на весельную лодку.

Я кивнула, чувствуя тошноту в животе. Но это я хотела прийти, и я не собиралась отказываться от своей миссии. Я снова посмотрела на Майло.

— Если что-нибудь случится, будь осторожен, — предупредила я.

Он расстегнул куртку, чтобы показать пистолет, висевший у него на груди, и указал на меч, висевший на боку.

— Не волнуйся. Я защищу тебя. Помнишь?

Мои ноги стали тяжелыми, как свинец. Я пожелала, чтобы они несли меня вперед, переступая порог покоев Вальдеса с холодком в костях.

Дверь была тяжелой и застонала, когда я открыла ее. Половицы скрипели и раскачивались под ногами, сотрясаясь от движения океана так, как я не привыкла. В темноте я почувствовала, что задыхаюсь, и только лунный свет и огонек одинокой свечи, стоявшей на письменном столе в углу, спасали меня от этого ощущения.

В самом дальнем углу комнаты мягко покачивался свернутый гамак, застеленный потрепанным бельем, которое, очевидно, когда-то было самого высокого качества. У стены стоял большой кожаный сундук, истлевающий под слоем водорослей и ракушек. Рядом с ним находился небольшой книжный шкаф с картами и пергаментами, как ни странно, в лучшем состоянии. Центр круглой комнаты занимали обветшалый декоративный стол и сломанные стулья, а все углы стен были покрыты морским илом, который придавал комнате жутковатый зеленый оттенок.

Я шумно выдохнула и потянулась к своему ожерелью. Оно, конечно, было на месте. Но мне казалось, что в любой момент может появиться призрак и забрать его.

Сначала я подошла к письменному столу. На нем располагались карты, которым сотни лет, компас, секстант и подзорная труба. Но ключа не было. Я задумалась, зачем Вальдесу эти вещи сейчас. Может быть, они теперь служат лишь напоминанием о давно прошедших временах. Может быть, он все еще пользовался ими все это время, пытаясь избавиться от своего проклятия. Это было невозможно узнать.

Я осторожно открыла ящик, словно боялась, что он разлетится на кусочки, если я буду тянуть слишком быстро. Чистый пергамент, несколько гусиных перьев для письма. Но кое-что другое привлекло мое внимание.

Это был не ключ, а нацарапанная записка на каком-то крошащемся пергаменте. Я старалась не прикасаться к нему. Казалось, он вот-вот рассыплется. Но я наклонилась поближе, чтобы разобрать написанные слова.

Возвращаешься с Луной

Ночью как прилив морской.

Днем томишься ты на дне,

Вечно то проклятие.

Чтобы не попасть на дно,

Верни то, что было отнято; последнее, что осталось от нее.

Я узнала последнюю часть. Проклятие русалки. Рядом с ним лежали стопки бумаг с заметками и примечаниями, особенно к последней строке «последнее, что осталось от нее». Судя по всему, Вальдес ломал голову над значением этого проклятия десятилетиями, а возможно, и дольше. Он отчаянно пытался найти ответ, разрушить это нерушимое заклятие, наложенное на него и его команду. Кто знает, сколько невинных душ погибло в его стремлении освободиться? Я подумала о Серене. А теперь и обо мне. Кого еще на протяжении всех этих столетий он втягивал в это?

Я постаралась отвлечься. На эти мрачные размышления не было времени. Мне нужно было сосредоточиться на поиске ключа. Я обыскала остальные ящики, стараясь, чтобы все оставалось на своих местах. Но ключа не было ни в одном из них.

Затем перешла к сундуку. Я открыла его, но не нашла ничего, кроме одежды, стеклянных бутылок, пороха, нескольких мечей и мушкетонов. Я развернула каждый предмет одежды, ища в карманах что-нибудь, что могло бы напоминать старый ключ. Но и с этим мне не повезло. Я начала беспокоиться. Майло молчал, и я решила, что это к лучшему, но не могла избавиться от чувства беспокойства из-за скрипов и стонов старого корабля.

В последнюю очередь я осмотрела кровать, медленно откидывая одеяла, чтобы не помять их. Не потребовалось много времени, чтобы понять, что там ключа тоже нет. Я вздохнула и откинула волосы за плечи, размышляя. Пока осматривала комнату, призрачный лунный свет лился сквозь запотевшее оконное стекло, освещая место, которого я раньше не замечала. С этого ракурса, рядом с кроватью, я увидела тонкий выдвижной ящик сбоку письменного стола, который выглядел странно неуместно, будто его добавили уже после того, как стол был построен.

Я на цыпочках подошла к нему, хотя и не была уверена, зачем старалась вести себя так тихо, если на борту никого не было. По-моему, это была просто мера предосторожности. Я потянулась к ящику и открыла его, будто ожидала, что оттуда выпрыгнет змея.

Когда посмотрела, то увидела небольшую стопку так и не отправленных писем. Все они были адресованы Корделии. Любопытство взяло надо мной верх, и я не смогла подавить желание прочитать хотя бы одно.

Моя дорогая Корделия,

Как жестоко и безжалостно с твоей стороны заставлять меня страдать так долго. Но, конечно, то же самое часто говорили и обо мне. Возможно, нам действительно суждено было быть вместе, как ты и хотела. Знаю, что для меня нет пощады, и я несу это с гордостью. Я не жалею ни о чем из того, что сделал. Только о том, что выбрал слишком холодную и умную сирену для своего же блага. Тем не менее, я хочу сделать тебе предложение. Освободи моего сына от этого проклятия, по крайней мере, и ты сможешь навсегда завладеть моей душой. Дай Беллами умереть раз и навсегда, и я перестану пытаться освободиться от твоего наказания.

Когда-то твой,

капитан Джеймс Вальдес

Я чуть не выронила письмо при упоминании имени Беллами. Конечно, я знала, что Вальдес был его отцом, но в словах на странице было что-то слишком реальное, что заставило меня вздрогнуть.

И я была озадачена. Знал ли Беллами, что его отец был готов пожертвовать собой, чтобы положить конец его страданиям? Или Вальдес просто написал это письмо, пытаясь обманом вернуть Корделию на корабль, как он уже делал однажды? Или, может быть, он просто не знал, куда его отправить. Возможности были безграничны, но я не могла не задаться вопросом, не увидела ли я только что крошечное свидетельство человечности Вальдеса.